что делал сталин в первые дни войны
Загадка 22 июня 1941 года: что делал Сталин в первые дни войны
Сергей Баймухаметов
Сообщения о плане «Барбаросса» (нападения гитлеровской Германии на СССР) поступали в Москву с декабря 1940 года. Когда начальник Генштаба Мерецков сказал, что война с Германией неизбежна, Сталин объявил его «паникером» и снял с поста.
21 июня нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков и его заместитель Ватутин приехали в Кремль к Сталину с проектом директивы о приведении войск в боевую готовность. Сталин сказал: «Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем». Директиву переписали и в ночь на 22 июня отправили в военные округа:
«В течение 22–23 июня 1941 г. возможно неожиданное нападение немцев. Возможно, нападение начнется с провокационных действий. Задача наших войск — не поддаваться на какие-либо провокационные действия, которые могут вызвать большие осложнения… К каким-либо другим мерам до особого распоряжения не прибегать».
Командиры всех уровней как решающее указание восприняли слова: «Не поддаваться на какие-либо провокационные действия».
Командующий Киевским особым военным округом генерал-полковник Кирпонос передал в войска распоряжение:
«Немецко-фашистская авиация сегодня в 3.00 нанесла бомбовые удары по Киеву, Одессе, Севастополю и другим городам… Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться».
То есть война уже началась, немцы бомбят наши города, а командующий особым военным округом (с началом военных действий преобразован в Юго-Западный фронт) приказывает: «На провокации не поддаваться».
Итог известен. Поздним вечером 22 июня генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг записал в своем дневнике: «Воздушный блицкриг полностью удался. Истребителей у них больше нет. Нашим бомбардировщикам ничто не угрожает. Они полные хозяева в небе и могут позволить себе преследовать даже одиночную автомашину или танк русских».
Только в первый день войны, по официальным советским данным, в наших приграничных округах немцы уничтожили более 1200 самолетов. (История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945 М., 1961)
Расклад сил у западных границ СССР к началу войны (по данным ВНИИ документоведения и архивного дела):
Личный состав вермахта: 3.563 400 солдат и офицеров.
Личный состав РККА – 3.061.16.
Немецких танков и штурмовых орудий – 4364. Наших – 15 687.
Немецких самолетов – 4795. Наших – 10 743.
Немецких орудий и минометов – 42 601. Наших – 59 787.
Тем не менее… Рабоче-Крестьянская Красная Армия отступала по всему фронту, неся огромные потери.
Если бы нам приказали… Никогда бы немец не зашел так далеко. Миллионы солдат отступали без боя. Теперь мы знаем, что до войны командный состав нашей армии подвергся страшным репрессиям. Значит, обстановка среди командного состава была такая, что люди были деморализованы. Они боялись не немцев, а собственного начальства. Боялись отдать какой-нибудь приказ самостоятельно, без приказа сверху».
29 ноября 1938 года на заседании Военного совета нарком обороны Ворошилов заявил: «Весь 1937 и 1938 годы мы должны были беспощадно чистить свои ряды… За все время мы вычистили больше 4 десятков тысяч человек».
То есть к 1939 году были арестованы, расстреляны, отправлены в лагеря более 40 тысяч командиров Красной Армии. (Отдельная тема – потеря боеспособности войск в связи с арестами командиров высшего звена: некоторыми дивизиями командовали капитаны.)
Частичный паралич командования наблюдался снизу доверху. В том числе и потому, что и государственная, и политическая, и военная власть была сосредоточена в одних руках.
Что делал Сталин в первые дни войны?
С 22 июня до 1 июля советский народ ничего не знал о Сталине. Полное молчание газет. Член Политбюро ЦК КПСС Микоян вспоминал, как вечером 30 июня 1941 года (через 9 дней после начала войны!) члены Политбюро приехали к Сталину на Ближнюю дачу:
Есть свидетельства, что на четвертый-пятый день войны Сталин предпринял попытку через болгарского посла Стаменова начать переговоры с Гитлером, предлагая «отдать Прибалтику, Украину, Бессарабию, Буковину, Карельский перешеек» или другие территории, на которые «Германия дополнительно претендует». (Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 204–208; опубликовано в сборнике: 1941 год. М., 1998. Т. 2. С. 487–490.)
