чем смолили деревянные корабли
Чем смолили деревянные корабли
Смола с глубокой древности использовалась для защиты дерева от гниения и придания ему водоотталкивающих свойств. В Европе и на территории современной России не только корабли и лодки, но также лыжи, сани, бочки и другие изделия покрывали и пропитывали разогретой до кипения сосновой смолой. Это вещество сложного химического состава создано самой природой, чтобы предохранять древесину от разрушения — его секретируют особые живые клетки в сердцевине ствола, которая в остальном состоит из мертвых клеточных стенок, нуждающихся в защите от бактерий. Со временем смола заполняет эти целлюлозные трубки, древесина тогда становится заметно тяжелее, а свежеотколотая щепа имеет янтарный цвет и выглядит полупрозрачной. Больше всего смолы накапливается в комлевой части, пнях, и толстых корнях сухостойных сосен («жаровых» сосен, «жарин») — это и есть сырье для смолокурения, так называемое «смольё», или «смоляки».
Выделение смолы можно спровоцировать искусственно, если повредить дерево; в старину для этого с сосны снимали кору, сохраняя только узкую полосу от корней к кроне, чтобы лишь несколько сучьев оставались живыми (по другим сведениям, обрубали сучья, не трогая кору). Чтобы это экспериментально воспроизвести, требуется 5–10 лет, я обработал одну сосну описанным образом 3 года назад, засмоление в самом деле началось, но пока оно явно недостаточно. В наше время для промышленной выгонки смолы с помощью лебедок трелевочных тракторов на старых вырубках корчуют засмолившиеся пни, а иногда даже применяют взрывчатые вещества. Я заготовлял на смольё сухостойные и поваленные жаровые сосны, а также плавник по берегам Водлозера, и перевозил его на лодке к месту выгонки в деревне Коскосалма. Когда моторных лодок не было, то дальней перевозки старались избежать, поэтому старые смоляные ямы («смолокурки», или «смолокурни») можно найти в лесу на расстоянии многих километров от ближайших деревень, они устраивалась непосредственно на месте заготовки смолья, зачастую яма использовалась только один раз, затем копалась другая на новом месте.
Сама технология смолокурения существовала во многих вариациях, но её принцип всегда один и тот же, — при сильном нагреве без доступа воздуха дерево обугливается, а смола вытапливается и стекает вниз. Вместе со смолой, и главным образом прежде нее, идет значительное количество воды, содержащей до 10–15% уксуса, также древесный (метиловый) спирт, скипидар, и другие вещества. Эта смесь называется «смольницей», она, как и смола, имеет черный цвет, обусловленный содержащимися в ней частицами сажи, и по неопытности может быть принята за саму смолу. Но благодаря тому, что вода со смолой не смешиваются, смольница может быть отделена после расслоения при отстаивании. Основная фракция смолы плотнее воды, но есть и второстепенная легкая фракция, которая плавает на поверхности воды, как масло. Газообразные продукты представляют собой весьма едкий дым характерного зеленоватого оттенка. На некоторых стадиях он может содержать большое количество угарного газа, водорода, парообразного скипидара и др., часто этот дым горюч, в редких случаях умеренно взрывоопасен.
Русские корабелы 16-17 веков сшивали суда еловыми корнями
Шторм на Онежском озере в сентябре 2018 года, как в сказке, выбросил на его берег необычное сокровище – громадные останки русской ладьи XVII века (по оценке ученых, древесина для найденного судна была заготовлена около 1635 года). Ученые говорят, что эта находка позволила раскрыть многие неизвестные до того детали допетровского кораблестроения и доказать приоритет русских в кораблестроении и освоении новых территорий.
Да, нечасто природа дарит нам такие замечательные подарки. Культурно-политический журнал «Э Вести» не мог пройти мимо открытия и обратился к Александру Васильевичу Окорокову, доктору исторических наук, руководителю археологической экспедиции Института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачёва с вопросом: «Насколько часто в археологии происходят события, которые переворачивают наши представления и вызывают необходимость переписывать учебники истории?»
Александр В. Окороков: Не могу сказать, как часто, но такие случаи были. Ладья — одна из таких находок, с которой меняется понимание конструктивных особенностей судов того времени. До этого были какие-то предположения, но сохранность ладьи и её объем позволяют сделать не только реконструкцию, но понять многие моменты.
Ведь в старину просто так ничего не делалось. Когда строили корабль, не делали и лишней дырки, потому что все нужно было делать вручную и с трудом. Поэтому каждая дырка, каждая выступающая часть конструктивно чему-то отвечает.
Мы многого не знаем о конструкциях того времени. Мы не знаем, какие там были насосы, какой была парусность корабля. Но сейчас изучение частей найденной ладьи дадут полную картину.
