что делали люди в монастырях
Жизнь в монастыре: стоит ли ее начинать?
Что заставляет молодых, полных сил людей покидать общество, отрекаться от житейских радостей и в полном расцвете сил уходить в монастырь, когда казалось только жить да жить? Ведь священные заповеди можно соблюдать где и когда угодно или здесь кроются более глубокие причины?
Понятны мотивы тех, кого судьба-злодейка придавила и другого выхода нет, но бегут от мирской суеты также люди успешные, богатые, из знатных семей, получившие прекрасное образование, с привлекательной внешностью.
Почему люди начинают жизнь в монастыре?
Укоренился общественный стереотип, что жизнь в монастыре – это конец жизненного пути, тупик и туда идут люди, которые не смогли найти себя, реализовать своё предназначение, но так ли это на самом деле?
Наиболее распространенные причины ухода в монастырь
Вот причины, из-за которых люди начинают жизнь в монастыре:
Причин бесконечное множество, но уход от мира злой действительности не решает психологических проблем личности, а скорее усугубляет их. Став монахом, бежавший от проблем и поспешивший с выбором человек, обрекает себя на неминуемую работу над преобразованием собственного внутреннего мира, которое сродни перерождению. Жизнь в братстве монахов, посвящение себя служению Богу подразумевает полный отказ от личных интересов, желаний, гордыни.
Монастырь напоминает большую семью, где у каждого свои обязанности, которые исполняются добросовестно. Монахи живут скромной, аскетичной жизнью далёкой от бытовых, семейных, материально-финансовых проблем. Большую часть времени они проводят в трудах – занимаются натуральным хозяйством, доят коров, убирают навоз, изучают труды великих православных сподвижников, изготавливают церковную утварь, помогают неимущим и молятся.
Сможет ли человек эгоистичный, не готовый отречься от себя выдержать такое испытание, вести подобную жизнь в монастыре? Разумеется, нет. Его ожидает разочарование и набор внутренних психологических проблем, деморализующих личность.
Зов сердца
Монастырь – это не темница, где постоянно скорбят и плачут. В монашеской среде много молодых, активных, жизнерадостных, успешных людей, желающих оставаться чистыми, не замаранными социумом, деньгами, плотскими удовольствиями и др. страстями. Их душа требует большего. Она не может смириться с неудовлетворённостью духовных поисков, её не прельщают земные идеалы. В ней сокрыта жгучая потребность служить Богу, людям, добру, высоким идеалам.
Монахи – это войско Христово, непрестанно воюющее со своими страстями во имя Царства Небесного.
В старину, православные христиане отдавали своих отпрысков в монахи, служивших молитвенниками для всего их Рода. Таких детей готовили к монашеству с раннего детства, воспитывая в них возвышенное чувство долга и беззаветную любовь к Богу.
Жизнь в монастыре для таких подвижников, сродни духовному призыву Бога к уединённому пути послушника, отрёкшегося от мира (Промысел Божий). Словами не передать ту громадную радость, счастье человека, обретшего веру в сокровищнице души своей, огонь которой воспламеняет сердце и разум совершенно измениться, посвятить себя высокому служению отрекшись от себя.
Монах даёт 3 обета
Служение Всеблагому Творцу избавит от суеты, мирских забот, смятения, но этот крест нести намного тяжелее. Смирение, кротость, снисхождение, предпочтение молитве другим развлечениям помогут обрести духовную свободу, ведут к преображению души и счастью.
Человек раскрывает сердце перед Богом, преисполненное величайшей благодарностью, блаженством, духовным восторгом за дарованную жизнь. Отречение от себя освобождает дух монаха, который сияет в его взгляде светом, не здешнего Солнца, горит огнём духовным.
Уход от проблем
Если человек уходит в монастырь необдуманно, то его ждут сильные разочарования. Путь монаха – достойный и высокий выбор, но требующий большой ответственности, осознания потребности жить во имя Бога и любви. В обитель не примут людей, связанных семейными узами, имеющих малолетних детей. Заблуждается тот, кто думает, что жизнь в монастыре спасёт от неудач и трудностей.
Бегство от себя, от навалившихся проблем не спасёт от кризиса личности. Нужно вовремя остановиться и задуматься, что привело к ухудшению жизненных обстоятельств. Нужно отмотать события в обратной последовательности и внимательно проанализировать хронологию, непредвзято разобрать причины.
Сердце подскажет, где были совершены ошибки. Монастырь никуда не денется, а собственная жизнь уходит и в ней нужно разбираться самому. Не думайте, что со смертью ошибки, грехи, обиды, страхи исчезнут. Нет, они перейдут на ваших детей в виде негативной кармы, которую им придётся отрабатывать. Пространство не терпит пустоты.
Когда поворачиваешься к проблеме лицом, разбиваешь её на мелкие составляющие и поэтапно решаешь, то на поверку всегда оказывается, что её величина преувеличена собственными домыслами и страхом. Жизнь на Земле устроена так, чтобы человечество непрерывно развивалось. Живя в условиях, где всего в достатке, не зная горя и лишений, люди начинают деградировать, т. к. им не к чему стремиться.
Создатель нас безмерно любит и непрерывно одаривает испытаниями, чтобы мы росли, эволюционировали духовно в со-Творцов, светочей жизни. Поэтому не бегите от себя, а займитесь лучше работой над ошибками, меняйтесь сами и мир вокруг станет приветливым, светлым, радостным. Другого пути к счастью нет.
Православная Жизнь
Монастырь — это мир, часто непонятный не только неверующим людям, но и христианам, приезжающим туда. Как быть, если приехал помолиться, а тебя отправили выполнять послушание? Что делать, если не благословили жениться? Каким должен быть монах? Какие ошибки могут привести к тому, что пребывание в монастыре станет разочарованием? На наши вопросы ответила игумения Феодосия (Мельникова), настоятельница Сергиевского женского монастыря в селе Сергеевка.