Итак, 22 июня 1941 года. Первый Указ высшего (формально) органа власти – Президиума Верховного Совета СССР – «О военном положении».
Это логично и понятно. А каким был второй указ от 22 июня 1941 года?
Вторым был Указ «Об утверждении Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий»
16 августа, когда немцы уже форсировали Днепр, за подписью Сталина вышел приказ Ставки Верховного Главнокомандования «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия». Он заканчивался так: «Командиров и политработников… сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту… Семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и помощи».
В результате действий и бездействий власти за первые полгода войны германские войска взяли в плен 3 806 860 советских солдат и офицеров.
Численный состав РККА на всей территории Советского Союза на 22 июня составлял 5 774 211 солдат и офицеров.
Великая Отечественная война длилась 1418 дней и ночей. Советский народ и его союзники разгромили фашизм, одержав всемирно-историческую победу.
В итоге Второй мировой войны, которая длилась с 1 сентября 1939 года по 8 мая 1945 года, Германия, ведя боевые действия на Западном и Восточном фронтах, потеряла до 7 400 000 военнослужащих и мирных жителей.
По результатам социологического опроса, проведенного в апреле 2021 года, 39% россиян считает, что ключевая роль в победе нашей страны в Великой Отечественной войне принадлежит «И.В. Сталину лично».
Николай Стариков
политик, писатель, общественный деятель
Дмитрию Губерниеву – что делал Сталин в первые дни войны
Дмитрию Губерниеву – что делал Сталин в первые дни войны
Когда человек интересуется историей — это очень хорошо. Если он при этом читает книги — это ещё лучше. Плохо, когда человек говорит, что интересуется историей и читает книги, а потом делает заявления, которые с реальной историей никак не стыкуются.
То ли книг он не читал, то ли читал — но не те.
Словом – слышал звон, да не знает, где он.
А может и вовсе подобный персонаж пытается выглядеть образованным и начитанным, не являясь таким на само деле.
На днях спортивный комментатор Дмитрий Губерниев, прямо накануне 140-летия И.В. Сталина разразился интервью, заголовок которого мы приведем. Хотя прилично воспитанные люди в публичной сфере так высказываться не должны. Но для сохранения «авторской лексики» придется воспроизвести оригинал…
Дмитрий Губерниев: «Где товарищ Сталин был в первые три дня войны? Он зассал и никуда не высовывался»
В этом интервью Д. Губениев в частности сказал:
«Я очень люблю военную литературу, историю Великой Отечественной войны. Обычно читаю несколько книг одновременно… Я хочу разобраться в этой войне. Почему? Как? … Книги про войну читать очень тяжело – знания приумножают скорбь. Поэтому когда читаешь про танковый разгром 1941-го, про Киевский котел… я не могу, мне дурно. А потом слышу разговоры про товарища Сталина, который выиграл войну. И мне хочется спросить: а где он был в первые три дня? В первые три дня товарищ Сталин зассал и никуда не высовывался».
Странно, что читая «военную литературу», господин Губерниев не знает, чем на самом деле занимался Сталин в первые дни войны. Даже конкретно в первые три дня.
Дело в том, что никакого секрета в этом нет. Информация давно опубликована. Найти её проще простого.
Итак, чем же Сталин занимался «первые три дня»?
Война началась 22 июня 1941 года. Следовательно, первые три дня – это 22-23-24 июня.
Так вот все эти дни Сталин активно работал в Кремле, пытаясь разобраться в том, что же происходит.