Древняя ладья из Онежского озера умела ходить как по морю, так и по речному мелководью, и преодолевать пороги, о чем свидетельствуют следы на днище древнего корабля. В то время суда не имели четкого деления на гражданские и военные, но, по словам Александра Васильевича, в данном случае мы имеем дело скорее с торговым образцом, нежели с военным. Ладья была немаленькая – она составляла 22 метра в длину, 8 метров в ширину, а высота её бортов достигала 5 метров. Грузоподъемность судна составляла 30 тонн, и на изготовление такой ладьи (коча) уходило порядка 80 стволов сосны и ели. Затонула эта чудо-ладья 400 лет назад, очевидно, во время шторма, которые на Онеге не редкость.
Доски для обшивки ладьи делали тогда без пил, только с помощью топоров и клиньев: брали бревно, расщепляли его на несколько полосок, и потом обстругивали их топором. Не зря в русском языке внешнюю оболочку кораблей называют обшивкой – доски бортов скрепляли не гвоздями, а буквально сшивали скрученными из еловых корней веревками. «Швейные» стежки на сохранившихся бортах корабля наглядно демонстрируют эту необычную сейчас технологию. Уплотнителем против протечек служил белый (сфагновый) мох, который при малейшем попадании влаги разбухал, увеличиваясь в объеме и заполняя мельчайшие щели. Для защиты от влаги и гниения ладью смолили.
Уникальная технология изготовления древнего корабля была исконно русской, и именно отсутствие гвоздей, без которых с древних времён не могли обойтись наши западные соседи, и использование русских материалов утвердительно отвечает на вопрос о национальной принадлежности судна. Хотя, добавил историк, в 15-16 веках нередко случалось, что наши судостроительные ноу-хау заимствовались соседями, а затем через некоторое время возвращались к нам как заморские изобретения.
Примечательно, что в XVI-XVII веках русские технологии изготовления ладьи из Онежского озера служили образцами для кораблей Швеции – шведы высоко оценили их судоходные достоинства, проявленные в военных столкновениях, и строили такие же у себя. Образцы кораблей, созданных европейцами по русским технологиям, можно увидеть в нескольких музеях северной Европы.
Важным отличием древних русских технологий судостроения было не только отсутствие гвоздей, но и чертежей. Судостроители Онежского озера передавали знания от отца к сыну на протяжении многих поколений. Кстати, до недавнего времени сходная технология строительства лодок сохранялась в Карелии. Ниже приведена фотография Г. Халльстрёма, на которой в 1909 году саамский мастер в деревне Нотозерск шьёт лодку.
Так находка древней ладьи из Онежского озера стала весомым напоминанием о российском судостроении и высоких технологиях. Здесь есть предмет для национальной гордости.
«Есть такой миф, что основателем нашего судостроения был Петр Первый. – говорит глава Института им. Лихачева Владимир Аристархов, — Это миф, потому что задолго до него наши мореплаватели ходили по северным морям. К сожалению, царь Петр был известным «западником» — по его мнению, все, что делалось в Европе, было правильным, поэтому его приказом в начале XVIII века было запрещено строительство судов по древнерусским технологиям. Мы строили флот заново по западным лекалам, но тот флот, который создавался, был малопригоден для хождения по северным морям. Русская технология была утеряна.
В международных делах есть понятие приоритета в освоении тех или иных территорий. Мы знаем по находкам наших ученых, что именно русские поморы были первыми, кто достиг Шпицбергена, Новой Земли, Земли Франца-Иосифа. Именно они первыми освоили северный морской путь. Вспомним Семёна Дежнёва, который первый обогнул мыс, названный его именем (обнаружил пролив между Чукоткой и Аляской). Наши мореходы достигали и Аляски.
Раньше были сомнения и возникал вопрос: на чем они это делали? Как они ходили по морям в тяжелейших ледовых условиях, когда даже современные корабли вынуждены были сопровождаться ледоколами? Как они вели рыбалку, торговлю и дошли даже до Американского континента?
Нынешнее открытие доказывает, что суда были, и наши предки на них плавали. До этого находили отдельные доски, отдельные фрагменты. Это подтверждает наш приоритет (поморов, русских мореплавателей) в открытии северных земель. Ладья — это первая в мире находка такого судна фактически в полной сохранности».
«Сохранившиеся детали позволяют сделать точную реконструкцию (на 90%), что ранее не было возможно. Ранее самые массовые находки были на Мангазее (русский город, существовавший в 1601-1673 гг. за Полярным кругом недалеко от Обской губы), но там все детали крупных судов были вторичного использования. Корабли приходили в Мангазею, там разбирались и использовались для строительства домов. По этим разрозненным деталям было сложно делать точную реконструкцию судна», — рассказывает профессор Окороков.
