что делает полиция нравов
Чем занимается американская полиция нравов?
1. В одной из государственных школ Техаса 12-летняя девочка по имени Сара Бастамантес недавно была арестована за опрыскивание себя духами.
2. 13-летний ученик школы в Альбукерке, штат Нью-Мексико, недавно был арестован полицией за отрыжку в классе.
3. Другой ученик, тоже в Альбукерке, вынужден был раздеться до нижнего белья под наблюдением пятерых взрослых, потому что у него в кармане обнаружили 200 долларов. Ученик никогда ранее не был уличен ни в чем плохом.
4. Охранник в одной из школ Калифорнии сломал руку 16-летней девушке, потому что она стряхнула с себя на пол крошки от торта, который она ела.
5. Два подростка в Хьюстоне облили друг друга молоком во время ссоры. Вместо того, чтобы разобраться на месте, кто зачинщик, их арестовали и отправили в суд.
7. 6-летней девочке во Флориде надели наручники и отправили в психиатрическое учреждение из-за истерики, которую она устроила в начальной школе.
8. Один из учеников в Техасе был арестован полицией за то, что он запускал бумажные самолетики в классе.
10. В городе Аллентаун, штат Пенсильвания, 14-летняя девочка получила от сотрудника службы безопасности школы разряд электрошокера в пах, хотя она подняла руки вверх, чтобы сдаться.
12. Еще в 2009 году 8-летний мальчик в штате Массачусетс был отправлен домой из школы и был вынужден пройти психологическую экспертизу, потому что он нарисовал Иисуса на кресте.
13. Полиция в Сан-Матео, Калифорния, распылила в лицо 7-летнего ученика спецшколы перцовый аэрозоль из-за того, что он не прекращал залезать на мебель.
14. В нынешней Америке жестокости со стороны полиции подвергаются даже 5-летние дети. Вот выдержка из недавней статьи, в которой описано, что случилось с одним очень юным учеником в Стоктоне, штат Калифорния, некоторое время назад:
«В начале этого года воспитанник Стоктона был закован в наручники, связывающие руки и ноги, вынужден отправиться в больницу на психиатрическую экспертизу, и был прикован полицейским к батарее. Ребенку на тот момент было 5 лет. «
15. В одной из школ в штате Коннектикут 17-летний мальчик был брошен на пол и получил пять разрядов электрошокера за то, что он кричал в столовой на работников.
16. Подросток в пригороде Далласа был вынужден устроиться работать на неполный рабочий день после того, как был оштрафован за нецензурную брань в классе средней школы. Вначале штраф составлял 340 долларов, но затем его сумму подняли до 637 долларов.
17. Несколько месяцев назад полицию вызвали, когда маленькая девочка поцеловала мальчика в школьном спортзале в начальной школе во Флориде.
18. 6-летний мальчик недавно был обвинен в сексуальных домогательствах за некие «неуместные прикосновения» во время игры в одной из начальных школ в округе Сан-Франциско.
19. В Массачусетсе полиция недавно была направлена к 5-летней девочке затем, чтобы она вернула библиотеке просроченные книги.
Полиция нравов теперь в России
Новый закон вводит понятие «антиобщественное поведение» и дает право сотрудникам МВД собирать данные на людей, нарушающих «общепринятые нормы поведения и морали».
. В документе, который вступит в силу 21 сентября этого года (спустя 90 дней после опубликования), вводится понятие «антиобщественное поведение», подразумевающее «не влекущие за собой административную или уголовную ответственность действия физического лица, нарушающие общепринятые нормы поведения и морали, права и законные интересы других лиц».
При этом в документе не поясняется, что именно имеется в виду под «общепринятыми нормами поведениями и морали». Кроме того, остается неизвестным, кто именно будет устанавливать эти вышеперечисленные нормы. Инициировать постановку человека на профилактический учет смогут не только силовые структуры, но и те граждане, кто добровольно согласились помогать полиции.