Дневник посещений кремлевского кабинета Сталина дает нам понимание, где он находился и кого принимал. Эти документы давно опубликованы, их легко найти в сети. Их никто не оспаривал и достоверность документов под сомнение не ставил.
Итак, журнал свидетельствует, что 21 июня 1941 года заседание Политбюро закончилось в 23 часа. Это было не просто рядовой «обмен мнениями». Получив от военных сообщения о немецком перебежчике, который заявил, что 22 июня начнется гитлеровская агрессия, Сталин разрешает Тимошенко и Жукову направить в войска текст Директивы №1 от 21.06.41 г. Ее передача в войска была закончена в 00:30 минут 22 июня 1941 года.
Текст этого документа также можно найти за несколько секунд, поэтому приведем только главное:
«В течение 22 — 23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
Подписана Директива руководством Вооруженных сил – Тимошенко, Жуков.
Сталин ещё не знает, точно ли начнется война, но решение привести войска в боевую готовность принимается.
В первые часы 22 июня начинает поступать информация о том, что может быть расценено, как провокация. Сначала «неизвестные самолеты» атакуют Севастополь, не нанеся никакого урона советским боевым кораблям. Это сейчас Губерниеву «все ясно», а ранним утром 22 июня ничего ясно не было.
Еще позже начинают поступать сообщения о бомбардировках и переходе границы германскими войсками.
«В 7:30 прибыли Маленков и Вышинский, назначенный главой Юридической комиссии при Совнаркоме. В 7:55 приехал Микоян, отвечавший за снабжение. Через пять минут появились Каганович и Ворошилов. В 8:15 приехал адмирал Кузнецов. В 13:15 прибыл маршал Шапошников, на тот момент не занимавший постов. В 14 часов приехал генерал Ватутин — заместитель Жукова, фактически возглавивший Генштаб после отъезда Жукова на фронт 22 июня. В 15:30 в Кремль приехал маршал Кулик, и больше в тот день у Сталина никого не было».
Где здесь «страх Сталина»? Где «Сталин спрятался»? Идет интенсивная работа.
23 июня 1941 года ситуация похожая. График посещений кабинета Сталина в этот день выглядит так:
Вторая часть совещаний у Сталина 23 июня 1941 года:
Где тут «испугался и не высовывался»?
24 июня 1941 года выглядит примерно также:
Мы намеренно не объясняем, кто есть кто из посетителей сталинского кабинета. Ведь Дмитрий Губерниев, как следует из текста его интервью, обычно читает несколько книг одновременно. Должен знать.
Но почему же Д. Губерниев не знает элементарных исторических фактов, которые знает, подчеркиваю ЛЮБОЙ, кто читает литературу на тему начала войны.
А кстати, какие книги читает комментатор?
В свеем интервью он говорит об этом вскользь, но все становится понятно:
«Мой друг Леонид Млечин делает очень качественную публицистику. Понятно, что читаю Радзинского, окопную прозу, лейтенантскую прозу, Астафьева… Даже Бондарева из того, что в свое время было разрешено. С интересом читаю и заочно полемизирую с Суворовым и историком Солонинным».
Млечин, Суворов, Солонин – это главная «тройка» основных авторов, кто активно пытается внушить своему читателю антисталинскую, а главное – антироссийскую трактовку сложных лет мировой истории.
Вот и остался в голове Дмитрия Губерниева «осадок» — в первые три дня Сталин прятался, боялся, ничего не делал. Хотя в книгах данных авторов напрямую этого не может быть написано. Они действую тоньше. И, как видим, на примере склада мыслей Губерниева, своей цели ИНОГДА достигают.
Для того, чтобы «закрыть» вопрос, нам осталось выяснить вопрос откуда растут ноги у информации, что Сталин «испугался и спрятался»?
Из лживого текста выступления Хрущева после ХХ съезда, который у нас по традиции называют докладом на съезде, хотя Никита Сергеевич произнес его после фактического окончания партийного форума.
«Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжелых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:
— То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.
После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте».