Значимость находки большой онежской ладьи очевидна, но теперь стоит задача сохранить её и предоставить к ней доступ людей, интересующихся историей. Власти Вологодской области обещают помочь ученым с реставрацией и созданием целого музейного комплекса на берегу Онежского озера. Сколько понадобится, чтобы подготовить ладью к экспозиции — пока трудно сказать. Ученые затрудняются ответить, говоря, что в Серпухове найденный челн восстанавливали два года…
Как боролись с самым необычным врагом деревянного флота
Многие наивно полагают, что человечество озаботилось спасением кораблей от морского червя только в эпоху Великих географических открытий. На самом деле, вполне дельное и понятное описание этой напасти есть еще у античных греков. Правда, совершенно не ясны способы защиты кораблей в то время, но какие-то меры предпринимались однозначно – об этом говорит анализ немногих дошедших до нас документов и корабельных останков, каким-то счастливым образом законсервированных на дне морском. Судя по всему, средний срок эксплуатации кораблей в ту пору составлял два десятка лет. А на то чтобы превратить в теплых и соленых водах любую деревяшку в труху, этому моллюску (а морские черви такие же моллюски, как устрицы и мидии) требуется всего 4-5 лет.
Надо сказать, что это животное практически всеядно в плане древесины и если и брезгует какой-то отдельной породой, то она или совершенно непригодна для кораблестроения, или настолько дорога, что проще скармливать этому прожорливому и плодовитому червяку целые флотилии из материала попроще, а затем заново отстраивать новые. Так что борьба эта продолжалась тысячелетия и затихла только тогда, когда прошла эпоха деревянных кораблей. Впрочем, иной раз и сегодня с червями приходится повоевать.
Безусловно, для придания стойкости к воде корабли смолили, что в какой-то мере защищало днище от личинок этого вредного моллюска. Правда, на очень короткое время. Поэтому капитаны прошлого так выстраивали свои маршруты, чтобы время от времени появлялась возможность заходить в пресноводные водоемы – устья рек вполне годились. Конечно, в теории можно было придерживаться холодных вод (а моллюску этому нужна довольно соленая и обязательно теплая вода), но на практике подобная роскошь неосуществима. И из более-менее освоенных в старину вод корабельный червь не водился только в Балтике, а море это не очень-то и интересно в плане глобальной торговли.
Еще можно было время от времени высушивать корабль, вытаскивая его на сушу. Тут, конечно, имелись свои неудобства – и времени на это уходило много, и сил. Ведь червь может запечатывать свои ходы, отчего загубить его внутри корпуса не так уж и просто. Да и конопатить потом, вполне вероятно, корпус придется заново, пусть и фрагментарно. Но, если процесс затягивали, выходило совсем хорошо и колония вредителя вымирала – пока не подселялись новые личинки. К тому же, обязательная деформация корпуса при такой процедуре способствовала разгерметизации ходов червя, и он умирал довольно быстро.
Поэтому на зимнее время, когда мореплавание становилось слишком уж опасным занятием (из-за погодных условий), корабли старались вытащить на берег. Отсюда береговые эллинги античных городов, известные по раскопкам портов, или знаменитое адмиралтейство Венеции. Или концовка мифов об аргонавтах– корабль Язона покоится на берегу, довольно далеко от моря.
Голландцы в период своего военно-морского могущества додумались делать корабельную обшивку двойной. Внутренний, первый слой делался из прочной, надежной древесины. А снаружи корпус ниже ватерлинии покрывался слоем менее ценного дерева. Который предназначался как раз на съедение моллюска. А чтобы у того не возникало охоты прогрызть ходы и во внутренний корпус, между слоями устраивалась прокладка из чего-то, не сильно привлекательного с гастрономических позиций этого червя. Обычно хватало пакли со смолой.
Метод довольно скоро переняли англичане и так же быстро решили отказаться от него – слишком дорого, хлопотно. Но, поскольку благополучие Британии изрядно зависело от боеспособности морских сил, Адмиралтейство тратило немалые силы и средства на разработки такой защиты.
Конечно, правильно подобранная краска отсрочивала появление колонии моллюска внутри корпуса, но ненадолго. И потому поиски действенной защиты не прекращались. В результате те же англичане попробовали обшивать днище медью. Да и дорого в итоге получалось. Настолько, что некоторые державы той поры не могли себе позволить такой роскоши. А Британия, совсем не бедная страна, обшивала медью только часть своих боевых и торговых кораблей – из экономии средств.
И вообще имелись свои сложности – чем крепить? Медными гвоздями получалось неудобно и ненадежно. А дешевое железо с медью образовывало в соленой воде гальваническую пару, отчего крепеж попросту растворялся.
Стали пробовать различные сплавы меди (чтобы попрочнее). И в результате нашли оптимальный состав. Вот только к тому времени эпоха деревянных кораблей завершилась, и Адмиралтейству пришлось решать совершенно иные задачи.