В жизни должен быть подвиг
Монастыри — это лёгкие нашей Церкви. Если прекратится монашество как средоточие подвига, будет беда. На мой взгляд, больше всего проблем в нашем церковном обществе происходит из-за того, что христиане забывают: в жизни обязательно должен быть подвиг. Большинство почему-то под этим словом понимает исключительно отказ от еды, сна и тому подобное, но это не так. Подвиг — это сказать себе «нет» тогда, когда это нужно. Это значит быть мужественным и решительным, когда надо отказаться от какой-то своей прихоти. Например, наступает вечер, и появляется минутка свободного времени. У каждого из нас есть выбор: посмотреть телевизор, почитать книгу — или посвятить это время общению с Богом. Нередко общение с Ним люди воспринимают как тяжёлый труд, но поблагодарить Его за всё хорошее, за любовь — это ведь так важно!
Мы почему-то переключаемся на какие-то глобальные вопросы, а на маленькие смотрим как на мелочь, однако именно в мелочах надо уметь проявлять решимость и подвиг. Задача монастыря — научить человека этому.
Порой сёстры говорят: «Мы вычитали правило!» Я борюсь с «вычитыванием». На мой взгляд, это слово, не имеющее с молитвой и общением с Богом ничего общего. Момент подвига — распределить своё свободное время так, чтобы была возможность отдохнуть, пообщаться — и обязательно поговорить с Богом. Время — это дар Божий, бесценный и невозвратимый, и его надо использовать рационально. Это не значит, что как только вы пришли с работы, следует сразу становиться на молитву. Нет, не надо крайностей, потому что в итоге у нас от веры остаётся только форма, а смысл теряется. Нужно идти средним путём. Грех начинается там, где мы переступаем черту меры.
Монах — это тот, кто делает только то, чего не хочет?
Когда мне задают вопросы о монашестве, я говорю, что у каждого свой путь, но прежде всего монах — это самый счастливый человек. Он всегда должен быть радостным, ведь монашество — это совокупность того, что человек хотел и искал — и того, что Господь ему подарил. Мне кажется, уже от этого надо быть счастливым, ведь мы занимаемся тем, о чём мечтали.
Мы, люди монашествующие, порой допускаем много ошибок — в отношениях с миром и между собой. Наверное, люди порой видят нас унылыми, невесёлыми, уставшими, вот и складывается мнение, что наш путь — навязанный. Однако вопрос в этой связи можно задать не только нам, но и тем церковным людям, которые хотят соприкоснуться с жизнью в монастыре. Эти люди — разные, и ищут разного. Одни хотят живого общения, чего-то радостного, подвижного. Другая категория — те, кто хочет жить в тишине, уединении. Поэтому монастыри находятся в разных местах: одни в глубинке, куда не доедешь, не дойдёшь — там тихо, а вот в городских постоянный поток людей, приезжих, паломников — там совсем иная жизнь.
Люди замечают всё: взгляд, слово, настроение. В монастыре все хотят встретить доброе, тёплое отношение к себе. Но монах тоже живой человек, у него могут случиться проблемы со здоровьем или в отношениях с братом — и всё, пошёл какой-то перекос, который приводит к конфликту. Настоятель монастыря должен всё это помнить. На мой взгляд, единственный путь преодолеть непонимание — обо всём говорить, спрашивать, слушать. К сожалению, проблема взаимоотношений на обычном человеческом уровне очень актуальна.
Некоторые люди приходят, чтобы исцелить в монастыре какие-то свои грехи. Здесь важно поставить перед собой вопрос: я хочу иметь что-то — или я хочу быть кем-то? У нас в обществе получается так: «Я хочу, чтобы у меня была хорошая жена!» — но готов ли ты быть хорошим мужем? Я хочу, чтобы у меня были хорошие сёстры — послушные, кроткие трудолюбивые, милостивые, радостные. Но готова ли я быть для них хорошей матерью, игуменией? К сожалению, чаще всего каждый по отношению к себе хочет что-то иметь: уважение, любовь, милосердие — но не все хотят быть тем человеком, который сможет сначала всё это подарить кому-то.
Паломники приезжают молиться или работать?
Я — не знаю, к сожалению или к счастью, — до того, как попала в нашу обитель, ни в одном монастыре не была. Ни на послушании, ни просто в каких-то паломнических поездках — разве что проездом пару раз. Был момент, когда мне хотелось, чтобы всё происходило по-настоящему: сначала пройти путь послушничества, потом иночества, но получилось иначе. В итоге мне неизвестно, как обстоят дела в других монастырях, сложно что-либо комментировать, но я убеждена: если что-то получилось не так, как вы предполагали, нужно об этом спокойно поговорить.
Как это происходит у нас? Одно дело, если в монастырь приехала группа просто посмотреть, помолиться, подать записки, поставить свечи. Мы её встречаем, проводим экскурсию — обычно это делает священник или кто-то из сестёр; если есть возможность, то и я могу. Это занимает час-полтора, два — уже много, люди устают. Мы поим их чаем, и они уезжают. Другое дело — когда человек приезжает, чтобы побыть в монастыре подольше. Уставом нашего монастыря предусмотрено пребывание в обители на протяжении минимум трёх дней, а потом уже паломник смотрит, оставаться на более долгий срок или нет. Когда люди приезжают и говорят: мы хотим у вас пожить чуть ли не месяц, — я отвечаю: давайте, побудете три дня, посмотрите, какой у нас распорядок, как проходит день, как мы молимся, трудимся, а потом решим. В процессе этих трёх дней человек понимает, что от него требуется и насколько это соотносится с тем, что он хотел бы. Если его что-то не устраивает — он уезжает, если всё в порядке — остаётся.
