чем обязана такому вниманию к моей скромной персоне
Чем обязана такому вниманию к моей скромной персоне
Офицер 9-й службы КГБ положил трубку аппарата внутренней связи и бесстрастно посмотрел на сидевшего в приемной председателя Комитета госбезопасности.
— Леонид Ильич плохо себя чувствует, но он обязательно примет вас.
Через минуту дверь открылась, и в приемную вошел Черненко. Он устало посмотрел на шефа «тайной канцелярии», выдавил из себя вежливую улыбку и как-то очень постариковски проговорил:
— Юрий Владимирович, я вас очень прошу — недолго. Ему очень плохо, врачи требуют полного покоя, но вы же знаете его. Для Леонида Ильича дело партии — прежде всего…
Андропов не стал дослушивать очередное песнопение генсеку, резко встал с кресла и жестом предложил «слуге» проводить его к «хозяину». Черненко лишь вздохнул. В отличие от его соратников по Кремлю он искренне беспокоился о своем друге и господине.
Брежнев полулежал в кресле под толстым пледом. Прикрыв глаза, он шевелил губами и походил скорее на дряхлого старика с помутившимся рассудком, нежели на хозяина империи. Но то был обманчивый образ. Несмотря на то что инфаркты следовали один за другим, отнималась речь, не слушались ноги, Брежнев всегда находил правильное для себя решение. А если точнее, то всю ответственность он очень умело спихивал на других. Секрет Брежнева заключался в том, что он никогда не управлял страной единолично, а потому и просидел в кресле генсека так долго.
После формального обмена приветствиями хозяин и гость приступили к делу.
— Юрий Владимирович, я пригласил вас, чтобы посоветоваться по одному очень важному вопросу, — с большим усилием, растягивая слова, проговорил Брежнев.
Андропов холодно посмотрел на хозяина Кремля и с сарказмом человека, сознающего свое превосходство, усмехнулся. Эта усмешка промелькнула на лице шефа КГБ всего лишь на долю секунды, и оно тут же снова стало вежливо-каменным.
Тем временем Брежнев что-то сглотнул, кашлянул и продолжил:
— Я ознакомился с докладом ученых, и у меня, да и у многих наших товарищей по партии сложилось мнение, которое в самое ближайшее время необходимо будет всесторонне рассмотреть и научно обосновать. Оно заключается в следующем: матушка-природа, не выдержав варварского насилия капиталистического производства, пытается объявить войну всему роду человеческому, а наши советские ученые под руководством Коммунистической партии и, естественно, под надежной защитой спецслужб, борются за выживание человека разумного независимо от его расовой принадлежности и политических взглядов.
Естественно, что с докладом ученых Андропов ознакомился еще до того, как его стали обсуждать на Политбюро. За два дня до заседания, в теплой беседе со своим заместителем, а по совместительству глазами и ушами генсека, — Цвигуном, глава КГБ вскользь высказал несколько мыслей вслух, которые теперь Брежнев выдавал за свои собственные. Андропов не обиделся на своего патрона за столь явный плагиат, а на своего зампреда — за откровенное предательство. Наоборот, в характерной для себя сдержанной манере Юрий Владимирович восхитился дальновидностью и прозорливостью первого коммуниста страны. Машина заработала, и теперь оставалось лишь искусно управлять ею.
Брежнев замолчал, давая собеседнику возможность обдумать услышанное, протянул трясущуюся руку к столику, взял стакан с водой и сделал несколько глотков. Смочив горло, он произнес уже более внятно:
— Прошу вас, Юрий Владимирович, прозондировать почву среди ученой элиты и запустить соответствующую информацию. И обратите особое внимание на то, чтобы первыми по данному вопросу высказались именно западные мирные ученые. Ну а мы свое слово еще скажем, но чуть позже.
Генсек снова сделал паузу, сглотнул набежавшую от столь длинной тирады слюну и затем продолжил:
— Прошу вас, Юрий Владимирович, взять это под свой контроль. О ходе операции докладывать лично мне. Когда будут готовы первые разработки?
— К концу января, Леонид Ильич, — ни минуты не колеблясь, ответил Андропов.
Брежнев понял, что все уже давно подготовлено и спецслужбы ждут лишь его благословения. Что ж, они его получат, но пока только устное. А там видно будет — не он же один сидит в Политбюро, крайний всегда найдется.