Любопытно, но эта многолетняя борьба с червем давала и побочные, совершенно неожиданные результаты. Наблюдая за моллюском, французский инженер Марк Брюнель (отец Изамбарда Брюнеля) придумал проходческий щит, который и сегодня применяют в горном деле.
Чем смолили деревянные корабли
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Раньше все корабли были деревянными, но это не помогало им при крушении. Они благополучно уходили в морские глубины. Многие и сейчас находятся на дне, о чем свидетельствуют фотоснимки, сделанные дайверами в различных уголках планеты.
И если дерево гораздо легче воды, тогда почему это происходит?
В чем причина затоплений.
Если в сражении образовывалась пробоина, то потихоньку все отсеки заполняла вода, после чего судно и исчезало в пучине морской. Но ведь плотность популярных пород дерева, используемых для строительства судов, намного меньше воды. К тому же, перед тем, как материал использовался, он хорошо просушивался, что почти вдовое снижало показатели. По всем правилам, даже полностью заполненный водой корабль должен оставаться на поверхности. Но в жизни все иначе.
В некоторых случаях на кораблях присутствовали и другие конструкции из стали, что существенно утяжеляло судно. Это играло свою роль и являлось одной из причин затопления, к тому же стремительного. Ведь плотность корабля по итогам становилась больше, чем воды.
Но то, что вблизи кораблей на дне морей и океанов лежат бревна и отдельные доски, данный факт объяснить никак не сможет. А все просто. Постепенно дерево напитывает в себя воду, становится тяжелым и тонет.
В старые времена особо этому факту внимания не уделяли. Наружные элементы корабля покрывали специальным покрытием, водоотталкивающим: воском, жиром и так далее.
Но в море вода слишком соленая и имеет свои свойства, отрицательно влияющие на пропитку. Последняя быстро исчезала с древесины. При этом, стоили средства для обработки достаточно дорого.
В итоге корабли со временем полностью пропитывались морской водой, и древесина превращалась в материал, вес которого гораздо выше, чем у воды. Плотность дерева могла достигать 1 100 килограммов на кубометр.
В связи с тем, что дерево способно полностью пропитаться влагой, постепенно сплавлять по реке бревна перестали, так как многие в пути тонули, напитав в себя слишком много воды.
Часто в самый низ корабля закладывался для остойчивости балласт из камней, который мог немало весить.
Текст книги «Рассказы о русском флоте»
Автор книги: Анатолий Митяев
Жанр: Детская проза, Детские книги
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Сражение при Гангуте
Знаменитое сражение при Гангуте про изошло летом 1714 года, три века назад. Тогда жизнь была совсем непохожая на нынешнюю. А корабли, воевавшие в ту пору, сегодня увидишь только на картинках.
Эти корабли делали из крепкого дерева. Днище и борта смолили, чтобы не гнили в воде. На палубах ставили медные пушки. К высоким сосновым мачтам крепили паруса – прочные белые полотнища. Ветер дул в паруса, и корабль, как огромная птица, скользил по волнам.
Самые большие корабли – линейные. Поменьше – фрегаты. Ещё меньше – корветы, бриги, клипера́, шлюпы, шхуны.
На море и в океане не всегда бывает ветер. Там бывает и совсем тихо. О такой погоде моряки говорят: «Стоит штиль». Стоит штиль – и корабли стоят. Это теперь на кораблях машины, а тогда машин не было. Чтобы двинуться дальше, приходилось ждать ветра.
Однако были корабли, которые ходили и в тихую погоду. Это галеры[7] 7
Гале́ра – парусно-гребное военное судно, длиной до 60 м.
[Закрыть] и скампаве́и – малые галеры. На галерах и скампавеях имелись кроме парусов вёсла.
Представьте лес, затопленный водой. Из воды, насколько видит глаз, торчат остроконечные верхушки елей. Чтобы плыть среди такого затопленного леса, надо всё время лавировать, поворачивать. Иначе налетишь на вершину дерева. В море бывают похожие места. Только из воды там торчат не вершины деревьев, а твёрдые скалы, камни, каменистые острова. Их великое множество. Это и есть шхеры. Большой корабль или застрянет в шхерах, или пропорет днище, налетев на скрытые в воде каменные глыбы.
Мы расхвалили галеру, а линейный корабль будто поругали. Нет, не ругали. У большого свои обязанности в бою, у маленького – свои. А уж адмиралы должны подумать, кому какое дело поручить. Адмиралы самые главные начальники на флоте. Они командуют кораблями в морских сражениях.
В то далёкое время Россия воевала со Швецией. Шведы заняли наши земли у Балтийского моря и не хотели вернуть добром. Воинственный король шведов Карл XII намеревался даже захватить Москву. С большой армией он перешёл границы русского государства. Русские войска храбро воевали с врагами. В жестоком сражении у города Полтавы армия шведов потерпела поражение. Наши воины захватили все вражеские знамёна и пушки, пленили генералов. Лишь королю с небольшим отрядом удалось ускакать на конях от погони.