Так Хрущев описывает события, которые были даже по его словам, гораздо позже, в самом конце июня 1941 года.
Чтобы оценить степень лжи Хрущева, вспомним, что 21 июня до 23.00 у Сталина было совещание, где на основе информации о том, что около 21.00 21 июня немецкий ефрейтор, коммунист Альфред Лисков перебежал к советским пограничникам и рассказал, что через несколько часов начнется война. Но допросить его толком удалось лишь в час ночи 22 июня, после чего сообщить в Москву. В итоге, как мы помним, Директива № 1 о приведении войск в боевую готовность в войска ушла раньше получения информации от Лискова и основывалась на сообщениях разведки, сообщений советских военных наблюдавших выдвижение германских войск на границе и информации по тайным каналам мировой дипломатии.
А вот, что в своем «докладе» говорил Н.С. Хрущев:
«Известен и такой факт. Накануне самого вторжения гитлеровских армий на территорию Советского Союза нашу границу перебежал немец и сообщил, что немецкие войска получили приказ — 22 июня, в 3 часа ночи, начать наступление против Советского Союза. Об этом немедленно было сообщено Сталину, но и этот сигнал остался без внимания».
Наврал Никита Сергеевич дважды: Сталин реагировал на сообщения, направил директиву № 1, а информация А. Лискова не могла попасть к нему «чисто физически». Хрущевская ложь до сих пор дает свои всходы, будучи тиражируемой и перепеваемой на разные лады.
В завершение поставим перед собой главный вопрос: были ли моменты, в которых Сталин испугался? Таких случаев история не знает. А вот был ли у вождя упадок духа, тут сказать можно лишь следующее. 29 июня, узнав о взятии немцами Минска, Сталин уехал на дачу, где в течении суток никого не принимал. Туда к нему приехали члены Политбюро. Можно сказать, что их приезд и поддержка ими Сталина придали ему новой уверенности и энергии. На следующий день, 30 июня 1941 года, было реализовано решение о создании Государственного Комитета Обороны (ГКО) во главе со Сталиным, ставшим центром обороны страны от агрессии.
Сталин не прятался, Сталин не боялся.
А вот, что он чувствовал и о чем думал, когда видел, что в течении недели Красная армия понесла сильнейшее поражение и война складывается самым печальным образом, мы не узнаем никогда.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Сталин в первые дни войны
СТАЛИН В ПЕРВЫЕ ДНИ ВОЙНЫ
Версию о якобы готовящемся – в рамах развертывания мировой революции – нападении СССР на Германию воскресил В. Резун (Суворов). Марк Солонин утверждает, что существовало не менее 13 планов нападения СССР на Германию, а в мае-июне 1941 г. началось «скрытое стратегическое развертывание» советских войск («Гитлер просто опередил Сталина». Радио Свобода, 22.06.2019).
Но в 20-е Сталин еще не сверг Троцкого, группу Бухарина-Рыкова.
Московские процессы 1935-1936 г. Сталин сделал открытыми дл всего мира, чтобы мир убедился: карают тех, кто экспроприировал буржуазию. Мировая буржуазия может быть сокойна.
Сталин даже солгал журналисту Говарду в 1936 году, что мировая революция никогда не была целью большевиков. В разговоре Сталин подменил тему «мировая революция как необходимое условие победы социализма» темой «экспорт революции», больше того, объявил, что революции якобы могут проходить по отдельности в каждой стране.
Именно в этой связи Сталин и распустил Коминтерн в 1943 году, заменив ничего не значащим Коминформом, который тоже вскоре почил в бозе.
Нелепа также и версия, что Сталин ждал, пока Гитлер нападет первым, чтобы повернуть против него мировое общественное мнение. Поскольку мировое общественное мнение никак не прореагировало ни на аншлюс Австрии, ни на захват Чехословакии, оно всегда было направлено исключительно против СССР.
