что делать если родители плохо относятся к лгбт
Дочь считает себя лесбиянкой. Как ее переубедить?
Как реагировать, если подросток совершает ошибку?
Елена Попова семейный психолог, дефектолог, основатель психологического центра «Точка опоры»
Принять гомосексуальность сына или дочери бывает тяжело родителям с традиционной сексуальной ориентацией. Но шум вокруг ЛГБТ-сообщества все больше подстегивает подростков по крайней мере прислушиваться к себе: а вдруг я тоже особенный? Или просто подражать героям сериалов: в них тоже теперь однополые браки и отношения встречаются на каждом шагу. Что делать, если вашей дочери нравится не мальчик, а девочка?
У нас с подругой будет настоящая семья
Викина мама пришла ко мне в полной растерянности. У нее никогда прежде не было проблем с дочерью. Прилежная ученица, любящая и заботливая сестра. У них и тайн почти не было, могли обо всем поговорить, как подружки.
А в середине учебного года ребенка как подменили: дерзит, хлопает дверями, с телефоном спит, ест, ходит в душ. Любое замечание — в штыки. На попытки поговорить Вика закатывает глаза, небрежно вздыхает: «Ну, давай, говори!».
Мама понимает: что-то происходит, но Вика не дает ей никаких объяснений. Зато дает повод для паники.
На первых встречах Вика жалуется на маму («Достала, не понимает, запрещает телефон, а у меня там вся жизнь!»), на придирки учителей, рассказывает, какая она крутая в классе. Охотно говорит о своей семье, откровенно восхищается папой. Настойчиво расспрашивает меня о моей личной жизни — муж, дети, возраст, когда замуж вышла.
За пять минут до окончания встречи — вопрос: как я отношусь к ЛГБТ-сообществу? Как это я не знаю, кто они такие? Вскользь упоминает, расстаемся.
На следующей встрече:
— Вика, тебя что-то беспокоит в твоей сексуальной ориентации?
— Нет, ничего не беспокоит. Просто нравится символ радуги. Она веселая, а я с детства грущу и всего боюсь. Звуков, ветра, собак.
Еще час мы уделяем поиску причин ее страхов и методикам борьбы с беспричинными тревогами. За пять минут до окончания — вопросов нет, все понятно.
— Вот бы и ей тоже все понятно было. — подытоживает Вика.
Такая манера — сказать о чем-то важном «под занавес» — характерна в двух случаях: когда человек старается прощупать возможность задержаться у психолога или вопрос такой важный, что ответ на него получить страшно. Но пять минут — это очень много, и один верно заданный вопрос может решить, куда качнется маятник весов: уйдет ли подросток в глухую несознанку или откроет душу.
Иногда важен не столько вопрос, сколько тон, которым он задан. Искреннюю заинтересованность сложно фальсифицировать, но мне и не нужно, мне действительно интересно, что происходит с Викой, и я спрашиваю:
— Ей — это маме или другому важному человеку в твоей жизни?
Рассказ уложился в три минуты. Вика и Саша приняли решение: по окончании одиннадцатого класса они поступают в институт, снимают квартиру или комнату и у них будет настоящая семья. Прекрасное продуманное решение. Вика, излагая его, сидит, слегка наклонившись, рассекая ладонью воздух, как будто отметает все возражения.
— Я правильно понимаю, что Саша — девочка?
— Ну и что, а если это настоящая любовь! — по форме вызов, а по сути — крик о помощи: помогите разобраться в своих чувствах.
Как вы относитесь к ЛГБТ-сообществу
Если поменять в этой фразе интонацию на вопросительную, то действительно задумаешься, как быть, если это настоящая любовь, такая, что одна и на всю жизнь. Что делать с чувствами, как себя вести, как рассказать родителям, особенно папе? Ведь, несмотря на показную колючесть, подросток остро нуждается в уважении, и потеря этого самого уважения со стороны значимых людей приводит к трагедиям. Потерять лицо — вот настоящая травма.
На следующих встречах мы обсуждали наше поколение. Я рассказывала о своих отношениях с подругами, теплых чувствах и прогулках за ручку, совместных ночевках, обмене нарядами, заплетании косичек. Была ли в наших отношениях любовь? Безусловно, да. Но нам и в голову не приходило ее сексуализировать, мы просто не знали, что такое бывает, а влечения не испытывали.