— Очень хорошо, — невнятно пробормотал генсек, снова причмокнул и уже чуть громче повторил: — Очень хорошо…
Симпозиум по вопросам защиты окружающей среды
Господа, вирусу достаточно лишь крошечное изменение генетического кода — и он пронесется по всему земному шару, беспощадно кося род человеческий. Природа обладает собственной могучей системой защиты. Другими словами, тут задействована иммунная система самой Земли, пытающейся избавиться от вездесущей заразы — паразита, именуемого человеком разумным. Возможно, что быстрое распространение новой для нас и пока неизлечимой болезни, называемой СПИД, является первой ступенью процесса радикального очищения.
К сожалению, современная наука не имеет даже приблизительного представления о том, сколько же вирусов обитает на Земле…
Господа, мы знаем, что наши коллеги из Советского Союза вплотную подошли к решению многих вопросов, напрямую связанных с борьбой против вирусов, и уже сейчас способны решать задачи по защите человечества от возможного истребления. Мы считаем, что ученые всего мира должны объединиться, забыть возможные политические разногласия иприложить максимум усилий для борьбы со злом. В противном случае все мы станем его заложниками…
Потрепанный временем и плохими дорогами, но еще достаточно резвый «форд» влетел на расположенную рядом с живописным пляжем стоянку и, резко затормозив, остановился напротив припаркованного армейского «джипа». Из машины вышел мужчина — кареглазый европеец, лет тридцати пяти, среднего роста и среднего же телосложения. Он был одет в шорты цвета «хаки», форменную пятнистую рубашку и цивильную бежевую панаму. Его безупречный загар не оставлял сомнений в том, что мужчина долго скитался под палящим африканским солнцем.
Чем обязана такому вниманию к моей скромной персоне
— Девушка, здесь нельзя фотографировать.
— Но это мой жених! И я рядом с ним, между прочим. Неужели не видно?
Смотрительница музея щурится сквозь большие круглые очки то на меня, то на картину, осуждающе покачивает головой с высокой причёской, и наконец, многозначительно выдаёт:
— Ну вы, деточка, и выдумщица! Хотя, и правда есть что-то общее. Может, ваша пра-пра-пра… — пожилая женщина заводит глаза вверх, подсчитывая, кем могла бы быть мне девушка с картины. — В каком году написано полотно? В тысяча восемьсот двенадцатом? Точно, незадолго до Отечественной войны двенадцатого года. Сколько поколений с тех пор сменилось!
— Угу, — поддакиваю заболтавшейся смотрительнице, и пока она предаётся математическим подсчётам, тихонько фоткаю картину. В памяти моего телефона поселяются темноволосый молодой человек в синем фраке и в упор смотрящая на зрителя девица в белом платье с высокой талией и рукавами-фонариками — в начале девятнадцатого века была мода на ампир.
— Это хорошо, деточка, что вы историей интересуетесь, — продолжает словоохотливая смотрительница, не замечая моих шалостей. — Эх, какие мужчины тогда были, какая стать, какая выправка, какой взгляд… Не то что теперешние тиктокеры! Да и девушка не чета нынешним — мягкая, женственная, одухотворённая. Вам бы волосы прибрать, джинсы на платье сменить, и будете на неё похожи.
— Не-е, спасибо, мне и так неплохо, — ухмыляюсь я, и встряхиваю своими вечно взлохмаченными русыми патлами. Ух, как же классно ощущать их на своих плечах и спине, а не зачёсанными где-то на макушке!
Конечно, сто раз, интересуюсь я историей. Знала бы эта наивная женщина, как сильно «деточка» ненавидит эту чёртову историю и всё, что с ней связано! Например, историков. Из-за одного такого историка…
Прощаюсь со смотрительницей, бросаю прощальный взгляд на парный портрет князя Орлова и его невесты Дарьи Алексеевны, и покидаю здание Третьяковки. Втыкаю наушники, ныряю в метро, и поудобнее устраиваюсь в полупустом вагоне — теперь нужно заглянуть в исторический музей, чтобы найти того самого зловредного историка, знатно попортившего мне нервы.
Ну а пока выдалась свободная минутка, я достаю телефон, и под тревожно звучащий в наушниках «Декабрь» Вивальди (вот уж не думала-не гадала, что буду такое слушать), разглядываю тайком сфотографированный в музее портрет и предаюсь воспоминаниям.