Те, кто хотел бы провести у нас несколько дней, обычно предупреждают об этом заранее, и мы предлагаем приехать в дни, когда есть богослужения — чтобы всё начиналось с молитвы. Потом, если они хотят остаться, мы говорим: у нас следующий распорядок дня и вот такой объём работы — что вы могли бы делать, какое у вас состояние здоровья? Мы всегда об этом спрашиваем, ведь сейчас так много всевозможных недугов у людей. Кто-то не хочет встречаться с людьми, стремится провести время в уединении — думаю, такому человеку нужен хороший, грамотный помощник. Всё это нужно обсуждать и решать.
Человек в монастыре общается не с наместником или игуменьей — с ними он пересекается один-два раза. В основном его день проходит среди людей, которые, как и он, приехали в монастырь, и с сёстрами или братьями, которые окружают его во время послушания. В эти моменты никто ни от чего не застрахован. Паломник может столкнуться с тем, к чему не готов. Настроение окружающих людей, состояние их телесного и духовного здоровья могут не совпадать с вашими. Кто-то расположен поговорить, кто-то — помолиться. Бывает, что паломник не очень хорошо понимает монастырские правила. Например, традиционно в обителях во время исполнения послушания все совершают молитву или слушают аудиозаписи Псалтири, акафистов, проповедей.
Если хотел помолиться, а отправили на кухню — надо разобраться, почему так вышло. Не везде большое число братьев или сестёр, порой настоятель сталкивается с ситуацией, когда какие-то дела просто некому выполнять. У нас так случалось. Например, нас трое на клиросе, и если одна монахиня заболела, а другая вынуждена уехать по срочному делу, я пою одна. Или ещё ситуация: однажды наши повара не вышли на работу по уважительным причинам, — и мы сами приготовили себе поесть после службы. Так что бывает всякое, и не стоит обижаться, если вас попросили помочь. Что касается настоятеля — думаю, прежде всего ему надо быть готовым с людьми разговаривать. В тот момент, когда идёшь к человеку, нужно себя подготовить: быть адекватным, внимательным, а собственные неприятности и проблемы решать наедине с собой.
«В монастыре мне благословили…» — это приговор?
У человека, приехавшего за благословением в монастырь, должны быть определённые отношения с теми людьми, у которых он будет его испрашивать. Если это настоятель монастыря, он должен знать его, доверять ему. С другой стороны — человек, который берёт на себя ответственность благословлять, должен понимать: это возможно только в форме совета. На мой взгляд, нельзя требовать от мирян беспрекословного исполнения благословения в личных вопросах. Можно настоятельно просить о соблюдении внутреннего распорядка монастыря — это и паломник должен понимать. Есть определённые правила, дисциплина, устав. Если сказали мыть посуду два раза и два раза ополаскивать — надо слушаться. Но если вы приехали брать благословение на вопросы личного характера, надо быть внимательным. Это избранным людям — таким, как Оптинские старцы, например, — было дано видение нрава и характера человека, его прошлого и будущего. Потому они имели дерзновение говорить что-то конкретное, благословлять.
У человека есть данная Богом свобода выбора. Мы с одним священником обсуждали эту проблему, и он сказал: даже если вам дали благословение и требуют его исполнения, ваш выбор — исполнять его или нет. Понятно, что за этим выбором будут последствия. На мой взгляд, если вас благословляют на то, к чему вы не готовы, пусть решение вопроса будет за вами. Сделайте свой выбор.
У этой проблемы есть другой аспект. Я считаю неправильным, когда человек перекладывает ответственность за свою жизнь на других. У нас очень много людей, которые не хотят сами принимать решения, пользуются духовниками в этом отношении — и их же потом обвиняют: «Это он мне так сказал!», «Я не вышла замуж, потому что мне духовник запретил!» — но ведь тебя не из-под венца увели! Он посоветовал, но решать надо самой.
В своё время я поняла, что есть такое большое чудо и тайна, как послушание — спасительная нить, которая нас связывает со Христом. Оно делает монаха абсолютно счастливым человеком. Хотелось бы подчеркнуть: нельзя путать послушание с нерешительностью, безответственностью, инфантильностью. Если человек не хочет сам принимать решения — он не должен перекладывать ответственность на других.
Слушаться можно только того человека, которому искренне доверяешь. Доверие — это высшая форма человеческих отношений. Если мы не научились доверять себя Богу, если на каждом шагу возмущаемся тем, что нам посылает Господь, мы и в человеческих отношениях будем неспособны слушать другого. Многие опытные духовники, старцы, святые отцы учат, что если всё делать ради Христа, если Он на первом месте, то всё будет в порядке. Помните известную историю о том, как монахи сажали рассаду, и те, кто посадил вверх корешками, получили урожай, а тех, кто посадил правильно, выгнали из монастыря? Суть притчи в том, что первые послушались ради Христа, а другие за своей волей пошли.
Неспособность принять решение и нежелание нести ответственность не надо путать с послушанием. «Я такой несчастный, потому что мне благословение дали»! У меня были такие сёстры, которые, при всём окружающем благополучии, были очень несчастны в монастыре, всё время говорили: «Я не хотела в монастырь, но меня благословили, и я пришла. Зачем же меня благословили, если знали, что мне будет плохо?» Я очень долго пыталась одну из них переубедить, но у меня ничего не получилось. Плохо ей на самом деле не было, но она так настроила себя. Увидев такую инокиню в монастыре, естественно, все подумают, что здесь у нас жуть какая-то.
Наказывают ли монахинь за непослушание?
Ещё одна из проблем именно в нашем монастыре: все сёстры, кроме одной, — это люди, прожившие обычную мирскую жизнь, имевшие семьи, детей. Каждая прошла свой тяжёлый путь, о котором сложно вспоминать. Естественно, по человеческой слабости им порой хочется поделиться своими переживаниями. Отрегулировать эти моменты у меня пока не получается. Я прошу: не надо приезжим гостям и паломникам, с которыми вы сегодня сидите и чистите картошку, рассказывать о том, как вы с мужьями и детьми жили в миру. Люди, которые приезжают в монастырь, хотят услышать о другом. К сожалению, меня не всегда слушают.