Я согласна с теми, кто заботится о сексуальных меньшинствах и пропагандирует осведомленность. Действительно, подростки должны знать, куда обратиться за помощью, если ты испытываешь нестандартное половое влечение. Только разговоров на эту тему много, а помощи нет.
Вика подробно обсуждала со мной модель семьи, и будут ли у них дети. Как они станут противостоять обществу, как расскажут родителям, потому что, пока они студентки, им нужна будет помощь и поддержка. При этом Вика огорчалась, что не испытывает влечения к своей подруге и секса не хочет, а Саша настаивает и обижается. Совместно пришли к выводу, что негоже начинать отношения, если еще не готова к ним.
Главное — поговорить
Вика поговорила с мамой. Мама поговорила со мной. Оказалось, у мамы тоже есть тайна. Когда она впала в полное отчаяние из-за отношений с дочкой, то начала искать обходные пути получения информации. Проверяла сообщения в телефоне, следила за открытыми страничками в соцсетях, по ночам просматривала содержимое планшета на предмет открытой переписки или ночных звонков.
Но Вика была аккуратна, как заправский шпион. И вдруг такая удача — дочь оставила открытой страничку в соцсети, а там любовь! Признания, объяснения, ссоры. Все бы ничего, если бы не тот факт, что Саша — девочка!
Теперь мама попала в западню. Сказать, что шпионила за дочерью, — потерять доверие (сразу оговорюсь, что промолчать — это было мудрое мамино решение). Молчать и не вмешиваться тоже не может — потому что видит, как сильно страдает дочь. Оказывается, именно это и было последней каплей для принятия решения обратиться к психологу. До этого мама планировала справиться сама.
Мне представлялась маловероятной истинная гомосексуальность Вики. Полового влечения к своей подруге она не испытывала. По словам мамы и самой Вики, отношения в семье были полны любви и принятия. Событий, травмирующих психику девочки и приводящих к невротической гомосексуальности, тоже не наблюдалось.
Вика поговорила с папой. Папа сначала озадачился, а затем сказал: «Главное, внуков мне роди, остальное — дело твое!».
Мы еще некоторое время обсуждали отношения между Викой и Сашей, но постепенно эти разговоры стали занимать все меньше и меньше времени. Вику начали больше интересовать приемы самоконтроля: «Потому что я чувствую, что меня несет, а остановиться не могу. Потом мне стыдно». И техники развития памяти для поступления в институт.
Через полгода Вика пришла ко мне с шоколадкой, но это был только предлог. Мы пили чай, и она, краснея, рассказывала, что Егор пишет ей стихи, а когда берет ее за руку, то ей приходится специально смотреть под ноги, потому что кажется, что она парит над землей.
Если собственное мнение подростка ведет его в тупик
Много пишут о том, что подростки ранимы, чувствительны и страдают от непонимания родителей. Но никто не говорит о том, что это их естественное состояние. И задача родителей — не предотвращать эти состояния, а учиться самим и учить ребенка жить в этом.
Иногда кажется, что подросток вдруг обнаружил у себя собственное мнение, будто выросла какая-то новая часть тела. Драконий хвост, например. Он одновременно удивлен, напуган и азартен. А как этим пользоваться? Драконий хвост можно хотя бы заметить, как подростку, так и родителю, и в соответствии с ситуацией действовать: вовремя прятаться, когда дите резко разворачивается или начинает в гневе бить хвостом, поддерживать, если хвост бессильно повис.
А вот с собственным мнением подростка не так. Сначала родители принимают его за грубость, наглость, хамство — в зависимости от скорости роста. Потом оно начинает очень сильно мешать, особенно когда не совпадает с их собственным мнением. Затем родители мучаются, когда видят, что мнение ошибочно и ведет подростка в тупик, но попытки переубедить превращаются в скандалы. В этот период родителям важно помнить: для того чтобы научиться принимать решения в жизни, подростку просто необходимо самому ошибаться и находить выходы из неприятностей.
Несчастная любовь, стыдные поступки, о которых узнали друзья, сомнительные компании, переживания по поводу собственной привлекательности. Все эти запредельные ситуации и зашкаливающие эмоции ни в какой другой период времени не знают такого расцвета. И я прекрасно понимаю родителей, которые вовсе не хотят, чтобы подросток испытывал тяжелые эмоциональные перегрузки.