Князь Орлов. Чтобы лучше рассмотреть его лицо, провожу пальцами по экрану телефона, увеличивая фото. Смотрю в синие глаза человека, который жил двумя веками ранее, и надолго погружаюсь в невесёлые мысли. Двести лет. Целых двести лет!
Дарья Алексеевна. Вглядываюсь то в своё расхлябанное отражение в окнах вагона метро, то в аккуратные миловидные черты этой пафосной дамочки. Ну какая же она мягкая, женственная и одухотворённая? Смотрительница явно что-то напутала, эта девица совсем не такая! Она вредная, ехидная, находчивая, целеустремлённая, бесшабашная, самоуверенная, и если что-то задумала — обязательно этого добьётся!
Кому как ни мне всё это знать, ведь она — это я, Даша Скворцова. Студентка-третьекурсница факультета машиностроительных технологий, и по совместительству невеста князя Орлова из девятнадцатого века.
Как так вышло? До сих пор не нашла точного ответа на этот вопрос. Только одно могу сказать наверняка — я этого не хотела. Но если бы у меня был шанс вернуть всё назад, я бы, не раздумывая, всё повторила. Начиная с того самого вечера, когда я отправилась в гости к однокурснику Максу Алексееву, чтобы сделать лабораторную по физике…
Часть I. Ненавижу и хочу вернуться
С красивым однокурсником Максом мы скорешились во
время практики на сталелитейном заводе. После этого немного потравили байки, сидя на парах, и вот решили курсач вместе делать. Совместить, так сказать, полезное с приятным, потому что и мне и ему было понятно, что совместная работа над курсачом вполне себе может вылиться во что-то более интересное, чем просто проведение опытов и решение задачек.
Перекусили после пар в студенческой столовой, и поехали к Максу. Ну а что? Нужно же обсудить курсач в деталях — определить, кто какую лабораторку делать будет, что будем писать в текстовой части. Столовка для таких важных бесед совсем не подходит!
Разглядывая красивый профиль однокурсника, зависшего на поручне вагона метро, я думала о том, что кажется, наконец нашла то, что искала. Того, кого искала. Ну а что? Макс соответствовал всем моим высоким стандартам — он был высоким, он был блондином, а ещё он не был тупым и у него было чувство юмора. До того, как мы с ним начали общаться, я ещё никогда не встречала парня, настолько мне подходящего!
Хотя мои попытки его встретить начались ещё в одиннадцатом классе.
Моей первой попыткой найти родственную душу стал весёлый одноклассник-футболист, который сбежал от меня после того, как я «сделала» его на уроке алгебры. Математичка любила вызывать к доске сразу двоих учеников, давать им одно и то же задание, а потом разворачивать доску и сравнивать результат.
«Настоящая девушка поддалась бы», — сказала моя несбывшаяся пассия после своего математического фиаско. Ну да, конечно! Откуда ж мне было знать, что и как он там решал со своей стороны доски? Мир его тройбану по алгебре, после расставания я перестала давать ему списывать.
Моя второй попыткой найти свою любовь стал парнишка с факультета информатики. Он был умным и серьёзным, а ещё у него были очень подробные и детально расписанные планы на жизнь. Во время нашего первого свидания в парке он без конца рассказывал, что дама его сердца должна будет воспитывать в загородном доме парочку детишек, пока он в поте лица (и живя в московской квартире) будет заниматься развитием своей фирмы, которую когда-нибудь обязательно откроет.
Правда, пока ему не до этого, сейчас он очень нужен своей маме — в театр выгулять, в походах по магазинам компанию составить. Ах да, его мама тоже будет жить в загородном доме вместе с невесткой и внуками, она очень любит свежий воздух.
Я поинтересовалась, зачем ему отношения, если он и так уже с мамой встречается, он почему-то обиделся и бросил меня прямо в том же парке. Хорошее место, кстати, мороженое там вкусное продают.
Во время свидания с третьей попыткой я была в чудесном настроении и без умолку травила анекдоты — какие-то об инженерах, какие-то о поручике Ржевском. Судя по всему, мои анекдоты не зашли, потому что он (третья попытка, а не поручик Ржевский) сказал, что ему срочно нужно домой, и больше на связь не выходил.