Ещё один вопрос: остался человек на несколько дней в обители. Конечно, между сёстрами или приезжими случаются конфликты, и кто-то подхватывает всё это и начинает осуждать, вовлекая приезжих. Я беседую, прошу, объясняю, но пока это мало помогает.
Я очень не люблю наказывать. К тому же у меня все сёстры очень пожилого возраста. Я понимаю, что монахиням, которые на сегодняшний день живут в нашей обители, нужны две вещи: любовь и внимание. Надо, чтобы их кто-то пожалел, обнял, улыбнулся. Я, конечно, шумлю на них периодически, пытаюсь воспитывать, ругаю. Дело в том, что женский коллектив — и в монастыре женский коллектив, его проблемы никуда не уходят.
К сожалению, люди сегодня очень искалечены главным грехом нашего времени — эгоизмом. Всем кажется, что им должны. Немногие приходят в монастырь что-то подарить Богу и людям — свои умения, таланты. Чаще люди хотят в очередной раз что-то взять для себя. Забрать всю любовь, всё внимание, потому что, по их мнению, их должны любить и всё им безоговорочно прощать.
Типичные ошибки паломника
Во-первых, приезжающим в монастырь не надо смотреть на живущих в нём как на святых. Это такие же люди, просто у них другой путь. Кто-то воспитывает детей, а кто-то молится об этих детях в стенах обители. Тем, кто едет в монастырь, не надо придумывать себе идеализированный мир. Монашествующие, которые живут в монастыре, возможно, и должны понести поношения, но самое страшное — что пятно этого негатива ложится и на Церковь, и на Самого Бога. Люди думают: «Почему Бог такой, почему Он этому позволяет быть?»
Во-вторых, я постоянно вижу неумение людей общаться друг с другом. Мы не умеем сформулировать и задать вопрос, до конца друг друга выслушать, ответить. Для молодых людей это ещё большая проблема, потому что постоянное присутствие в интернет-пространстве лишает способности к живому общению. Как правило, они читают мало книг, а если человек мало читает и мало общается вне виртуального мира, это не может не отразиться на его живом общении. Тот, кто не привык слушать других, не сможет адекватно общаться. Разговаривайте! Если, приехав в монастырь, хотите помолиться — просто об этом скажите, и вам помогут.
С другой стороны — у меня есть такие сёстры, которые говорят: «Я всю жизнь всё решала сама, мать родную не слушала, одна детей подняла». Как им себя переломить и научиться кого-то слушать? Это тоже очень большая проблема.
Одна бывшая сестра, придя в наш монастырь, очень много скрыла о своей жизни в миру. Когда всё начало проявляться, она призналась: «Я думала, что всё, что было со мной в миру, волшебным образом исчезнет, как только я переступлю порог монастыря». Людям надо объяснять: вы приехали в монастырь — и это не значит, что ваше прошлое мгновенно исчезает. Это как при поступлении в больницу: при многих болезнях не только оперативное вмешательство, но даже обследования очень неприятны. Однако этот путь надо пройти, чтобы обрести физическое здоровье. То же и в храмах, и в монастырях. Монастырь не случайно называют духовной лечебницей. Там создаётся атмосфера, в которой проявляются прежде всего все негативные стороны человека, и большое счастье, что он может их увидеть благодаря этому. Многие святые отцы говорят, что самое большое чудо — это не ангелов видеть, а глубину своих грехов. Для того чтобы в себе что-то побороть, нужен подвиг.
Надо жить дальше
В защиту монашествующих скажу: мы должны сказать им огромное спасибо за то, что они молятся. Молитва — это тоже большой труд. У каждой из монахинь нашего монастыря очень непростой путь, и то, что многим может оказаться неприятным, обусловлено сложной жизнью. Если постараться понять человека, можно избежать множества проблем и обид.
К сожалению, у нас в монашестве прервана преемственность. Революция 1917 года унесла столько жизней монахов, которые передавали свой опыт, что многое было просто утеряно. Чтобы стать хорошим врачом, надо встретить хорошего врача, чтобы захотеть стать достойным священником — увидеть труд искреннего, достойного пастыря. Нужен пример хорошего специалиста, чтобы захотеть стать таким, как он. Монахи не исключение, нам тоже важна преемственность и живой опыт. В жизни же случается, что люди хватаются за то, что прочитали, и занимаются духовным самолечением, а это неверно.
Однако это не повод впадать в ещё одну крайность — складывать руки и ничего не делать. Господь сохранил нашу Церковь, она прошла горнило страданий. У нас достойные архиереи, замечательные священники. Возводят храмы, восстанавливают и строят монастыри, люди наполняют их. Церковь живёт и будет жить милостью Божией. Для того чтобы сохранить её, нам нужно любить, иметь послушание, взаимопонимание, уважение. Надо научиться быть людьми, прощать и беречь друг друга. А самое главное — надо благодарить Бога за любовь, которую Он дарит нам, за жизнь и наполняющую её красоту.
Беседовала Екатерина Щербакова
Монашество – жизнь в иной системе координат
…Что самое главное и самое трудное в послушании игумена, который к тому же призван возрождать обитель после долгих лет запустения? Реставрация храмов, обустройство монастырского хозяйства, – все это, безусловно, требует огромного внимания, сил, времени, молитвы – и тем не менее, эти труды, взятые все вместе, оказываются легче, чем одно-единственное делание – возрождение душ.
– Матушка Домника, есть мнение, что современный монах немощен душевно и телесно: он не может строго поститься, безропотно слушаться, потерпеть строгое или даже мягкое замечание. Получается, современные иноки – уже не подвижники?