Есть версия, что Сталин не хотел давать повода Гитлеру. Тоже нелепость, потому что аврал был все же объявлен, объявлен до начала войны, причем почему-то именно перед самым началом. Почему? Откуда, какие такие сведения получил Сталин, если объявил аврал?
Маршал Жуков пишет в мемуарах: «Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную дату начала и план войны. Генеральному штабу о дне нападения немецких войск стало известно от перебежчика лишь 21 июня, о чем нами тотчас же было доложено И. В. Сталину. Он тут же дал согласие на приведение войск в боевую готовность. Видимо, он и ранее получал такие важные сведения по другим каналам…» (Воспоминания и размышления. М.: Олма-Пресс, 2002. Т. 1. С. 254.)
Если Сталин и ранее получал такие важные сведения по другим каналам, а мы знаем точно, что получал, в т.ч. от Рихарда Зорге – почему отреагировал только 21 июня?
На многочисленные сообщения разведки Сталин никак не реагировал. Вот объяснения его поведения:
— Лондон запускает дезинформацию, чтобы стравить СССР и Германию.
— Разведчики ошибаются, их вводят в заблуждение, подсовывают дезинформацию.
— Разведчики уже объявляли день войны, а войны не случилось.
Но это бесконечно глупые объяснения.
Во-первых, разведданные включают в себя информацию о сосредоточении войск, о ситуации в промышленности, о настроениях и разговорах в войсках противника. Наконец, было известно, что посол Шуленбург пакует чемоданы, снял картины со стен и – скрывает намерение покинуть Москву.
Во-вторых, Сталин не мог не знать, что Гитлер 27 раз давал приказ о наступлении на Западном фронте и 26 раз его отменял.
В-третьих, Сталин прекрасно понимал, что Гитлер рано или поздно объявит войну СССР. Именно поэтому шли бои на Карельском перешейке, чтобы отодвинуть границу от Ленинграда.
Во время обсуждения планируемого нападения на СССР часть генералов пытались убедить фюрера, что ввязываться в войну с русскими преждевременно. Ответ Гитлера был следующий: «80% командных кадров Красной армии уничтожены. Красная армия обезглавлена, ослаблена как никогда, это главный фактор моего решения. Нужно воевать, пока кадры не выросли вновь».
По словам Кейтеля, Гитлер «постоянно исходил из того, что. Сталин уничтожил в 1937 г. весь первый эшелон высших военачальников, а способных умов среди пришедших на их место пока нет».
Будущий фельдмаршал Ф. фон Бок: «С русской армией можно не считаться как с военной силой, ибо кровавые репрессии подорвали ее дух, превратили в инертную машину».
К аналогичным выводам пришёл начальник германского генштаба Гальдер, который, заслушав в мае 1941 года доклад военного атташе в СССР Кребса, записал в своём дневнике: «Русский офицерский корпус исключительно плох. Он производит жалкое впечатление. Гораздо хуже, чем в 1933 году. России потребуется 20 лет, чтобы офицерский корпус достиг прежнего уровня».
14.6.1941 советские газеты опубликовали заявление ТАСС, в котором опровергались слухи о «близости войны между СССР и Германией», – опровергались предположение о территориальных и экономических претензиях, якобы предъявляемых Германией к Советскому Союзу, и утверждения о концентрации советских и германских войск на границе.
Германия могла выступить с заверениями о мире, но Берлин промолчал, т.е. уже 14-15 июня всем стало ясно, что близится агрессия.
Да, действительно, Геббельс писал в своем дневнике 25.5.1941: «Что касается России, то нам удалось организовать грандиозный поток ложных сообщений. Газетные утки не дают загранице возможности разобраться, где правда, а где ложь. Это та атмосфера, которая нам нужна».
Однако на то и дана голова человеку, чтобы уметь отличать дезинформацию от информации. Представьте: дело подают так, что разведчики, самые информированные, оказались не в курсе организации «грандиозного потока ложных сообщений». И сам Сталин почему-то не рассмотрел возможность такой организации со стороны Германии!