Новый федеральный закон также наделил сотрудников МВД правом собирать данные о гражданах, ранее не привлекавшихся к ответственности, но имеющих склонности к правонарушениям. Однако в законе не поясняется, что именно будет считаться «нормами морали».
Журналистка «Новой газеты» Ирина Гордиенко написала, что «в переводе с юридического на русский язык» это будет означать, что «любой человек теперь может быть поставлен на профилактический учет в полиции, который раньше в основном касался только отсидевших и наркоманов и предусматривал целый комплекс слежки и контроля со стороны ментов».
В свете этого не могу пройти мимо недавнего интервью Кортнева, которое вы уже и так наверно читали:
«. Мне особенно нечего скрывать от своего государства. Да, мне неприятно, что за мной будут наблюдать. Но я знаю, что за мной уже наблюдают. Вот держишь ты эту штуку в руке (показывает на телефон — прим. ред.) и ты уже находишься под пристальным изучением. И даже не наших спецслужб, а международных корпораций. Это известно.
Конечно, ты можешь от этого отказаться, отписаться. Лично мне отписываться не от чего. Я не запрещаю доступ к местоположению таким программам, как Яндекс, Гугл и так далее. Стало быть, про меня знают все и всё. Ну не всё может быть. Но уже почти. Поэтому сделать еще маленький шаг — разрешить КГБ наблюдать за мной — не считаю это чем-то трагическим.
. Ведь при помощи агитационной машины, частью которой вы, например, являетесь, народу было объяснено, что будет. Если вы будете вякать, будет кошмар, отъем частей страны, развал, гражданская война. И по сути это правда.
Потому что если бы что-то подобное произошло у нас, то жесткость и быстрота подавления была бы еще более высокой, чем на Украине. Если бы какая-нибудь Брянская или Белгородская область решила бы вдруг отсоединиться, то там бы была не такая война как на Донбассе, а гораздо хуже. Поэтому сейчас никто даже рта не откроет. И слава Богу.»
Да, агитационная машина работает на ура. Народу было объяснено и народ понял и принял.
Что делает полиция нравов
Сегодня рубрика «отвечаю на вопросы».
«Здравствуйте. Вы написали, что один знакомый несколько лет находится в США незаконно. В США проверяют документы у людей на улице, в том числе на легальность? И есть ли возможность работы для нелегала?»
Так вот, я прожил в США уже более 5 лет (имеем гринкарты на семью) и меня ни разу не остановил полицейский.
Я вожу машину, много езжу и хожу в самые разные места.
У местных копов нет такого прикола, как у наших ментов, от скуки приставать к гражданам, в надежде на то, что соточка обломиться! Чтобы вас не остановил полицейский достаточно не нарушать правил дорожного движения, если за рулём и правил поведения, если находишься в общественном месте.
Более того, если вы нарушите ПДД и вас остановит дорожный патруль, то он выпишет штраф и все. Никто не будет интересоваться вашим статусом.
Понятно, что за более серьезные проступки будет тюремный срок с последующим выдворением.
Что касается работы, то сейчас в Америке рекордно низкий уровень безработицы, поэтому найти работу не составит труда.
В США гораздо труднее попасть, чем здесь на месте устроить свою жизнь.
Я лично уверен, что любой человек после жизни в России, будет чувствовать себя здесь, как рыба в воде! А вот и копы, никогда не отказывают, если просишь фотку! Отличные ребята!
PS. Они следили за порядком на Фестивале русской культуры.
Как вам такие няшные блюстители порядка?
Еще больше жаркой, оголенной Америки на нашем канале Инстаграм и Pikabu
Полиция
«Вышеупомянутая Мария-Луиза Берто, во вдовстве Дебле, приговаривается к тому, чтобы палач провел ее по всем улицам и перекресткам Парижа, в частности, по площади Пале-Рояль, на осле, спиной вперед, с соломенной шляпой на голове, повесив ей на спину и на грудь таблички со следующей надписью: «Развратительница молодежи», а далее чтобы указанный палач высек указанную Берто в обнаженном виде на указанной площади Пале-Рояль розгами, а также чтобы выжег у нее на правом плече печать в виде лилии; а затем чтобы отвел ее в тюрьму при общественном госпитале Сальпетриер, в каковой она должна содержаться в течение трех лет».