– Любой монах приходит в обитель от горячей любви ко Христу. А где любовь – там и подвиг, иначе и быть не может. Придите в любой монастырь, вы обязательно найдете там подвижников. Само то, что человек ради Бога оставил всё, избрал чистую жизнь – уже великий подвиг. И я часто вижу и в нашем монастыре, и когда бываю в других обителях, как люди подвизаются ради Господа. Как они отрекаются от себя, как молятся, смиряются, служат ближним… Например, у нас в храме недалеко от меня стоит сестра, которой уже за 60, но она никогда не присаживается на службе – сколько бы служба ни длилась. Когда я смотрю на эту сестру, я чувствую, что она истинно стоит перед Христом. А в одной обители мне рассказывали о монахине, которая никогда не говорила «нет». Кто бы ее о чем ни попросил – она всем служила с радостью. Все очень любили эту сестру, а когда она почила, духовник этого монастыря сказал, что ее душа предстала Святой Троице. Вот только два примера подвижничества, а сколько их в каждой обители!
И это не какие-то исключительные случаи. Любой монах, как бы ни был он немощен, стремится к подвигу. Это потребность его души – подвигом показать Господу свою любовь. Подвиг – это, можно сказать, воздух для его духовных легких. Другое дело, что не всем подходят одни и те же подвиги, и для монаха важно всё делать по благословению духовного наставника. Игумен или игумения должны каждому своему чаду помочь найти посильный для него подвиг. Нет такого монаха, который был бы не способен вообще ни к какому подвигу. Ведь что заповедует Евангелие? «Возлюби Господа всею крепостию твоею». Отдай Христу всю крепость твою – то есть именно те силы, которые есть у тебя. Господь судит не по каким-то абсолютным меркам: мол, не можешь делать тысячу поклонов, значит, ты мало любишь Бога, – а по доброму произволению, усердию и самоотверженности человека. Подвиг – это преодоление себя во имя любви Божией. Допустим, кому-то легко сделать триста поклонов, а другой с трудом кладет тридцать, но делает их с горением сердца. И вот эти тридцать «трудных» поклонов в очах Божиих дороже, чем триста «легких». Когда человек может мало, но приносит Богу все, что имеет, то Господь принимает его делание как великий подвиг, как две благословенные лепты евангельской вдовицы.
И независимо от того, имеем ли мы силы для телесных подвигов, любой из нас может совершать подвиг внутренний. Что это такое? Например, молчание ради молитвы – это самая настоящая духовная аскеза. Не делать замечаний, принимать всех окружающих такими, какие они есть, – разве не подвиг? А благодушно терпеть любые обиды, быть приветливым и отзывчивым, когда на душе тяжело, – это вообще можно приравнять к мученичеству! И этот подвиг выше многих других. В одном отечнике рассказывается такая история. Был в монастыре брат, который подвизался в молчании. Однажды другие отцы решили испытать его. Они собрались плыть вместе на лодке в соседнее селение, и когда все спустились на причал, то сказали этому брату: «Лодка мала, места на всех не хватит. Ты самый молодой, возьми свою котомку и иди пешком». Услышав это, прежде молчаливый брат возмутился и начал спорить. Тогда отцы сказали: «В его бочке очень горькое вино» (то есть его молчание не по Богу). Брат понял обличение и положил земной поклон. С этого времени он стал понуждать себя к тому, чтобы освободиться от всякого самолюбия, поняв, что подвиг терпения обид и несправедливости выше даже молчания.
– В древних монастырях человека, который хотел поступить в обитель, различным образом испытывали. Как в наше время проверить в приходящих твердость произволения? Как Вы, например, определяете, сможет ли новопоступившая стать настоящей монахиней?
– Монашество – это совершенно новая жизнь. Готов ли человек начать как бы с чистого листа, забыть все свое прошлое? Готов ли он, подобно апостолам, бросить все свои старые мрежи, чтобы пойти за Христом? Это главное, на что смотрели в древних монастырях, и то же самое важно и сейчас. В одном древнем отечнике рассказывается о юноше, который решил уйти в монастырь, а когда друзья стали его удерживать, он оставил в их руках свою одежду и побежал в монастырь. И образно говоря, любой человек, решивший стать монахом, призван оставить за воротами монастыря всю свою ветхую одежду, то есть мирскую жизнь.
Вы спрашиваете: как узнать, есть ли у человека такая твердая решимость? У нас каких-то особых испытаний нет. Сама повседневная жизнь показывает: способна ли вновь поступившая сестра полностью отречься от мира ради новой жизни во Христе. Это видно, например, по тому, что сестра не любит выходить из монастыря, не ищет встреч со своими родственниками, ничего не оставляет при себе из своих мирских вещей. Монаха ничто не должно связывать с миром, даже какая-либо мелочь. В древних монастырях, как свидетельствует преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, поступающего спрашивали: не оставил ли он при себе какую-либо вещицу или монетку? В то время и представить не могли, чтобы монах держал у себя что-то напоминающее ему прошлую жизнь! И в наши дни в благоустроенных монастырях к этому относятся так же. Митрополит Афанасий Лимасольский в одной беседе вспоминает, как в их монастыре на Святой Горе один послушник хотел оставить у себя альбом с марками, которые собирал с детства. Но старец сказал ему: «Брось его в печку. Ты оставил отца и мать, и не можешь отречься от каких-то марок? Выбирай: или марки, или Святая Гора». Юноша переборол себя, послушался – и стал свободным. А что было бы с ним, если бы он сохранил это маленькое пристрастие? Оно могло бы увести его обратно в мир. Сердце монаха не должно разделяться. У нас в монастыре изначально так сложилось, что сестра в обитель ничего с собой не приносит. Конечно, при этом монастырь дает ей все нужное, так чтобы сестра не имела никакой заботы.
Что еще особенно важно? Монах – это человек молитвы. Преподобный Антоний Великий, когда испытывал святого Павла Препростого, смотрел: готов ли он вместе с ним молиться каждую ночь. Павел исполнял молитвенное правило с бодростью, и тогда святой Антоний принял его в ученики. И в наши дни любовь к молитве остается одним из главных условий, чтобы человек стал монахом. Если, например, он ленится прийти на службу или исполнить правило, то что он будет делать в монастыре? Разве не ради этого он пришел в обитель? Без молитвы монашеская жизнь абсурдна.