Однако правда в том, что его организм на них рассчитан и под них заточен. Вместо того чтобы ограждать детей от возможных неприятностей, нужно обеспечить максимальный доступ «к телу» родителя. Не только говорить, но и доказывать на практике, что к вам можно прийти за советом. Что вы всегда выслушаете, поддержите и будете вместе искать выход из сложившейся ситуации, какой бы тяжелой она ни была.
Я сделала что-то ужасное
А еще подростковый период — это проверка границ. А что мне можно?! Вспоминаю пример с дрессировкой собак. Молодой пес подрос и стал дотягиваться до вещей на журнальном столике. Там лежали перчатки хозяина. Пес смотрит на хозяина, прикусывает перчатки и начинает медленно тянуть их со стола. Хозяин запрещает.
Пес отпускает, сидит в раздумьях. Уходит. Приносит свой мяч, кладет его на журнальный столик, а затем медленно начинает его оттуда тянуть. Хозяин смотрит и ничего не говорит.
Пес стянул мяч и снова тянется за перчатками. Хозяин снова запрещает. С подростками так же, только некоторые очень настойчиво пытаются тянуть запретное. И если в этот период родителям не хватит терпения спокойно запрещать «перчатки» и разрешать «мяч», то и без того напряженная атмосфера в доме взрывается.
Подростки должны знать, что, вернувшись домой, они получат поддержку. Если я пришла, рассказала, что «стянула перчатку», то есть совершила то, что и сама назову запретным, то лучшее, что сможет сделать родитель, — это сказать: «Давай думать, что с этим можно сделать. Варианты: отдать, извиниться, обратиться к специалисту, уехать в другую страну».
Это все возможно при условии, что у родителя есть вера в своего ребенка. Что он убежден в чистоте помыслов, а не в злой расчетливости. Но в этот период все родители совершают ошибки. Отдаляются от детей, портят с ними отношения, ругаются и испытывают боль и вину. Но уж коли человечество не вымерло, то, наверное, это не фатальные провалы. Именно ошибки приводят к новым знаниям. И отношения строятся по-новому, с учетом наломанных дров.
«Мы вряд ли переубедим ярых гомофобов» Россияне выгоняют из дома детей с нетрадиционной ориентацией
Зачастую, мамы и папы подростков, узнав о нетрадиционной половой ориентации своего ребенка, не знают, что делать. Хорошо, если родителям хватает мудрости обратиться к специалисту и с его помощью попытаться понять и принять своего ребенка. Чаще взрослые просто дистанцируются от детей, которые в этот период как никогда нуждаются в поддержке. Непонимание, а иногда и демонстративное пренебрежение со стороны близких нередко заканчиваются трагедией. Просветительский проект illuminator.info, начавший работу 17 мая, в день борьбы с гомофобией, — попытка помочь таким родителям лучше понять своих детей. «Лента.ру» поговорила с основателями и экспертами проекта об их деятельности и о том, возможно ли преодолеть гомофобию в отдельно взятой семье и стране.
Режиссер Павел Лопарев и продюсер Ирина Ходырева, авторы проекта Illuminator
Во время работы над документальным фильмом о группе поддержки для ЛГБТ-подростков «Дети-404» мы услышали много историй о том, как гомофобия разрушает семьи и калечит судьбы. Родители не принимают своих детей, пробуют «лечить», хуже того — могут избить или выгнать из дома. В среднем, в России только один ребенок из пяти получает поддержку после каминг-аута. Зачастую взрослые совершенно не готовы к тому, что их дети оказываются не той сексуальной ориентации или гендерной идентичности, которой они ожидали. Родителям элементарно не хватает знаний об этом.
Так и возникла идея просветительского проекта для взрослых, чтобы предложить им альтернативный источник научной информации. Попробовать объяснить, что на самом деле все не так страшно, это не болезнь, не патология, не распущенность, это особенность, с которой стоит научиться жить.
Проект «Иллюминатор» — это попытка снизить напряженность в ситуации, когда конфликт и непонимание возникают среди членов семьи, самых близких людей. Быть родителем непросто, особенно если твой ребенок не вписывается в определенные социальные рамки.