После революции в документах парижской полиции значилось: «Если полиция прежних времен, не уважавшая ничьих прав, полагала, что может притеснять проституток и других униженных, то мы не станем брать с нее пример и быть хищниками, этакими бандами людей в форме, у которых эти женщины состоят в рабстве, ибо из того факта, что эти женщины безнравственны, никоим образом не следует, что они лишены гражданских прав и прав на законную защиту». Были назначены люди, которые должны были провести перепись проституток. В 1796 году была сделана попытка создать новый реестр проституток, в 1797-м перепись попытались сделать регулярной. Эта попытка провалилась. Директория же 7 января 1796 года потребовала от Совета пятисот признать проституцию преступлением и разработать соответствующую уголовную процедуру для работы с лицами, занимающимися ею. Созданная советом комиссия не смогла прийти к единому мнению и утвердить определение проституции… С тех пор законодатели больше не возвращались к этой теме, которая провоцировала столько недовольства и скандалов. Молчание законодателей продолжалось весь XIX век, что привело к самым разнообразным злоупотреблениям и породило мно- жество юридических коллизий. Исполнительная власть делегировала полномочия по контролю и управлению проституцией местному самоуправлению, каковое положение вещей даже было утверждено в 1884 году принятием соответствующего закона.
Скандалы, однако, следовали один за другим, и полицию нравов стали обвинять в самых тяжких нарушениях закона и в подверженности самым грязным формам коррупции. Особенно часто критике подвергалась кадровая политика отдела, общество полагало, что все сотрудники полиции нравов — проходимцы, получающие деньги от бандерш, а вовсе не борцы за нравственность и мораль. Да, Паран-Дюшатле писал, что «сотрудники отдела нравов должны быть умными, беспристрастными, бескорыстными, кристально честными, уважаемыми, у них должно быть крепкое телосложение, им должно быть от тридцати до сорока лет»; разумеется, это вовсе не всегда было так.
Инспекторы нравов должны были следить за домами терпимости, а также за порядком в общественных местах, они должны были отыскивать нелегальных проституток, которые не проходят регулярные медосмотры. Весь Париж разделили на десять участков, каждые три месяца инспектор переходил с одного участка на другой. В сороковые годы XIX века инспектор получал 1200 франков плюс премии каждый квартал, размеры которых зависели от результатов его работы. Тем самым у инспектора появлялась материальная заинтересованность, что, естественно, приводило к тому, что инспекторы пользовались своими репрессивными полномочиями по собственному произволу. Даже среди полицейских лишь немногие отрицали это. Паран-Дюшатле, который всегда верил в силу закона, писал, что инспекторы полиции нравов стали подлинными повелителями подвластных им территорий: «От них никуда не скроешься, они имеют право входить в квартиры, где проживают девушки, без того, чтобы быть обвиненными в нарушении неприкосновенности жилища; если они желают войти в магазины виноторговцев, то им нельзя отказать… раньше они вели войну с сутенерами, теперь они победили и берут себе в помощники работников борделей и даже их хозяев». Газеты не уставали писать про то, что полиция осуществляет самый жестокий произвол в отношении «порочных женщин» и… даже женщин, не являющихся проститутками. Как верно писал Доллеанс, «порок пустил глубокие корни в полиции нравов, она вовсе не ведет нас к большей свободе, но является источником опасности, используя свою власть по собственному усмотрению». Полиция нравов служит как бы дополнительной бригадой мусорщиков и ведет себя соответственно, избавляясь от проституток так же, как мусорщики от грязи на улицах. Газета «Время» писала 20 июля 1881 года: «Метла мусорщика и кулак инспектора нравов, равно как и тележка первого и «воронок» последнего, с равным успехом побеждают как нечистоты, так и проституцию». Поэтому на бульварных девушек устраивают, без зазрения совести, массовые облавы, напоминающие охоту. «Нет парижанина, который бы не был свидетелем этих жестких и отвратительных сцен. Полицейские набрасываются на женщин, как стая бешеных псов, те бегут от них, крича и рыдая; в кафе устраивают подлинный разгром, несчастных проституток избивают, со сладострастием срывают с них одежду; тех, кто смеет сопротивляться, бьют ногами. Если кто-либо из окружающих решается протестовать, его тоже начинают избивать, пока несколько мерзавцев-зевак с удовольствием смотрят на происходящее и хохочут».