Теперь сообразите, что означает, что верховный главнокомандующий при всем этом не желает анализировать события и полученные разведданные в комплексе, плюет на разведку. Это означает, что он профан.
Хуже: репрессии против командного состава РККА сделали своё дело.
В апреле Сталин объединил 4 разведывательных органа в один под командованием генерал-лейтенанта Голикова. Все разведданные поступали теперь к Сталину через созданную аналитическую группу, в обобщённом и осмысленном виде. Но Голиков знал, что Сталин не хотел войны, не верил в то, что Гитлер решится напасть на СССР в силу ряда, как казалось вождю, объективных обстоятельств. И Голиков стал подыгрывать Сталину.
Но и это не всё. Дело еще и в характере Сталина. Разведчики – военные специалисты, а Сталин не любил военспецов еще с Гражданской.
Из личного письма Гитлера Сталину 14.5.1941:
«При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с СССР скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами. Уверяю Вас честью главы государства, что это не так. Со своей стороны я тоже с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск. Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств, на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряженности слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками. В подобной обстановке я совсем не исключаю возможность случайного возникновения вооруженного конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить. Я хочу быть с Вами предельно откровенным. Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдет на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от ее судьбы и сорвать мои планы. Речь идет всего об одном месяце. Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы. При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И, само собой разумеется, постараться не дать им никакого повода. Если же провокации со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи…».
Доносам, самооговорам доверял, уничтожил по доносам массу невиновных – но разведчикам не доверял, так, что ли? Сталин поверил – немцу. Вечером 21 июня немецкий фельдфебель-перебежчик сообщил, что 22 июня утром германские войска начнут наступление.
Всё стало ясно, когда начальник штаба Прибалтийского особого военного округа генерал П.С. Кленов в 22 часа 21 июня сообщил, что немцы закончили строительство мостов через Неман, а гражданскому населению приказали эвакуироваться не менее чем на 20 км от границы, «идут разговоры, что войска получили приказ занять исходное положение для наступления». Начальник штаба Западного особого военного округа генерал-майор В. Е. Климовских доложил, что проволочные заграждения немцев, еще днем стоявшие вдоль границы, к вечеру сняты, а в лесу, расположенном недалеко от границы, слышен шум моторов.
Молотов не придумал ничего лучшего, как совершенно бессмысленно отправиться к послу Германии в Москве Шуленбургу и пожаловаться.
Вечером 21 июня нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов без какого-либо указания сверху отдал приказ трем флотам и двум флотилиям: «Оперативная готовность номер один, немедленно!» Оперготовность №1 объявляется после оперготовности №2. Которая и была объявлена 19.6.1941.
Директива № 2 появилась утром 22 июня, после того как Сталин познакомился с нотой Гитлера. Все же военные его убедили, что речь идет не об отдельных «провокациях», а о самой настоящей войне.
В директиве приказано: «Мощным ударом бомбардировщиков и истребительской авиации, уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск…» Директива требовала разбомбить порты Мемель и Кенигсберг… И вновь в сталинской редакции: «…Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить».
Директива подписана Тимошенко, Жуковым и Маленковым, отправлена из Москвы в 7 ч. 15 минут утра. На фронт поступила между 9 и 10 часами утра.
В этот же день была выпущена Директива №3. В ней впервые появились требования «войскам перейти в контрнаступление для разгрома противника и выхода на его территорию, где к исходу 24 июня уничтожить главные вражеские группировки». Сталин разрешил войскам «вести действия, не стесняясь границ».
То есть, ни Сталин, ни ПБ, не знали действительной фронтовой обстановки, не понимали, что там происходит, а значит, не было никакого управления войсками.
Результатом бессмысленных директив стала паника на всей границе.
Черчилль охарактеризовал «мудрейшего и гениальнейшего» в этой ситуации так: «Сталин и его комиссары показали себя в тот момент Второй мировой войны полностью растяпами».