Кадр: фильм «Северное море, Техас»
Для подготовки проекта мы сначала обратились к самим родителям, чтобы узнать, какие конкретно вопросы их больше всего волнуют, а затем нашли специалистов — психологов, психиатров, сексологов, социологов, которые постарались дать на эти вопросы простые, но емкие ответы.
Мы отдаем себе отчет, что с помощью просветительского интернет-проекта мы вряд ли переубедим ярых гомофобов. Не тот формат. Поэтому мы сразу обозначили свою целевую аудиторию — «родители, которые хотят разобраться». Мы в первую очередь предлагаем информацию взрослым, которые сомневаются, задаются вопросами и ищут поддержку. Думаем, что таких немало.
Мы знаем случаи, когда вовремя полученная информация помогала людям понять и принять что-то важное, разобраться в сложном вопросе и избежать драмы или конфликта. И нас такие примеры вдохновляют.
Хочется верить, что тогда взрослые смогут найти в себе силы на поддержку своих детей. Как объявляют в самолетах: сначала наденьте маску на себя, потом на ребенка. Надеемся, наш проект поможет родителям сделать глубокий вдох, успокоиться, собраться с мыслями и помочь себе и своим близким.
Нам будет приятно, если педагоги и школьные психологи смогут использовать наш проект в своей работе, но пока никаких конкретных идей о взаимодействии с системой образования у нас нет.
Кадр: фильм «Воображаемая любовь»
Елена Омельченко, доктор социологических наук, директор Центра молодежных исследований ВШЭ в Санкт-Петербурге
Очевидно, что отношение общества к ЛГБТ в последнее время изменилось. В начале перестройки, в 1990-е годы людям было не до этого, да и определенная свобода выражения присутствовала и в публичной сфере, и в медийном пространстве. Общественное мнение поменялось в первом десятилетии 2000-х, с поворотом страны к традиционно-консервативным ценностям, а наиболее ярко и очевидно негативное отношение к ЛГБТ проступило с 2012-2013 годов, с принятием закона о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних.
Ситуация, в которую попадают подростки с нестандартной половой ориентации в этих условиях, требует разговора с психотерапевтом, размышлений и объяснения. Согласно исследованиям, представители ЛГБТ в своем детстве ощущали себя «неправильными». Перевод такого самоощущения в плоскость, «кто я на самом деле», очень сложен, потому что для подростка крайне непросто принять какую-то свою особость, отличие от группы. Существует боязнь оказаться вне ее, маргиналом, аутсайдером.
Особенно гомофобны мальчишеские коллективы. Им внушается необходимость маскулинности (хотя бы демонстративной), и гомофобия — одна из значимых ценностей в этой парадигме. Девочки более защищенные в этом смысле. Как правило, их интерес к своему полу не особо очевиден и в меньшей степени волнует общество. Люди считают представителей женского пола более эмоциональными, поэтому подобные проявления привязанности обычно не вызывают столь жесткой реакции, как в среде мальчиков, пока это не принимает каких-то очевидных форм.
Кадр: фильм «Вас не догонят»
Родители относятся к нестандартной половой ориентации своих детей по-разному. Зачастую уровень гомофобии в семье мало влияет на их отношение к своим чадам — скорее, тут важны степень любви к ним и готовности принять их и помочь им. Некоторые могут заявить своему ребенку в такой ситуации «ты не мой сын» или «ты не моя дочь» (я знаю такие случаи). Люди, в целом негативно относящиеся к ЛГБТ, способны сказать «не знаю и не хочу знать об этом, живи так, как хочешь, только главное, чтобы это семьи не касалось».
Принять ориентацию ребенка родителям сложно, особенно в атмосфере, когда этому дается такая жесткая оценка. Все происходит постепенно, но происходит, ведь ребенок дороже каких-то общих принципов.
Родители детей, попавших в такую ситуацию, очень нуждаются в помощи, разъяснении, хотя бы какой-то информации. Эта информация может ими не приниматься и отторгаться, но она невероятно важна.
Очевидно, что подрастающее поколение будет терпимее родителей. Наши исследования фиксируют снижение уровня гомофобии среди молодежи, принятие более либеральных гендерных порядков, понимание того, что могут быть другие варианты половой ориентации. Изменения произойдут снизу.
Родители детей-ЛГБТ нечасто обращаются к сексологу или психотерапевту — по многим причинам. Несовершеннолетние обычно не афишируют свои сексуальные предпочтения, и поэтому нередко их ориентация обнаруживается родителями лишь случайно.