Я долго не переживала — туда ему дорога. Мало того, что неуч, так ещё и ошибки свои признавать не умеет! Благо, студентки инженерных вузов от недостатка парней не страдают, в нашей группе их целых девятнадцать человек, одиннадцать из которых до сих пор свободны.
Так что Макс стал моей пятой попыткой не умереть в компании сорока кошек (или как там говорят о девушках, не нашедших нормального парня в ворохе маменькиных сынков, тупиц, и мальчиков ниже ста восьмидесяти см).
— Даш, возвращайся в мир живых, наша станция, — щёлкает у меня перед носом Макс, и мы покидаем душный вагон. Выход через турникеты, десять минут по аллее, только-только начинающей разбавлять зелёные оттенки жёлтыми и золотистыми, и вот мы наконец добираемся до дома, в котором Макс живёт с родителями и старшим братом. Вовремя, а то так пить захотелось.
— Раздевайся, я пока чайник поставляю, — как только мы заходим в квартиру, однокурсник указывает рукой на вешалку, и, не разуваясь, убегает куда-то вглубь розовато-бежевого коридора. Пока Макс тусит на кухне с чайником, я снимаю кроссовки, вешаю на крючок джинсовую куртку и начинаю разглядывать висящие на стенах гравюры в позолоченных деревянных рамах. Старинная Москва, парадные залы, полные мужчин во фраках и дам в длинных платьях, всадники, сцены сражений…
Дело о таинственном исчезновении Агаты К
11 дней, или Дело о таинственном исчезновении Агаты К
Счастливые люди успеха не добиваются: они настолько в ладу с самими собой, что их просто ничто другое не интересует. (А.Кристи)
Актрисе Светлане Ефимовой
с любовью и уважением
Действующие лица
Агата Кристи
Рейчел Уайтхаус, компаньонка Терезы-Агаты, она же – горничная, она же – Тереза Нил
Сэр Артур Конан Дойл, он же – Арчибальд Кристи
Часть вторая
Тот же номер в спа-отеле. В кресле лежит АК без чувств. Рядом стоит Арчибальд, держит за руку. Вбегает Тереза Нил.
Тереза. Я принесла ей нюхательную соль. (подносит к носу АК, та приходит в себя)
АК. Кто вы? Где я?
Арчибальд. Мы с тобой в спа-отеле, куда ты сбежала от меня.
АК. Кто эта женщина?
Арчибальд. Тереза Нил… та, которая…. Ты же знаешь…
АК. Это я Тереза Нил. А она самозванка!
Тереза. Какая наглость! Самозванка – ты! А я и есть настоящая Тереза Нил, к которой уходит твой муж.
Арчибальд. Постой, Тереза.
Тереза. Ты не уходишь? А обещал, что сегодня же порвёшь с ней.
АК. Если ты настоящая Нил, расскажи, где, как и при каких обстоятельствах вы познакомились с Арчи.
Тереза. Я уже смутно помню…
АК. Ага!
Тереза. Рано радуешься. Сейчас вспомню. Просто тогда я немного перебрала виски и все подробности как в тумане. Арчи, расскажи ей, как мы познакомились.
Тереза. Ужасно хочется виски. Он освежит мне память. (подходит к столу, наливает виски)
Арчи. …или затуманит её окончательно.
АК. Твоя Тереза номер два, вижу, любительница выпить.
Тереза. Я пью только для тонуса. Да и ты, милочка, неспроста держишь виски в своём номере.
АК. Видимо, его занесли по ошибке. Я пью только коктейли. Каждый вечер мы с Рейчел, моей новой приятельницей, ходим в кафе. Там подают прекрасные коктейли, играет оркестр. И мы танцем.
Тереза. И я люблю танцевать. О, Арчи, я кажется вспомнила. Мы с тобой познакомились во время танца. На городском рождественском балу в прошлом году.
АК. А мы познакомились на благотворительном рождественском концерте в городской ратуше. Я пела…
Арчи. Агата, ты пришла в себя?
АК. Я не Агата, а Тереза.
Тереза. Ложь!
Арчи. Агата, это уже не смешно. Сэр Артур сказал мне по телефону, что у тебя амнезия. Я думаю, что она прошла и ты просто блефуешь.
Тереза. Притворщица!