Русскими войсками командовал замечательный полководец – царь Пётр I. Он не хотел продолжать войну и предлагал шведам мир. Но король, потерявший всю армию, не соглашался. На что же король надеялся, если у него уже не было армии? Он надеялся на военный флот. Шведский флот считался самым сильным на Балтийском море.
До Карла XII у шведов было одиннадцать королей с таким именем. Ни один из них не был настолько заносчив и недальновиден, как двенадцатый. Ведь дело кончилось тем, что русские войска приплыли к Швеции на кораблях, высадились на берег и подошли к столице страны Стокгольму. Тут-то шведы сами запросили мира. Но это произошло не сразу, не в один год. Прежде было много сражений на море и на его берегах. Первое морское сражение – Гангутское. Битвы и сражения называются по названиям тех мест, где они проходили. Полтавская битва была у города Полтавы. А Гангутское сражение около полуострова, который так и называется – Гангут.
Скоро мы отправимся к этому полуострову. Но прежде надо знать военный план русских. План был вот какой. Чтобы заставить короля Карла XII закончить войну, русским войскам нужно было вступить в земли шведов. Добраться же до них можно только по морю. Значит, надо отправить десант. Если отправить десант на больших кораблях, он может погибнуть: у неприятеля таких кораблей в несколько раз больше, чем у русских. Поэтому было решено посадить солдат на галеры и идти не в открытом море, а вблизи берега, в шхерах. Чуть ли не от самого Кронштадта, русской морской крепости, шхеры тянутся почти до самой Швеции. Вот какой военный план придумали Пётр I и генерал-адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин. Очень хороший план. Большие корабли шведов в шхеры войти не смогут. А галер в шведском флоте было мало. У русских же галер и скампавей – девяносто девять!
Пётр I умел командовать не только сухопутными войсками. Он был замечательным флотоводцем. У него было два воинских звания – генерал и адмирал.
Надо сказать, что и шведские флотоводцы были опытными и храбрыми. Пока русские галеры шли первую часть пути – от Кронштадта к северному берегу Финского залива, шведы не сидели сложа руки. И кое-что придумали, чтобы погубить флот русских.
Девяносто девять галер и скампавей, имея на борту шестнадцать тысяч солдат, благополучно двигались среди островов, островков и скал. Неприятельских кораблей не было видно. Море катило волны, разбивало их о камни. Над морем то шли тучи, то плыли лёгкие облака. Когда проходы между островами были прямые и широкие, матросы поднимали паруса. Когда же проходы делались извилистыми или спадал ветер, солдаты брались за вёсла. Непростое дело – грести на галере. Весла длинные, тяжёлые. С каждого борта их полтора-два десятка. Грести надо так, чтобы все вёсла одновременно опускались в воду, одновременно поднимались из воды, не ударялись о соседние. После дневного плавания усталые гребцы ночью спали беспробудным сном, набирались сил для новой тяжёлой работы.
Всё было спокойно вокруг. Но на войне спокойствие обманчиво. В любую минуту может появиться враг. За морем, за горизонтом следят и капитаны и матросы. А зорче других – дозорные галеры. Они идут далеко впереди флота.
Прошли бо́льшую часть пути – достигли северного берега Финского залива. Подходили к полуострову Гангут – длинному и узкому, как вытянутый язык. И тут дозору открылась тревожная картина. От самого кончика полу острова, от мыса, простираясь в сторону моря, стояли шведские корабли. Пятнадцать линейных кораблей и четырнадцать меньших. Они, как крепости, изготовив орудия, перегородили дорогу русским галерам. У полуострова шхеры кончались. Снова начинались они за полуостровом. А здесь была чистая глубокая вода. В этом единственно опасном для галер месте шведские адмиралы поставили непреодолимую стену. На шведских кораблях было восемьсот тридцать две пушки. По восемь пушек на каждую русскую галеру!
Двигаться дальше было невозможно. Галеры остановились в бухте у селения Тверми́нне. Бухта – это место у берега, закрытое от ветров и волн. Дозорный отряд из пятнадцати галер, прячась за островами, подошёл к неприятельскому флоту. Командир отряда капитан-командор Матвей Христофорович Змаевич следил за противником, посылал донесения Апраксину.
Ну и положение! Остаётся с досады махнуть рукой и возвращаться домой… Как это так – махнуть рукой! У военных людей нет права останавливаться перед неприятелем. О возвращении домой никто не думал. Все думали об одном: что же сделать, чтобы продолжить поход? Было предложение: установить на мысу пушки и стрельбой отогнать неприятельские корабли от берега. Но не было больших пушек, ядра которых испугали бы шведов. Ещё было предложение: позвать на помощь русские линейные корабли и фрегаты, чтобы они прогнали неприятеля с дороги. Но на это ушло бы много времени. Корабли-то находились в это время у южного берега залива, в Ре́веле (теперь город Таллин).