Причем это определенный тип родителей, которые пытаются читать переписку своих детей, смотрят, что они пишут в интернете. Такая модель отношений в семье дисгармоничная. По мнению таких родителей, они лучше знают, что нужно их детям, они навязывают им свою волю, говорят, с кем можно общаться, а с кем нельзя. Если им становится известно о нестандартной ориентации своего ребенка, они начинают искать специалиста, который его исправит, вылечит.
Работать с такими родителями практически невозможно. Они ориентируются на доступные социальные представления о проблеме, подаваемые в СМИ, — что это ненормально, что это патология, что это тлетворное влияние интернета и Запада… В этих случаях задача заключается в объяснении того, что с ребенком прежде всего нужно выстраивать нормальные отношения и не пытаться ему что-то навязывать.
Наличие каких-то предпочтений у подростка не значит, что они останутся у него на всю жизнь. Подростковое поведение нередко сопровождается экспериментированием со своей сексуальностью. Часто человеку навешивают ярлык за какие-то его слова или действия, которые вовсе не обязательно отражают его истинную суть. Об этом тоже важно говорить.
Кадр: фильм «Жизнь Адель»
Для некоторых подростков осознание своей гомосексуальности — настоящая трагедия, они думают, что с ними происходит нечто ненормальное и неестественное. Они ищут возможности избавиться от своей ориентации или побороть ее. Бывает, что подросток, обнаруживший, что его привлекают лица того же пола, начинает активно вступать в сексуальные отношения с лицами противоположного пола, пытаясь переделать себя, проверить.
Все это хорошо известно. Порой наиболее сильные устремления к гетеросексуальным контактам демонстрирует гомосексуальный молодой человек. При этом он, естественно, запрещает себе любые контакты с лицами своего пола. Но есть и другая группа, которая из разных источников узнает и понимает, что ничего патологичного в этом нет, и воспринимает свою ориентацию совершенно нормально.
На протяжении нескольких десятилетий наблюдается тенденция к более либеральным настроениям у каждого нового поколения. Но с годами люди склоняются к более консервативным взглядам. Важна общая атмосфера в социуме.
Закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних повлиял на общественное сознание, потому что из повестки дня стало изыматься альтернативное мнение. Утверждение о нормальности другой половой ориентации считается неправильным. Любой специалист или СМИ, которые пытаются высказать иную точку зрения, автоматически превращаются в нарушителей закона.
С одной стороны, проекты, подобные Illuminator, действительно не повлияют на гомофобных родителей. Но с другой стороны — довольно много мам и пап, сталкивающихся с подобной проблемой в своей семье, начинают искать ответы на свои вопросы в интернете. Понятно, что они не включают для этого телевизор. Эти люди читают публикации и статьи в сети, чтобы разобраться в своей ситуации. И это способствует более адекватному пониманию проблемы.
«Мама, я боялся тебе сказать, что я гей. Я боялся, что вы откажетесь от меня»
Проект «Мы принимаем» опубликовал сборник монологов родителей ЛГБТ-людей из России. В нем отцы и матери рассказали, как изменились их взгляды и жизнь после каминг-аутов детей. Тайга.инфо перепечатывает историю мамы гея из Новосибирска — про то, как хотела, чтобы ее сына не стало, и как потом просила Бога, чтобы он его сохранил.
Меня зовут Татьяна, мне 56 лет, я из Новосибирска. Моего сына зовут Женя, ему 38, и он гей.
Мое поколение воспитано при советской власти, тогда гомосексуальных людей якобы не существовало. В те годы таких людей клеймили. Считали неполноценными и психически ненормальными. Несмотря на это, в годы моей молодости среди моих подруг была одна девушка, склонная к гомосексуальности. Никто из наших общих знакомых за это ее не осуждал. Однако я не принимала ее выбора. Просто нейтрально относилась к ее наклонностям. В то время я не пыталась понимать таких людей. С информацией о том, что люди могут быть разные, никогда не сталкивалась, никогда и нигде об этом не читала.
Первым гомосексуальным мужчиной, с которым я столкнулась, был мой сын. Это было двадцать лет назад, когда ему было восемнадцать.
Беспроблемный ребенок
До этого мы не так много с сыном разговаривали — некогда было.