Адвокатами Сталина создан миф, что Сталин повернул ход истории, мужественно оставшись в Москве.
Действительно: Москва уже была подготовлена к сдаче, здания, транспортные пути – заминированы.
Микоян, который «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», перестроился после ХХ съезда и в мемуарах подчеркивает трусость Сталина – тот никогда не был на фронте, лишь один раз попытался, но не доехал и, боясь попасть на мину, справил нужду прямо перед генералами.
Но ведь и Гитлер с Рузвельтом не ездили по фронтам, «на лихом коне».
Если Сталин испугался, то, скорее всего, не вермахта, а своего окружения. Почему?
В октябре 1941 вышло Постановление «Об эвакуации столицы СССР», предусматривавшего отъезд из Москвы правительства во главе с И. В. Сталиным в Куйбышев, где к приему правительства уже было всё подготовлено. В Москве поднялась паника, которая длилась с 15 по 17 октября. В этой обстановке Сталин легко мог лишиться власти.
Что же делал вождь в самый первый день войны?
Сталинисты утверждают, что он работал, вел прием военачальников, партийного руководства. Действительно, до 28 июня включительно заседания в кабинете Сталина проходили ежедневно.
Но до 28 июня картина на фронтах не была понятна. Что же случилось, когда эта картина стала ясна, когда стало известно, что части 20-й танковой дивизии группы Гота, сломив сопротивление 2-го стрелкового корпуса генерала А.Н. Ермакова, ворвались в Минск с севера?
Не надо гадать, не проводил Сталин встречи «в каком-нибудь» другом месте. И уехал он на дачу, чтобы «впасть в прострацию», как раз после встречи с Жуковым.
Согласно мемуарным свидетельствам Анастаса Микояна, Сталин в первые дни войны находился в подавленном состоянии, что выразилось, в частности, в его отказе (несмотря на уговоры окружения) выступить с речью к народу в момент начала войны.
Адвокат Сталина, Вячеслав Молотов: «Почему я, а не Сталин? Он не хотел выступать первым, нужно, чтобы была более ясная картина, какой тон и какой подход. Он, как автомат, сразу не мог на всё ответить, это невозможно. Человек ведь. Но не только человек — это не совсем точно. Он и человек, и политик. Как политик, он должен был и выждать, и кое-что посмотреть, ведь у него манера выступлений была очень чёткая, а сразу сориентироваться, дать чёткий ответ в то время было невозможно. Он сказал, что подождёт несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах».
Оба лгут. Сталин не хотел подставлять себя, чтобы злость за тот факт, что нападение Германии прозевали, сорвали не на нем, а на ком другом.
К народу вождь обратился только через почти полмесяца, 3 июля.
Кургинян любит приводить пример, как быстро немцам сдалась Франция.
За первые 20 дней войны немцы заняли территорию СССР площадью порядка 450 тыс. кв. км. Для сравнения: территория Франции, которая сопротивлялась 40 дней, составляет примерно 547 тыс. кв. км.
В первые недели немцы шли по СССР со скоростью около 30 км/день, по Франции – 16 км/день. За первые 40 дней немцы заняли территорию СССР в 700 тыс. кв. км.
За три дня, к 25 июня, противник продвинулся вглубь страны на 250 километров. 28 июня взял столицу Белоруссии Минск. Обходным маневром стремительно приближается к Смоленску. К середине июля из 170 советских дивизий 28 оказались в полном окружении, а 70 понесли катастрофические потери. В сентябре этого же 41-го под Вязьмой были окружены 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артполк Резерва Главного командования и полевые управления четырех армий. В Брянском котле очутились 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артполков и полевые управления трех армий. Всего же в 1941-м в окружение попали и не вышли из него 92 из 170 советских дивизий, 50 артиллерийских полков, 11 танковых бригад и полевые управления 7 армий.
За всё это нужно благодарить Сталина.