Конечно, чтобы молиться по-настоящему, нужно не иметь никаких внутренних попечений, а это достигается через послушание. В монастыре вся жизнь построена на послушании, и обычно в первые же несколько месяцев видно: ревностна ли сестра в отсечении своей воли? слушается ли со свободой? не остается ли внутренне при своем мнении?
Наконец, проходит еще какое-то время, когда становится понятно, сохраняет ли сестра твердость в искушениях, которые в духовной жизни неизбежны; есть ли у нее терпение и жертвенный дух, чтобы пребывать в мире со всеми сестрами; готова ли она носить тяготы ближних. Сестра приобретает навык к молитве, чтению, монастырским трудам. Она срастается с сестринством, не мыслит себя без него. Коротко говоря, сестра живет в монастыре и радуется монашеской жизни. Вот это монахиня. И ее постриг – это и для нее, и для нас самое радостное и желанное событие.
– В монастыре собираются люди с очень разными способностями и дарованиями, как внешними, так и духовными. Причем в таком тесном кругу все это на виду. Как избежать соперничества, зависти?
– В монашестве человек может открыть в себе главное дарование – способность к общению с Богом, восприятию Духа Святого. Все остальные дарования – второстепенны. Кто-то из святых отцов говорит: человек, который облачился в царскую порфиру, будет ли завидовать рубищу нищего? Духовная жизнь – это и есть царская порфира, а земные таланты и преимущества – все равно что рубище нищего. И в монастыре каждый может облачиться в порфиру, почувствовать себя царским сыном! Что для этого нужно? В первую очередь глубокая молитвенная и литургическая жизнь. На Литургии все равны. Там нет молодых и старых, талантливых и бездарных, образованных и простых. Все мы равно предстоим перед Христом, и богослужение всех освящает.
В самом начале основания нашего монастыря, в XIX веке, еще когда он был просто монашеской общиной, без причта, сестры каждый день вычитывали службы сами, в молельной комнате. И на этих службах царила такая благодать, что все окрестные жители приходили молиться вместе с сестрами и готовы были терпеть и тесноту, и все неудобства. Богослужение было главным источником радости, вдохновения! И для нас сейчас богослужение – это фундамент жизни. Одна наша сестра рассказывала, что когда она пришла в монастырь как паломница, то первое, что ее поразило, – это службы. Она удивлялась: как много сестер, и все стоят как один человек, – словно некая небесная рать, воинство Христово! В этом единстве она увидела такую красоту, такую силу, что ей захотелось тоже быть в этом небесном лике. Богослужение всех нас соединяет прочными узами.
В монашеской жизни есть еще одно условие, благодаря которому в монастыре нет духа соперничества и зависти. Это келейная молитва. Она дает сестрам такое чувство полноты жизни, что им уже не нужен никакой земной успех. Благодаря молитве в монастыре иные ценности, иной взгляд на всё. Можно сказать, что, приходя в монастырь, человек перемещается в иную систему координат. Например, одна сестра, глядя на другую, не оценивает ее внешность, таланты, должность. Все это теряет значение для человека, который молится, чей внутренний взор постоянно обращен к Богу. Всё и всех он видит в Боге. И мы друг в друге видим, прежде всего, сестер во Христе, с которыми вместе предстоим пред Богом.
Конечно, иногда бывают трудности. Когда кто-то поддается нерадению в духовном делании и начинает обращать внимание на внешнее, тогда в его сердце входит чувство зависти. Например, сестра начинает огорчаться, почему Господь не дал ей красивого голоса, как другим. И она вместо того чтобы жить и радоваться, целыми днями думает о пении, переживает. Такой сестре нужно помочь вновь установить для себя правильные духовные ориентиры. Так чтобы она поняла, что счастье не в том, чтобы красиво петь, а в том, чтобы быть с Богом. И что Бог всё дает ей для радости, только нужно оставить свою волю и предаться в Его руки. Старец Паисий Святогорец говорил одной монахине: «У тебя так много духовных сил, а ты расточаешь их на глупую зависть! В тебе есть прирожденное благородство, а ты мучаешься, как последняя нищенка. Если бы ты не буксовала в зависти, то очень преуспела бы в духовной жизни, в молитве». Когда открываешь перед человеком иные, духовные перспективы, тогда он постепенно избавляется от зависти и обретает покой и радость.
– Каким должно быть отношение к трудам в монастыре? Святые отцы говорят, что, с одной стороны, монах должен исполнять свое дело ревностно, а с другой – беспристрастно. Как это возможно сочетать?
– Если монах ведет глубокую духовную жизнь, любит молитву, то он правильно относится и к трудам. Для него труд – это духовное делание, через которое он соединяется с Богом. Некогда Адам возделывал рай по заповеди Божией, и через этот труд возрастал в познании Бога. Эту тайну сейчас людям трудно понять, потому что они привыкли смотреть на труд лишь как на средство для приобретения каких-либо земных благ. Но в монастыре эта тайна приоткрывается человеку. Потому что монах не просто трудится – он исполняет заповедь, творит послушание. И как говорит один старец, у монаха руки должны трепетать, когда он прикасается к своей работе! И если он трудится собранно, самоотверженно, рачительно, то он, как Адам в раю, ощущает, что Господь рядом с ним. В одной книге есть такой интересный рассказ. Был монастырь, в котором братия очень любили петь на службах. А служение на кухне они поручили одному простому брату, у которого петь не получалось. Он же служил им, как святым, которые воспевают Бога, но и сам очень любил слушать службу, а потому при первой возможности бежал к дверям храма послушать, как они поют. Один из братий, желая поддразнить повара, спрятал поварешку, которой тот перемешивал еду. Итак, брат немного послушал песнопения и побежал на кухню перемешать пищу. Не найдя поварешки, он перемешал кипящую пищу рукой и, нисколько не обжегшись, опять побежал слушать пение. Тогда братья поняли, что Бог скорее пребывал с этим братом на кухне, чем там, где все они пели. Ревностное служение ближним приносит монаху благодать Божию.