Всем известно, что число арестов резко возрастает в те моменты, когда тюрьме-больнице Сен-Лазар требуются новые работники. Команда из пятнадцати агентов может за один час арестовать и отправить в тюрьму до восьмидесяти женщин. Наиболее опасными местами в этом смысле являются в Париже бульвар Пуасонньер и бульвар Сен-Дени. «Если женщина оказывает сопротивление, ее бьют ногами и таскают за волосы, невзирая на то, что она, может быть, больна, беременна, истощена», короче говоря, полицейские делают из нее козла отпущения. Чтобы поддерживать число арестов на должном уровне, полицейские не скупятся на применение силы. Больше всего девушки боятся облав, так как от них нет спасения. Атлас и Нана дрожат при одной мысли, что могут «попасть в окружение». Они знают, что в этой ситуации у человека от страха подкашиваются ноги и он не может бежать: «Все бегут в разные стороны, слышно, как рвется ткань. Удары, крики. Какая-то женщина падает. Толпа смотрит на все и хохочет, пока полицейские со звериной жестокостью сгоняют девушек в круг». Эти операции часто заказывают местные торговцы, желающие «очистить квартал», их проводят и в борделях, и в домах свиданий. Когда однажды ночью Нана слышит крик: «Полиция!», она сходит с ума и предпочитает выброситься из окна отеля на улице Лаваль, где она укрылась со своей подругой Атлас, нежели быть арестованной. «Дом наполнился криками, в дверях какая-то девушка упиралась изо всех сил, стараясь помешать полицейским увести ее; другую застали в постели с любовником-сутенером, она притворялась честной женщиной, возмущенной подобным обращением, кричала, что подаст на полицию в суд. В течение целого часа на лестнице стоял грохот, люди ходили вверх и вниз, было слышно, как ударом ноги открывают двери, как девушки сопротивляются, дерутся, звуки борьбы заглушали рыдания. Проснулся весь дом, из него вывели группу девушек, их грубо толкали трое агентов под предводительством очень вежливого комиссара, блондина невысокого роста. Когда все закончилось, дом снова заснул».
Масштаб и жестокость репрессий зависят от политической конъюнктуры. С 1856 по 1871 год число арестов держалось на приемлемом уровне, но с 1872 по 1877 год репрессии ужесточились в контексте борьбы с рабочим движением и с «классами — источниками опасности» вообще. Многое также зависело от региона — в Париже все было очень строго, в Лионе все было гораздо хуже. Общественное мнение было возмущено тем, что подобные действия беззастенчиво проводились на глазах у всех и каждого, а газеты не уставали публиковать в рубрике «Новости» сообщения об акциях полиции нравов.
Вот сообщение о событиях, произошедших в 1876 году в Лионе: «На вокзале Перраш полицейский остановил девушку по имени Мелани М., примерно двадцати лет от роду, одетую по буржуазной моде, в тот момент, когда она взяла под руку некоего приезжего. По знаку полицейского появились двое других, они схватили Мелани М. за руки и попытались отвести ее в отделение.