У полуострова Гангут есть одна особенность. С материком он соединяется узким перешейком. Настолько узким, что если залезть на дерево, то увидишь море по другую сторону полуострова. Такой-то особенностью и решил воспользоваться Пётр. Он спешно прибыл из Ревеля в Тверминне, чтобы руководить действиями галерного флота. Солдатам было приказано валить сосны, сооружать на перешейке настил из брёвен – переволо́ку. По настилу можно перетащить галеры и спустить их в воду в шхерах на противоположной стороне полуострова.
О работах на перешейке узнали шведы. Их адмирал Ватранг очень обеспокоился. Но скоро к нему вернулось хорошее настроение. Он придумал, как уничтожить противника.
Адмирал Эреншёльд получил приказ: с фрегатом, шестью галерами и тремя шхерботами идти к месту, где русские галеры будут спускаться с настила, и там уничтожить их пушечным огнём. Фрегат «Элефант», что значит по-русски «слон», тоже имел вёсла, поэтому мог войти в шхеры. Другой отряд – восемь линейных кораблей и несколько меньших – под командованием адмирала Лиллье должен атаковать русские галеры, стоявшие в бухте. Сам Ватранг с семью линейными кораблями и двумя фрегатами остался на прежнем месте, у мыса. По его приказу шведские артиллеристы ударили из пушек по приблизившимся дозорным галерам. Заставили дозор снова укрыться за островами.
На галерном флоте, стоявшем в бухте, был час обеда. Матросы и солдаты, находясь на своих местах, ели щи с солониной[8] 8
Солони́на – засолённое впрок мясо.
[Закрыть] и гречневую кашу. Пётр, Апраксин и другие старшие начальники тоже обедали. Для них стол был накрыт на галере генерала Михаила Михайловича Голицына, командующего десантом. Гул орудийной стрельбы донёсся до бухты. Оставив обед, Пётр на быстроходной галере поспешил к дозорному отряду. Высадившись на высокий островок, он стал осматривать море в подзорную трубу. Ветер дул едва заметно. Отряд кораблей Лиллье медленно, словно прогуливаясь, шёл вдоль кромки шхер к бухте. Это было опасно. Линейные корабли могли встать у входа в бухту и разбить ядрами галеры. К Апраксину помчался гонец с приказом – быть готовыми сняться с якорей, укрыться в шхерах!
Между тем день кончался, приближалась ночь. Ветер совсем стих. Шведские линейные корабли до бухты не дошли – остановились на полдороге с обвисшими парусами. А парусно-гребной фрегат «Элефант» с галерами и шхерботами до своего места дошёл. Шведы зарядили пушки, нацелили их на перешеек.
Летом ночи на Балтийском море светлые. В ту ночь над водой, над островами лёг туман. Только сигнальщики с мачт видели чистое небо и флаги ближних кораблей. Шведские адмиралы, соснув часок-другой, выходили из своих кают на палубы, проверяли, не дремлют ли часовые. Они опасались ночного нападения. Русские галеры могли в тумане незамеченными подобраться к большим кораблям, поджечь их или взять на абордаж. Абордаж – это когда корабль вплотную подходит к кораблю противника, сцепляется с ним, а матросы перебегают на вражескую палубу, ведут там рукопашный бой.
Верно, Пётр и Апраксин так и поступили бы. Приказали бы части галер вступить в абордажный бой с флотом шведов, и, пока шведы отбивали атаку, другие галеры с десантом проскользнули бы мимо Гангута. Но недаром Пётр пользовался уважением как флотоводец. Будучи в дозорном отряде, он в ту решающую ночь вовсе не сомкнул глаз. И у него созрел лучший план действия.
Ещё в тот час, когда Пётр с подзорной трубой стоял на верхушке островка, он понял: адмирал Ватранг совершил ошибку. Отослав корабли на другие позиции, Ватранг сам разрушил свою стену на пути русских галер. Не всю стену разрушил. Девять кораблей Ватранга стояли на прежнем месте, прижимаясь к мысу. Но теперь это была короткая стена…
Много, очень много должен знать адмирал. Он должен знать, какова выносливость и храбрость матросов, как далеко стреляют пушки, как быстро или медленно ходят корабли. Ещё он должен знать характер моря, по которому плавает, особенности погоды. До выхода галер из Кронштадта были опрошены гангутские рыбаки о ветрах. И Пётр знал, что в конце июля в этих местах с ночи до полудня стоит штиль. Какое же решение принял Пётр? Он послал распоряжение Апраксину: отправить к дозорному отряду передовой отряд флота, ещё двадцать галер. Скоро этот отряд прибыл. Тридцать пять галер двух отрядов готовились с наступлением утра прорваться мимо кораблей Ватранга.