И между прочим, из того, как человек трудится, видно, как он молится. Мне запомнилось, как в одном фильме Святейший Патриарх Кирилл рассказывал о митрополите Никодиме (Ротове): «Он так пламенно служил Литургию – мог ли он после этого не служить так же горячо и ревностно Церкви?» Так и монах, который усердно молится, – может ли потом трудиться прохладно, небрежно?
При этом, конечно, очень важно все делать по благословению и не отдавать сердце своей работе. Старец Паисий так и советовал: «Сколько можете, не отдавайте работе сердца. Руки, ум – отдавайте, но сердца не отдавайте». При таком устроении монах внутренне свободен, у него мирный и бодрый дух, хотя при этом он, может быть, много и усердно работает. Это очень важный момент! Ведь если монах из-за пристрастия к послушанию теряет душевный мир и конфликтует с ближними, то это разрушительно и для него самого, и для братства. С одной стороны, монах, конечно, должен любое дело исполнять тщательно. Но все же самое главное для него в любом деле – приобрести духовный плод, то есть смириться, послушаться, сохранить мир с ближними и мир в своем собственном сердце. Именно этот духовный плод останется в вечности, тогда как все земные дела – пройдут. И на самом деле больше всего пользы монах приносит монастырю не своими земными талантами, а тем, что смиряется, отсекает свою волю, самоотверженно служит ближним. Это самая большая польза для монастыря.
– Расскажите, какие трудности бывают в молитве? Что вы советуете сестрам в таких случаях?
– Мне кажется, есть два основных искушения. Во-первых, дьявол увлекает монаха разными делами, чтобы он вечером приходил в свою келью как можно позже и молился как можно меньше. Один старец говорил своим послушникам: «В час твоей молитвы дьявол принесет тебе на память сто тысяч несделанных дел, лишь бы ты закрутился как белка в колесе». И, к сожалению, ему очень легко искушать монахов таким образом. Возьмите любого монаха – у него каких только дел ни найдется! И лукавый этим пользуется: чем ближе вечер, тем больше он внушает монаху помыслов, беспокойства о делах… Одна наша сестра рассказывала мне, как ей приходилось вести настоящую войну за свое правило: то есть заставлять себя вечером вовремя приходить в келью, отказываться ради этого от каких-то личных дел, от ненужных разговоров, рассчитывать днем свои дела так, чтобы закончить до вечера. Но она не пожалела, что выдержала эту борьбу и приучила себя к правилу. Она почувствовала, что правило – это в самом точном смысле слова пища монаха. Представьте себе, что человек не ест. Что тогда происходит? Он становится больным, слабым, унылым. Так и монах, когда не совершает правило, духовно истощается, так что не чувствует ни вдохновения, ни любви к Богу. Смотрит вокруг и видит обыденность, молиться не хочется, помыслы полны осуждения… Духовник нашего батюшки, отца Авраама, игумен Андрей (Машков), постриженик Глинской пустыни, очень часто говорил: «Молитва – это соль. Если мясо или рыбу не посолишь, они загниют. Так и человек, если не молится, начинает гнить».
Часто монахи недооценивают пребывание в келье, а это один из высших подвигов. В келье монах подвизается в покаянии, трезвении, памяти смертной. Даже отречение от мира по-настоящему совершается именно в келье – когда во время молитвы монах отрекается от всякого мирского помысла. Это подвиг, который в особенности преображает человека. И одно из самых больших достижений для монаха – приучить себя каждый день в одно и то же время совершать правило.
Второе искушение, с которым, наверно, тоже сталкиваются все монахи, – это бесчувствие в молитве. Что в таком случае делать? Мне больше всего нравится совет преподобного Иоанна Кассиана Римлянина. Он советует монаху, подобно ветхозаветному воину Аоду, пользоваться обеими руками как правой – то есть и счастье, и несчастье употреблять себе во благо. У тебя в молитве все хорошо, есть умиление, чувство близости Божией? Прекрасно, только не поддавайся искушению «справа», то есть тщеславию, – и не останешься без плода. Но и когда приходит искушение «слева», молитва кажется скучной, а само пребывание в келье тягостным, – не унывай и не прекращай молиться. И получишь венец за свое терпение и верность Богу. Главное – не оставлять молитву. Старец Ефрем Филофейский советовал своим монахам, когда у них были трудности в молитве, – немножко обманывать себя. Он говорил им: «Приди в келью и скажи себе: “Протяну одну четочку, это быстро”. Потом скажи: “Одну протянул, протяну и другую. Протяну и третью, во славу Пресвятой Троицы. Протяну и четвертую, во славу четырех евангелистов”. Так и не заметишь, как сделаешь свое правило».
Монах, который терпеливо переносит трудности в молитве и не оставляет ее, хотя бы и годами не имел никаких чувств, – это мученик в очах Божиих. Молитва никогда не пропадает даром, и человек ничего не теряет, когда подвизается в ней. Он, несомненно, получит от Бога награду.
– Болезнь нашего века – это уныние, расслабленность души. Как вы рекомендуете сестрам бороться против помыслов уныния?
– Старец Софроний (Сахаров) писал, что в ту эпоху, когда Эйнштейн сделал свое великое открытие, человечество погрузилось в тяжкое отчаяние. То есть в одно и то же время человеческий разум достиг своего высочайшего развития и обнаружил свое полное бессилие. Самые великие открытия, самый развитый интеллект – это не залог счастья. Наоборот, они могут даже вести к деградации и разрушению. И, как замечает старец Софроний, в ту же эпоху преподобный Силуан получил от Господа откровение: «Держи ум твой во аде – и не отчаивайся». Это утешительное слово: «Не отчаивайся» – через старца Силуана было сказано Господом всем современным людям. Лекарство же от отчаяния – смирение и надежда на Бога.