Девушка оказала ожесточенное сопротивление. Последовала ужасная сцена — решив покончить с собой, она бросилась на землю и стала биться головой о мостовую, полицейские изо всех сил тащили ее в отделение прямо через дорогу. В это время мимо проезжал омнибус, кучер не успел остановить его, и колеса переехали девушке ноги. Собралась толпа, многие уважаемые люди города, возмущенные жестокостью полиции, испытывая жалость к несчастной жертве, попытались вмешаться, они потребовали от агентов отправить пострадавшую в больницу Юнивер, откуда бы полицейские забрали ее на следующий день, и вызывались оплатить врачебные расходы. Полицейские отказались и потащили девушку дальше в отделение, она же, несмотря на переломы, продолжала оказывать им сопротивление. Полицейский врач потребовал, чтобы ее отправили в городской приют. Подошел фиакр, девушку закинули в него, один полицейский сел рядом с ней, другой рядом с кучером. Когда фиакр выехал на набережную Шарите, девушка внезапно открыла дверь, выскочила из фиакра и бросилась в Рону. Ее тело уже два дня не могут найти…
На следующий день, около семи часов утра, агент полиции нравов явился в отель Дюгесклен и попытался арестовать некую девушку по имени Мари Данс. В ужасе г-жа Данс открыла окно своей комнаты, расположенной на третьем этаже, и бросилась вниз, получив в результате тяжелейшие телесные повреждения.
Чтобы выполнить норму, полицейские не стеснялись арестовывать обычных женщин, ведущих честную жизнь, которым в результате приходилось ночевать в участке без малейших шансов на получение помощи. Такая практика вызвала сильное возмущение в обществе. Например, 10 апреля 1877 года в парижской хронике всплыла такая история. Агент по имени Грас встретил около полуночи на площади Сорбонны некую девушку по имени Б. Он остановил ее и объявил, что арестовывает ее. Она возмутилась, объяснив, что вышла за лекарствами для своего сына. Агент, несмотря на это, арестовал ее. Ребенок на рассвете умер, а женщину поместили в Сальпетриер… В том же году некую Мари Лижрон арестовал капрал, когда она вышла на улицу после занятий в вечерней школе. В участке ее заставили написать и подписать заявление о том, что она занимается проституцией, девушка умерла от нервного потрясения. Медосмотр показал, что она была девственницей… После всех этих арестов невинных девушек и матерей семейств, вплоть до жен банкиров, вызванных нежеланием полиции признавать свои ошибки, в обществе поднялась такая паника, что полиции пришлось изменить свои правила. В 1881 году был издан циркуляр, согласно которому «полиция не имеет права арестовывать женщину, если она пристает к мужчине; напротив, если она взяла его под руку, то это является посягательством на его честь и свободу, и в этом случае ее должно арестовать».
После ареста женщина проводит ночь в полицейском участке, на следующее утро ее отвозят в префектуру. В участке в одни и те же камеры загоняют всех проституток без разбора по категориям. Выдержать ночь в участке и не потерять сознание практически невозможно. Вот как Мирёр описывает некий марсельский участок, который ему довелось посетить: «Неубранная комната размером десять на пять метров. Войти можно через дверь, на ней тяжелые замки, толстые решетки, она обита железом. В комнате стоят деревянные кровати, почерневшие от времени и грязи, привинченные к полу; они занимают почти все пространство комнаты. Напротив двери есть окно, оно забрано толстыми железными прутьями, прикрыто дополнительным решетчатым навесом. Пол деревянный, выкрашенный в красную краску, постоянно покрыт дурно пахнущей влагой. На оштукатуренных известью стенах похабные надписи. В одном углу — отхожее место, в другом — душ, огороженный каменной кладкой, для подготовки к медосмотру… В комнате находятся около двух десятков женщин всех возрастов, кто одет в грязные лохмотья, кто в изысканные шелка, все они подавлены, почти все полураздеты, бледны, со всклокоченными волосами, со взглядом, одновременно похотливым, молящим и уставшим; почти все босы, на некоторых запачканные кружева, на других даже украшения, блеск которых только подчеркивает их несчастье; некоторые стоят, некоторые сгорбившись сидят на краю кровати».