Солдатам-гребцам было приказано спать. Предстояла тяжелейшая работа. Чтобы оказаться в шхерах по другую сторону полуострова, нужно было пройти на вёслах около тридцати километров. С быстротой, какая только в человеческих силах.
Ночь кончилась. Наступило утро. Галеры дозорного и передового отрядов вышли из-за островов, скрывавших их, и понеслись прямо на корабли Ватранга. Эта маленькая хитрость отвлекла внимание шведов от главного дела, заставила их готовиться к абордажному бою. Но вот галеры повернули влево, пошли мори́стее шведских кораблей. Мористее – значит дальше от берега. Только тут Ватранг понял, что русские и не думают об абордажном бое, а пошли на прорыв. Линейные корабли, фрегаты открыли стрельбу по галерам. Однако ядра не долетали до русских корабликов, падали в воду. Тогда шведы спустили на воду шлюпки с гребцами. Шлюпки пытались тащить на буксирах корабли ближе к галерам. Дело это было почти непосильное. Без ветра, в штиль, большой корабль трудно сдвинуть с места. Передовой отряд, а за ним и дозорный благополучно миновали опасное место, пошли к шхерам.
Пётр приказал Змаевичу заблокировать в шхерах корабли Эреншельда, посланные уничтожить галеры во время спуска русских с пере волоки. Заблокировать – значит закрыть им выход в море. Адмирал увидел, что настил пере стали делать. Ещё он увидел прорвавшиеся у мыса галеры и поспешил занять своими кораблями место, удобное для оборонительного боя.
…Уже минул полдень. Подул ветерок. Штиль кончился. И Ватранг приказал кораблям Лиллье, стоявшим в море, идти к мысу. Ватранг решил восстановить стену на пути русских галер. Ведь мимо мыса прошли тридцать пять, а шестьдесят четыре русские галеры ещё стоят в бухте…
На этот раз шведские адмиралы перегородили чистую воду двумя линиями кораблей. Теперь двойная стена простиралась ещё дальше в море.
Солнце клонится к закату. Близится ночь. Стих ветер. Снова штиль на море. К ночи капитан-командор Змаевич надёжно закрыл своими галерами все проливы и проливчики, через которые мог бы ускользнуть «Элефант». От боя пришлось отказаться. Очень устали гребцы после дневных трудов. Пусть они отдыхают теперь, пусть поспят.
Пётр приказал главным силам прорваться мимо шведских кораблей на рассвете нового утра. Но как же пойдут галеры в этот раз? Ведь дорогу им преграждают теперь два десятка кораблей, а не девять, как раньше! Весь минувший день Пётр следил за перемещениями неприятельского флота. И увидел новую ошибку Ватранга. Шведский адмирал, стараясь продвинуть стену кораблей как можно дальше в море, оттянул корабли от берега. Между стеной кораблей и берегом образовались как бы ворота. Сквозь них-то Пётр и решил направить галеры.
Итак, военный план Петра I и Фёдора Матвеевича Апраксина был блестяще выполнен. Без дальнейших осложнений галерный флот прибудет в крепость Або, где находится небольшой русский гарнизон. Теперь этот гарнизон пополнится шестнадцатью тысячами солдат. А его запасы – порохом, продовольствием, кормом для лошадей. Всё это доставят галеры. А от крепости Або до столицы Швеции, города Стокгольма, уже недалеко.
Однако наш рассказ о событиях у полуострова Гангут не окончился. В шхерах заблокирован отряд Эреншельда. Этот храбрый человек ещё надеялся на успех в бою с галерами капитан-командора. Но когда он увидел новую, бесконечную вереницу галер, то понял: надежды на победу нет. Сам адмирал, его капитаны и матросы приготовились дорого отдать свою жизнь.
Эреншельд поставил корабли в узком проливе. В середине стоял «Элефант». По сторонам от него по три галеры. Три шхербота разместились позади этого строя. Очень умело расположил адмирал свои корабли. Крайние галеры шведов стояли близко к берегам. Поэтому наши галеры не могли зайти в тыл шведам, то есть напасть на них сзади. Даже если какие-то прошли бы в тыл, там их встретили бы огнём шхерботы. Хуже всего было то, что в узком проливе атаковать неприятеля могли только двадцать три наши галеры. Для других там просто не было места. Весь флот, расположившийся вблизи, был только свидетелем боя… Надо вот что ещё иметь в виду: шведские галеры были гораздо больше русских, на каждой из них стояло четырнадцать пушек. Всего у шведов в этом бою было сто шестнадцать пушек против двадцати трёх русских.