АК. Я не притворяюсь! Арчи, я вспомнила о нашем знакомстве. После благотворительного концерта был бал. Твоя жена была увлечена разговором с мэром и ты пригласил на танец меня. Я была в изумительном платье цвета лаванды и меховом манто….
Тереза. Это я была в меховом манто!
АК. Ты подошёл ко мне…
Тереза. Арчи, она врёт. Я сама подошла к тебе. Помнишь?
Арчи. Смутно.
Тереза. У всех сегодня провалы в памяти.
АК. Ты пригласил меня на вальс и всё время на ухо шептал «раз-два-три, раз-два-три», чтобы мы не сбились с такта
Тереза. Я не люблю вальс! Мне нравятся зажигательные танцы: фокстрот, чарлстон, танго, свинг…
АК. Свинг? Ненавижу! Только в вальсе можно полностью обладать партнёром!
Звучит вальс. АК поднимается из кресла, берёт Арчибальда за руку. Они начинают танцевать. Вальс резко обрывается. Звучит танго. Тереза вырывает Арчи из объятий АК. Они танцуют.
АК. А что было потом?
Музыка обрывается. Арчибальд и Тереза возвращаются на свои места.
Тереза. Потом мы с Арчи выпили виски. И я слегка не рассчитала свои силы…
Арчи. Хм, слегка…Мне пришлось вызывать такси и выводить тебя к нему на улицу. Там ты увлекла меня в машину, сказала, что тебе очень плохо и просила сопровождать до дома.
Тереза. Мы снова выпили виски и…
АК. Алкоголичка! Самозванка! Настоящая Тереза Нил, то есть я, не злоупотребляет спиртными напитками. Они дурно действуют на организм!
Тереза. Может на тебя и дурно, а мне помогают расслабиться, быть раскованнее. За это меня и любят мужчины.
АК. Пустышка! Чем ты занимаешься по жизни?
Тереза. Я – светская львица!
АК. С какой поры б..й называют светскими львицами?
Тереза набрасывается на АК. Арчибальд разнимает их, даёт обоим пощёчины.
Арчибальд. Вы с ума сошли. Обе.
АК. Прости, Арчи.
Тереза. Прости. Сама не знаю, что на меня нашло.
АК. Мне с тобой нужно поговорить. Пусть она уйдёт.
Тереза. Я не оставлю вас наедине!
Арчи. Тереза, я прошу тебя…оставь нас не несколько минут!
Тереза нехотя уходит.
АК. Мне плохо, Арчи. Видеть тебя в обществе с другой – больно. Но прежде, чем ты уйдёшь, я должна кое-что сказать. Когда увидела вас за городом, меня будто раздавила каменная глыба. Свет померк. Когда пришла в себя, сразу замыслила план побега, чтобы насолить тебе, предателю. Написала письмо и оставила на видном месте. Для полиции. Знала, что ты с любовницей за городом и не скоро обнаружишь его. Зато увидит полиция. План не сработал.
Арчибальд. Ещё как сработал! Я показал письмо сэру Конан Дойлу, полиции. Вся Великобритания была поднята на уши. На первых полосах всех газет главной новостью была весть о таинственной пропаже известной писательницы.
АК. Я нужна всей Великобритании, но не тебе!
Арчибальд. Ты не знаешь, сколько я пережил! Рано утром пришёл полицейский и заявил, что твоя машина обнаружена в четырнадцати милях от дома. Когда вместе с твоей секретаршей мы добрались до съехавшей под откос машины, ее уже окружала многочисленная толпа журналистов. Они-то и разнесли по миру вести о твоей пропаже и освещали результаты поиска. Пятьсот человек обыскивали окрестности, прочёсывали тралом местный пруд…
АК. Зачем?
Арчибальд. Все были уверены в твоём убийстве или самоубийстве.
АК. Может, я оставила машину и прошла прогуляться. Такой версии не было?
Арчибальд. Нет. Ты не взяла с собой собаку.
АК. Ты прав. Собака мне тоже напоминала бы о тебе. Я поняла, что нельзя оборачиваться назад, нельзя даже пытаться оборачиваться назад. Жизнь — это улица с односторонним движением.
Арчибальд. Зачем ты притворилась потерявшей память?
АК. Я никогда не притворялась! Провал был! Я смотрела на вас с Терезой. Ты таким смешным мне показался. И вдруг я поняла: только в те мгновения, когда ты видишь людей смешными, ты понимаешь, как сильно их любишь!