На следующее утро после ареста, не выспавшись, не умывшись, они предстают перед полицейским комиссаром, а затем перед административным судом. Максим дю Кан, который испытывал к проституткам одно лишь презрение, как-то раз присутствовал на таком суде: «Некоторые ухмыляются, некоторые выглядят сонными, самые закоренелые развратницы стараются вызвать к себе жалость, рыдают… Есть и запутавшиеся дети… они постоянно пьяны, алкоголь как будто у них в крови, поэтому они постоянно что-то говорят, не могут остановиться. Бесполезно взывать к ним, угрожать им, кричать, чтобы они замолчали, — их тягучий голос продолжает звучать, они говорят бессвязные слова, роняют их, словно бы это были капли в водяных часах». Комиссар назначает срок наказания. Теоретически после принятия закона Жиго девушка имела право подать на решение комиссара апелляцию, однако апелляционная комиссия практически всегда либо подтверждала решение, либо ужесточала наказание. Впрочем, довольно многих оправдывали — некоторые в течение своей карьеры были оправданы до сорока раз. Если бы это было не так, полицейская система перестала бы работать, так как в среднем одну девушку арестовывали два раза в год. Назначались наказания в виде помещения в тюрьму Сен-Лазар на срок от трех дней до двух недель в зависимости от тяжести проступка: приставание к приезжим на вокзале, уклонение от медосмотра, оскорбление агента полиции при исполнении им служебных обязанностей, посягательство на общественную нравственность, использование фальшивых документов, пьянство… Из префектуры девушки отправлялись в тюрьму. В конце XVIII века их конвоировали только ночью в экипажах, затем их стали отправлять в тюрьму пешком под конвоем солдат прямо по городским улицам, так что «на них могли глазеть все, кому не лень, девушки же не стеснялись привлекать к себе внимание самыми скандальными способами: хохотали во всю глотку, приставали к своим конвоирам; часто случались побеги, иногда девушкам помогали их сутенеры, иногда их отпускали сами солдаты». Поэтому с 1816 года проституток снова стали перевозить в экипажах. Сначала их содержали в участке Сен-Мартен, затем в Сальпетриере, затем в замке Венсенн, затем в Пти Форс и, наконец, в Сен-Лазаре, где были обустроены тюрьма и следственный изолятор. В 1836 году тюрьму разделили на три отделения: для обвиняемых и осужденных, для проституток, состоящих на учете в полиции, и для несовершеннолетних. Тысяча сто заключенных-проституток в течение дня занимались шитьем и кройкой, то есть тем же, что и обычные заключенные, от которых они, однако, были изолированы. Они жили в тяжелых условиях: помещения не отапливались, белье менялось два раза в месяц, кормили их ситным хлебом и овощным супом. Содержали их в камерах, где вместо стен были решетки, их письма вскрывались и рецензировались. В комнатах для работы стояла невыносимая влажность, над ними надзирали монахини, которые вслух читали религиозные трактаты. Паран-Дюшатле, впрочем, считал, что эта система слишком либеральна и что нужно ввести более строгий военный режим, который бы дал проституткам понять, что они находятся в учреждении для наказаний, а не в доме отдыха. Для этого он предлагал использовать в тюрьмах английское изобретение — колесо-топчак, то есть клетку-барабан на оси, внутри которого находились люди, приводившие его в движение ходьбой, как белка в колесе. Паран-Дюшатле не смущало, что предлагаемая им вещь — не что иное, как орудие пыток; более того, он писал: «Что до меня, то я двумя руками «за» введение колеса, я требую, чтобы его начали использовать; я поддерживаю его использование, так как это очень эффективное репрессивное средство против проституток; я одобряю все это, так как мне кажется, что это хорошо». К счастью, предложение Паран-Дюшатле не было принято.