Не желая кровопролития и уважая храбрость противника, Пётр послал на фрегат своего генерала с предложением сдаться на почётных условиях. Шведы сдаться не согласились. Обещали драться до последней возможности. Вот какие непримиримые противники сошлись в первом бою русского флота и флота шведского! Будут большие потери в этой схватке – и у противника, и у наших. Будут герои.
Бой начался. Русские офицеры, стоя с обнажёнными шпагами в шлюпках, плыли впереди своих галер – вели их в атаку, как водили отряды при штурме крепостей на суше. Две атаки шведы отбили. А третью отбить уже не могли. Густой пороховой дым окутал корабли. Грохотали пушки. Свистели ядра. Раздавалась ружейная стрельба. Русские галеры сошлись вплотную с галерами шведов. Начались рукопашные схватки. Все шведские галеры, одна за другой, были взяты на абордаж. Сдались и шхерботы.
Оставался невзятым «Элефант». Галеры подошли к нему с обоих бортов. Фрегат отстреливался изо всех своих пушек. А русские солдаты уже карабкались на него. Вот они взобрались на палубу, и шведские матросы попятились от наших штыков. На фрегате вспыхнул пожар. Адмирал Эреншельд, обессилев, упал: он был тяжело ранен. Его снесли в шлюпку, и шлюпка, спасая адмирала от плена, стала уходить к островам. Наперехват, тоже в шлюпке, бросился офицер Бакеев со своими солдатами. Они догнали беглецов и привезли Эреншельда на фрегат. Там уже был Пётр. Вместе с солдатами он тушил пожар. Пётр приказал врачам ухаживать за отважным адмиралом и сделать всё возможное, чтобы вылечить его.
Сражение у Гангута закончилось. Галеры салютом из девяноста восьми пушек приветствовали победу. Салютовали победе ружейной стрельбой солдаты и матросы.
А парусные корабли шведов – с семью сотнями пушек – ничем не помогли своим. Большие корабли не могут плавать в шхерах. Дождавшись ветра, шведский флот снялся с якорей и поспешил от полуострова Гангут к берегам Швеции. Ватранг опасался, что русские галеры раньше него придут туда и высадят десант.
До Гангутского сражения шведский флот считался непобедимым. Корабли других стран боялись встречаться с ним в бою. Известие о его поражении удивило всех. За границей только и говорили о мужественных моряках России, о её флотоводцах. До Петра I у русских не было флота. И вот построены великолепные корабли: линейные, фрегаты, галеры… Обучены морскому делу офицеры и матросы.
Пройдёт совсем немного времени – и русский флот на Балтийском море станет самым сильным. Саму Россию в те годы сравнивали с кораблём, который неудержимо движется под всеми парусами в громе пушечных салютов, с вымпелами и флагами, реющими на ветру.
Город Петербург с нетерпением ждал победителей. Все дома были украшены цветами, лентами, флагами. Горожане надели праздничные одежды, толпами вышли на набережную Невы. Самые нетерпеливые на шлюпках, ботах, яхтах, на простых лодках отправились встречать галеры и пленённые шведские корабли в залив.
И вот показались три русские галеры. За ними шли – со спущенными шведскими флагами и поднятыми над ними русскими флагами – сначала три шхербота, затем шесть галер и, наконец, фрегат «Элефант». За фрегатом шла галера Петра, на которой он был в Гангутском сражении. Заканчивали строй ещё две русские галеры.
Лодки, яхты, боты, встречавшие моряков, ударили из своих маленьких салютных пушечек. Раздалась стрельба на набережной. Люди кричали «ура!». Заглушив все праздничные звуки, загремели большие пушки крепостей – Адмиралтейской и Петропавловской.
Пленённые корабли поставили на Неве в том же порядке, как стояли они в бою с русскими галерами. И празднество продолжилось на берегу. Шествие открыл отряд русской гвардии. За ним несли опущенные к земле шестьдесят шведских знамён и везли пушки, отбитые у неприятеля в боях на суше. Затем маршировал отряд пехоты, отличившийся у Гангута. А за ним шли пятьсот шведов, взятых в плен в морском сражении. Замыкал шествие ещё один отряд гвардии. Во главе его был Пётр.
Наши войска и пленные проходили под высокой, искусно украшенной аркой. На ней был нарисован орёл, державший в когтях слона. Орёл, как известно, изображался на гербе российского государства, а «Слоном» назывался шведский фрегат. Под рисунком было написано: «Орёл не мух ловит». В память о победе отчеканили медали: золотые – для командиров, серебряные – для всех солдат и матросов, участвовавших в сражении. Их носили на цепочке, надевая на шею. На одной стороне медали был изображён Пётр I, на другой – бой с кораблями шведов.
У русского флота было много блестящих побед на многих морях. Но особо мы помним победу в Гангутском сражении. Потому что она была первой.
Внимание! Это не конец книги.