Что еще может быть причиной уныния? То, что человек не до конца отрекся от мира. Он хранит в сердце какую-то привязанность, хочет чего-то мирского – и потому его душа разделяется и тоскует. Но если он откровенно и с покаянием исповедуется в этом, то может очень быстро исцелиться от печали. Уныние порой возникает еще оттого, что человек устремляется к высоким добродетелям, которые для него пока недоступны. Самый распространенный пример: монах прочитал о благодатных состояниях, вдохновился, встал на правило – а благодати, как ему кажется, нет. И вот он огорчается, молится уже без вдохновения, у него тьма помыслов. А на самом деле, ведь само то, что он встал на правило, произносит молитву – это уже действие благодати Божией. И если монах просто будет любить свое правило, исполнять его с усердием, то он будет продвигаться в духовной жизни.
Уныние делает монаха бессильным. Тогда как надежда на Бога помогает ему преодолевать все трудности. Даже если монах впал в нерадение – это не повод предаваться унынию. В любой момент монах может сказать себе, как блудный сын: «Встану и пойду к Отцу моему. Совершу свое правило, почитаю Евангелие». И его жизнь изменится, он вновь встанет на путь, ведущий к Богу.
– Всем известно, что служение игумении сложное. Не могли бы вы поделиться, что для вас самое трудное в этом служении?
– Один из самых сложных вопросов: как сохранить во всем монастыре и в сердце каждой сестры ревность по Богу? Монах не имеет права быть нерадивым, он должен гореть духом! В первые века все христиане пламенели духом, так что готовы были отдать Христу всё, вплоть до собственной жизни. А когда началось духовное охлаждение, именно монахи стали теми, кто сохранил в своих сердцах огненный дух, ревность по Богу. Монах – это современный герой духа, это борец, всегда готовый к брани. Если же он теряет ревность и избегает пролития крови ради заповедей Христовых, то для него это возвращение вспять, к мирской жизни. На Святой Горе в наши дни был один подвижник, монах Арсений; в начале своего монашеского пути он впал в нерадение, оставил молитву, аскезу и, как он сам говорил, стал мирянином в монашеской одежде. Однажды он попал на лодке в шторм и начал тонуть. Гибель была неизбежна, и он стал призывать Божию Матерь: «Спаси меня, я изменю свою жизнь, я буду подвизаться ради Господа!» Пресвятая Богородица спасла его – и после этого он стал другим человеком. Вот так и мы должны непрестанно молить Господа и Божию Матерь, чтобы Они помогли нам сохранить ревность в наших сердцах. Только тот монах, который подвизается, горит духом, – живет истинной жизнью во Христе. Что бы он ни делал, будь то работа или молитва, он все делает с вдохновением. С особенной решимостью он отсекает свою волю, смиряется, жертвует собой. И его ревность по Богу зажигает сердца окружающих. Как говорил старец Паисий, рядом с истинным монахом находиться полезнее, чем даже читать жития святых.
Ревность – это то, что нам нужно обновлять в себе каждый день. Каждый день мы призваны как бы начинать свою жизнь заново, просыпаться утром и радоваться: сегодня я буду угождать Христу, буду отрекаться от себя, служить ближним, молиться. Сегодня я начинаю свой путь к Богу! В земной жизни не может быть такого, чтобы человек когда-то перестал подвизаться, чтобы он однажды сказал: «Я достиг всего, я могу больше ничего не делать». Искать Бога человек призван вновь и вновь. Искание Бога – это и есть обретение Его.
Ново-Тихвинский женский монастырь в Екатеринбурге был учрежден в 1809 году личным указом императора Александра I. Первой настоятельницей стала игумения Таисия (Костромина), которая устроила жизнь обители согласно древним иноческим традициям, советуясь с духовно опытными старцами: игуменом Исаией (Зубковым), настоятелем Саровской пустыни и духовником прп. Серафима, прп. Филаретом Глинским, прп. Зосимой (Верховским). Строгие общежительные правила, ежедневное богослужение, любовь к молитве, крепкое единство между сестрами – эти принципы, заложенные игуменией Таисией, хранили все последующие настоятельницы. Главной святыней монастыря была Тихвинская икона Пресвятой Богородицы, на праздник в честь которой, 26 июня/9 июля собирался весь Екатеринбург и множество паломников со всех концов губернии. После революции монастырь был закрыт, сестрам пришлось вести монашескую жизнь в миру, многие подверглись репрессиям.
В 1994 году началось возрождение монастыря; духовником обители все эти годы является схиархимандрит Авраам (Рейдман). К настоящему моменту восстановлен главный храм обители – собор св. Александра Невского.
Собор был заложен при первой настоятельнице – игумении Таисии. Сестры помогали при строительстве храма, ради чего устроили небольшой кирпичный заводик, кирпичи делали своими руками и сами подносили к строящемуся храму. Трехпрестольный собор был освящен в 1854 году.
В 1905 году во время поездки на Урал в этом храме служил св. прав. Иоанн Кронштадтский: во время этого богослужения молящиеся стояли даже на подоконниках и на карнизах окон снаружи.
После революции собор был закрыт, с 1960-х годов в нем располагался краеведческий музей, и туда были привезены мощи св. прав. Симеона Верхотурского – на хранение в закрытом отделе. Там они пребывали до возвращения их Церкви в 1989 году.
В 1991 году храм был возвращен верующим, а затем передан возрожденному Ново-Тихвинскому монастырю. Сестры много потрудились над реставрацией собора, с большой любовью и усердием: весь облик храма детально разработан ими по древним образцам.
Во время освящения собора Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом 19 мая 2013 года им было преподано благословение, чтобы монастырь впредь именовался: Александро-Невский Ново-Тихвинский.
Фото с сайта http://www.sestry.ru/