Его детство и подростковый возраст пришлись на 90-е годы. Тогда мы жили в маленьком городе в Новосибирской области. Мы с мужем зарабатывали деньги. Все силы тратили на то, чтобы обеспечить детей теплым домом, одеждой, дать образование. Приходили с работы и падали спать. Воспитания не было совсем никакого. Я только знала, что мой сын читает много книг. В десять-тринадцать лет он перечитал все произведения Джека Лондона и Александра Дюма. Он вообще часто читал классику, изучал английский язык, американский вариант и классический. Я знала, что он учится в лицее на «четыре» и «пять», все свои задачи жизненные решает сам. Он всегда помогал по дому. Этого мне было достаточно. Да-да, это был не ребенок, а подарок. Причем и подраться мог: не боялся заступиться за себя, если его пытались обидеть.
Однако с девочками не дружил, а меня это даже не настораживало. Наоборот, я считала: «Ура, никаких проблем с любовью. Сын не влюбчивый. Никаких ранних браков». Я же говорю, он был беспроблемный настолько, что я даже его классную руководительницу в школе в лицо не знала: не было необходимости ходить на родительские собрания.
А Женя, оказывается, с детства думал, что я не готова его полностью воспринять. Он сейчас говорит: «Мама, я боялся тебе сказать, что я гей. Я боялся, что вы откажетесь от меня».
Узнала я об этом, когда он уехал учиться в другой город и жил у моей сестры. Он ей признался, а у нее информация эта прошла не через сердце, а через рассудок. Она спокойно это восприняла, и сын знал, что она составит со мной разговор об этом так, как нужно. Сестра мне позвонила и рассказала.
Для меня это, естественно, был стресс. Я переживала, как сына воспримет общество. Что будут говорить люди обо мне из-за сына. Я так сильно переживала, что рассказала мужу об этом. Для сына мой муж — отчим, он появился в семье, когда Жене исполнилось три года. Он заменил ему отца, воспитывал его и растил, всегда относился к нему по-хорошему. На удивление, муж спокойно принял ориентацию ребенка — без вопросов, без скандалов. Сказал: «Ну, гей, и что из этого?». Он у меня настоящий, сильный мужчина, занимался профессиональным спортом по молодости. Видимо, это и помогло ему справиться со стрессом достойно. Я же была в шоке.
Я была полностью безграмотна в этом вопросе, поначалу думала, что с ребенком происходит нечто такое, из-за чего его нужно закрыть в больницу, раз он неполноценный, больной на всю голову и физически, как я тогда думала. Такое у меня было отношение — что это просто больной человек. И я начала думать, что же мне делать с больным ребенком. Вылечить его? Понимала, что это невозможно.
Принятие сына и той ситуации, в которой мне нужно будет постоянно жить, заняло где-то полтора года. Чтобы полностью понять, что происходит, я начала читать литературу и разговаривать со своим ребенком. Это мне помогло. Но еще очень помогло то, что я — мать. Материнский инстинкт во мне очень сильный. Любовь к своему ребенку — высшая сила в любой ситуации.
*Термин «транссексуал» считается некорректным, корректно говорить — трансгендерный человек, трансгендерный мужчина или трансгендерная женщина. Трансгендерность — состояние, при котором гендерная идентичность и/или гендерная презентация человека не соответствует культурным и социальным ожиданиям, связанным с полом, приписанным при рождении. Термин используется для обозначения широкого спектра гендерных идентичностей.
Не важно, гей или нет
Спустя год сын заработал денег и уехал в Москву, работать фотомоделью.
На Новый год приехал из Москвы домой. Внешне сильно изменился. Стал более ухоженным и стильно одетым. В нашем провинциальном городке сильно выделялся из толпы. Муж вел себя как ни в чем не бывало, а меня это какое-то время немного напрягало.
Сын тогда пожаловался на плохое самочувствие. Стал терять сознание. Мы обследовали его, и выяснилось, что у него рядом с гипофизом выросла опухоль. То есть я получила шок от одной новости, а потом — стресс от его болезни. Пришлось принимать все это вместе.