— административный арест на срок от пятнадцати суток до месяца за а) появление в неустановленных местах; б) появление на улице в запрещенные часы; в) нахождение в состоянии опьянения на улице и за ночлег на улице и под заборами; г) просьбу предоставить убежище в воинской части; д) прогуливание в общественных местах с целью привлечь к себе внимание путем «пристального разглядывания мужчин»; е) стук в окна частных домов и кабаре; ж) нищенство, выпрашивание милостыни; з) уклонение от посещения врача в течение двадцати четырех часов после того, как это предписано сделать; и) регулярное уклонение от медосмотров; к) появление на улице без головного убора или в декольте; л) уклонение от отъезда из Парижа после получения на руки паспорта;
— лишение свободы на срок от двух до трех месяцев за а) оскорбление врачей при исполнении ими служебных обязанностей; б) уклонение от посещения диспансеров и занятие проституцией в случае, если известно, что нарушительница больна; в) брань в общественных местах; г) появление в окне в обнаженном виде; д) приставания к мужчинам «в чересчур настойчивой манере с целью склонить их к разврату против их воли».
В Париже в 1866 году некоего полицейского инспектора изобличили в том, что он содержал собственный дом свиданий, после чего он передал управление одному своему родственнику и попытался втридорога продать его. Полиция также часто закрывала глаза на нарушения правил содержания в богатых борделях, за что также получала деньги. Некоторые сдавали свои полицейские удостоверения «внаем» знакомым, которые «развлекались» с проститутками и обирали их. Гюйо, который не стесняясь писал обо всем этом, приговорили к штрафу в 3 тысячи франков и лишению свободы на шесть месяцев; в приговоре значилось, что обвиняемый «изобразил значительную часть агентов полиции нравов как подонков, вышедших из грязи, которые железными сапогами топчут парижские улицы, которые обирают подконтрольных им женщин, проводя три четверти своего времени в их постели, которые собрали свое состояние, занимаясь сутенерством, которые предаются исключительно пьянству и разврату, ведут звериный образ жизни и утрачивают всякое понятие о морали на следующий день после своего назначения на пост».
Читайте также
Глава двадцать четвертая ПОЛИЦИЯ
Глава двадцать четвертая ПОЛИЦИЯ В тот день я отправилась в госпиталь на прием к врачу. Очередь в кабинет продвигалась медленно. Слева сидел мрачный седой африканец, справа молодая марокканка в чадре. Рядом со мной устроилась худенькая голубоглазая старушка с
Полиция
Полиция Сутенеры полезны или по крайней мере кажутся таковыми: их основная задача — следить за проститутками и защищать их от полиции. Появляясь под руку с девушкой на улице, предъявляя свидетельства о браке, провоцируя стычки, они изо всех сил стараются избежать ареста.
Пожарные команды и полиция
Пожарные команды и полиция Немая каланча Людей оповещает, Что где-то — там — пожар, — Медлительно взвивает В туманы красный шар. А. Белый В детстве и юности мы побаивались и одновременно ненавидели полицейских, в то время как пожарным явно симпатизировали. Единственное,
Армия и полиция
Армия и полиция Флорентийцы, как и жители других городов Италии того времени, полагали, словно бы предвосхищая знаменитый афоризм Клемансо, что война — слишком серьезное дело, чтобы доверять его военным. Именно поэтому армия во Флоренции формировалась как ополчение
Русские, полиция и охранка
Русские, полиция и охранка К полиции в России тоже издавна сильная нелюбовь. В ней едины интеллигенция и простой народ. Вообще, разговоры об оторванности интеллигенции от народа кое в чем преувеличены. Недоверие ко всякой власти – вот чувство, которое веками сплачивает
Глава восьмая Проституция средних веков. IV. Надзор и борьба с проституцией. (Законодательство, полиция нравов, дома магдалин)
Глава восьмая Проституция средних веков. IV. Надзор и борьба с проституцией. (Законодательство, полиция нравов, дома магдалин) В предыдущих главах мы уже подробно рассмотрели и обосновали отношение средневекового христианского государства к проституции (см.