Затемнение.
ГОЛОС. Агата и Арчибальд Кристи приняли решение остаться временно вместе, пока не улягутся страсти в прессе, а через год расторгнуть брак. Никто не знает, каким был для великой писательницы этот год. Сразу же после развода Агата с дочерью Розалиндой сбежала из Англии на Канарские острова. В своём романе «Незаконченный портрет», опубликованном в 1934 году под псевдонимом Мэри Вестмакотт, Кристи описала события, очень похожие на её собственное исчезновение.
Главная героиня, молодая женщина по имени Селия, тяжело переживает развод. Она уединяется на экзотическом острове и подумывает о совершении самоубийства. От рокового шага её спасает молодой художник-портретист Ларраби.
Через два года после развода Агата Кристи встретит своего Ларраби – будущего мужа, археолога Макса Маллоуэна. В этом браке Агата прожила всю оставшуюся жизнь. Но нам она известна не как счастливая, любимая женщина, а как непревзойдённый автор детективных историй о миссис Марпл и Эркюле Пуаро.
Корректно отказать и не обидеть
Как корректно отказаться от собеседования и при этом не обидеть hr-a, представляющего компанию?
Причина: не нравится бренд/не смогу работать, когда не нравится.
Примерно таки ответил, но резюме продолжало висеть и они опять стали звонить. По номеру понятно. Пока трубку не беру(.
«Составляя текст письма, следуйте правилам деловой переписки. Для начала поблагодарите
за проявленный интерес к вашей кандидатуре и уделенное время. Затем опишите свои
положительные эмоции от контакта с компанией и ее сотрудниками, после чего вежливо
сообщите причины отказа, аргументируйте их и сделайте акцент на том, что принятое решение
далось вам нелегко. В заключение еще раз поблагодарите вашего собеседника, выразите
ему наилучшие пожелания и вежливо попрощайтесь».
Благодарю Вас за то‚ что Вы выразили желание предложить именно мне эту вакантную
должность и направили в мой адрес свое письмо. Весьма признателен за уделенное мне время.
Поверьте, я действительно получил самые положительные эмоции от контакта с Вашей компанией
и ее сотрудниками.
К сожалению‚ несмотря на то, что сейчас очень непросто найти подходящую работу, тем более в
солидной организации, в настоящий момент я не могу принять Ваше приглашение.
Еще раз благодарю за проявленный интерес и внимание к моей скромной персоне.
Уверен‚ что Ваши деловые качества позволят Вам без какого-либо особого труда, в самое
ближайшее время найти достойную Вас кандидатуру.
Позвольте выразить Вам свои самые наилучшие пожелания!
Романс о куртуазной бухгалтерше
Вы бухгалтером в тресте работали:
Дебет, кредит, баланс, финнадзор
И однажды, покончив с расчётами,
На меня обратили свой взор.
Чем заслужено ваше внимание
К моей скромной персоне, мадам?
Я хотел бы иметь понимание,
Чем же я так понравился вам?
Ощутив себя в чувств эпицентре, я
(А ведь тощ и лицом – не ура),
Обнаружил в вас более центнера,
А, быть может, и все полтора!
Всей своею широкой натурою
Вы ко мне, вдруг прониклись, мадам
И, прижав меня к стенке фактурою,
Предложили идти в ресторан.
Там явились вы мне, бесподобная,
Обнажили любовь к естеству;
Со стола вы сметали съедобное,
Словно дворники в парке листву.
Вы давились икрою белужею,
Водка тоже пошла на-ура!
Наконец вы расправились с ужином
И меня повлекли в нумера.
Там, зажатый меж вами и ванною,
Я хотел закричать «караул!»,
Но мой голос, негромкий и сдавленный
Между ваших холмов утонул.
Вы, явив всю свою соблазнительность,
Меня в ложе вертели, как руль;
Но, едва лишь ослабили бдительность,
Нагишом я удрал в вестибюль.
Где, за шторой в углу неприметною,
Затаившись, стоял в мандражу,
Наблюдая сквозь щёлку заветную,
Как носились вы по этажу.
Удручённый морально потерею
От того, что случилось со мной,
Я с тех пор обхожу бухгалтерию,
Как чуму, далеко стороной.