Сначала врачи говорили, что опухоль злокачественная, но материнское слово — самое сильное, как слово Бога. В день, когда сыну делали операцию в Новосибирске, я пошла в Вознесенский собор и сказала Богу, что не готова потерять своего ребенка. Сын мне нужен, и я готова принять его (любым). Угроза для его жизни была важнее того, что он — гей. Его надо было спасать. После собора пошла в больницу. Ход операции показал, что опухоль доброкачественная, и нейрохирург сказал: «Твой сын будет жить». А сперва ему не давали даже трех лет жизни. Чудо произошло.
Понемногу приходило понимание, что жизнь такая, какая есть: мы рождаемся разными. Я стала смотреть на всю ситуацию с другой точки зрения. Поняла, что мы не можем запретить рождаться гомосексуальным людям. Если они появляются в этом мире, значит, это для того, чтобы мы были лучше и терпимее к людям, отличающимся от нас. Природу не изменить, ее можно только принимать или не принимать. В природе нет ничего случайного, всему есть причина.
Сейчас, когда в соцсетях начинаются какие-то насмешки над такими людьми, во мне срабатывает не только материнский инстинкт, но и глубокое понимание, что в этом мире все гармонично. Я всегда говорю: «Геи не рождаются друг от друга. Это мы их рожаем — гетеросексуальные родители. С чего вы решили, что в вашей семье не родятся такие дети? Вы что, боги, что можете этот мир сами программировать?»
Сыну тоже было тяжело. К тому же он потерял работу. Из-за болезни и операции карьера фотомодели встала на паузу, а потом ей стала мешать депрессия. Он застрял в небольшом сибирском городке. Вместе с карьерой пришлось расстаться и с мечтой уехать из России жить в Европу или США. Он думал, что у него нет будущего, нет возможности найти свою вторую половину. К слову, для него иметь любимого человека и создать с ним семью всегда было основной целью жизни. Таковой она остается и по сей день. Сломленный физически и психически, меньше года спустя после операции он предпринял попытку суицида.
Я хотела ему помочь, и мы обратились к психоаналитику. Первое, что помогает справиться, — семья, любовь и понимание близких. Ну, и препараты ему давали, но недолго. Мы все его поддерживали: папа-мама, тети-дяди, мои друзья — все были за него. Я покупала ему книги о смысле жизни, о мироздании — Блаватскую, Рериха, Коэльо, и он их читал. Мое первое образование — медицинский техникум. Однако желая лучше понять своего сына, я поступила в университет и получила высшее психологическое образование. Могу работать с детьми с отклонениями в психике. Ближе к 50 годам получила еще одно высшее — медицинское.
Со временем он нашел себе парня, с которым долгое время встречался. Я, как и мой муж, адекватно восприняли этот факт. Я радовалась, что у него появился близкий человек. Кроме того, он обзавелся кругом знакомых (ЛГБТ), и ему стало легче.
К слову, никто из его и моего близкого окружения не проявлял к нему негатива. Мой сын — очень душевный и добрый человек, красивый душой и внешне. Такого, как он, просто невозможно ненавидеть. Причем он общался с людьми разного пола и сексуальной ориентации. Иногда приводил к нам в гости своих друзей-геев. Мы с мужем не акцентировали внимание на их сексуальной ориентации. С каждым было о чем поговорить.
Такая же семья
Я не скрывала от друзей и близких, что мой сын — другой человек.
Я говорила тем, кто моего сына не воспринимает: до свиданья. Я перестала стесняться ходить с ним рядом. Он всегда следил за своим внешним видом. Выглядел ухоженным и привлекательным для парня, из-за чего нам вслед иногда кричали непристойности. Люди безграмотные со всех сторон. Как свиньи, которые живут в своей грязи, и им кажется, что эта грязь — самая лучшая. И они за этой лужей грязи не видят мир. Обид не было. Я знала, что эти люди уже завтра пожалеют о своих глупых словах, уже завтра в их семьях появятся такие же, как мой сын, дети и внуки.
Вся его личная жизнь проходит на моих глазах, и я вместе с ним радуюсь, когда он находит кого-то, и переживаю в случае неудач. По молодости у него были отношения на протяжении семи лет, но тот человек был женат. Сына тяготила невозможность иметь с ним полноценные отношения, и он решил расстаться с ним, несмотря на сильные чувства. После тех отношений несколько лет он безуспешно пытался обрести семью, но получил лишь душевную боль от того, что им пользовались или пытались пользоваться сугубо для секса. И когда он понял, что не может осуществить свою мечту, закрылся от контактов, чтобы не травмировать себя очередным разочарованием. Потому до недавнего времени у него не было никаких отношений. Понимаете, он хочет жить в семье, а не просто встречаться. Ему нужна семья, как у всех людей.
Два с половиной года назад мы с сыном переехали в Новосибирск, и живем вместе в своей квартире. Я устроилась на работу по одной из полученных мной специальностей. Занята в сфере медицины. В свободное время езжу к дочери, чтобы провести время со своей любимой внучкой. Муж остался в родном для нас городе. У Жени здесь больше возможностей. Тут он чувствует себя более комфортно, в том числе в плане личной жизни. Обрел нескольких друзей. Спокойно знакомит меня со своими приятелями-геями, я к ним отношусь по-дружески. Его лучший друг живет с ВИЧ.
Иная вера
В последний год он стал приглядываться к людям, пытаться найти вторую половину.
Однако крайне сложно найти в 38 лет достойного партнера для жизни. Даже гетеросексуалу, и уж тем более гею. В декабре Женя расстался с любимым человеком, с которым был пять месяцев. Даже жили вместе. К сожалению, его выбор оказался крайне неудачным. Тот человек был лживым и лицемерным. Женя сильно пострадал в этих отношениях. Лучший друг его предупреждал, что надо расстаться с таким партнером, но сын сильно любил. Страдал, терпел и закрывал глаза, он вообще такой — однолюб. А еще романтик. Если любит, то всем сердцем, до последней капли отдает себя, готов принести себя в жертву ради любви.
Сын говорил, что знаки судьбы привели их друг к другу. Для него тот человек оказался самой сильной и трагической любовью в жизни. После того как партнер порвал с ним, сын сказал: «Вот увидишь, Леша пошел против судьбы, и на нем это крайне негативно отразится в ближайшее время». Я не знаю, совпадение это или нет, но у Алексея где-то через месяц угнали автомобиль, и так его и не нашли. Сын верит в судьбу и высшие силы. Это не вера в Бога, а что-то иное. Какая-то его своя собственная вера. Его слова: «Иногда Судьба руководит нами. Есть то, что выше нас. Если идти против ее воли — ничем хорошим это не кончится. Я живу так, как мне подсказывают интуиция, чувства и знаки». Его вера не противоречит христианству, она также основана на человечности и человеколюбии. Просто она иная.
Сама я не религиозная, но верю в Бога. В церковь больше не хожу. Для меня это просто помещение, где собрана какая-то энергия. Она бывает в хороших иконах, в огне свечей, но я приспособилась дома: научилась зажигать огонь в своем сердце и напрямую общаться с Богом. То, что говорят в церкви, — это совсем не то, о чем говорил Христос. Он говорил, что все братья и всех нужно любить. А развратом можно заниматься и будучи гетеросексуалом, и уж каким развратом гетеросексуальные люди занимаются, я просто в шоке.
Весь мир живет по другую сторону, а мы живем согласно тем социальным условиям, в которые нас поставило государство. Да, эти условия нам не нравятся. Но сегодня я не могу открыто говорить, что я мама гея, хотя мне очень хотелось бы. Я ответственна за второго своего ребенка, которому это может навредить. Когда поменяется сознание людей и отношение государства к своим гражданам, я не знаю. Наверное, когда обычные люди выйдут на митинги и начнут поддерживать ЛГБТ-людей, тогда, возможно, сменится и политика. Но пока общество не готово.
Как может выглядеть Женина семья? Раз нет возможности вступить в официальный брак, то, я думаю, они просто будут жить вместе. Молча, никому особо не открывая свои отношения. Когда-нибудь наше общество, я надеюсь, дозреет до принятия. Если государство так же будет внедрять в сознание людей, что это нормально, как внедряет идеи про спорт, то и общество это примет, начнет нормально относиться к этим людям. Это же граждане вашей страны, как можно отказываться от них?
Но, знаете, если будет возможность переехать в другую страну, отказываться от этого никто не будет. Жизнь одна. И в этом обществе, которое за любую мелочь готово растоптать человека, жить невозможно.
Все истории проекта «Мы принимаем» можно прочитать по ссылке
Текст: Маргарита Логинова
Фото: Вера Сальницкая
Редактура: Анастасия Сечина, Михаил Данилович