чем полные лучше чем худые
Лучше быть толстым или худым? Почему трудно похудеть в России
Похудение и диеты, идеальная фигура: почему важно знать историю
Светлана Бронникова клинический психолог, кандидат психологических наук, автор «метода Светлячка» — модульной программы регуляции веса и пищевого поведения
Набору лишнего веса, попыткам похудеть, стереотипам «толстый = плохой» в первую очередь способствуют наши отношения с едой. У каждого они свои и зависят от семейной истории и привычек. Однако влияние на нарушения пищевого поведения соотечественников оказала и непростая история нашей страны в ХХ веке. Автор новой книги о похудении и диетах рассказывает, почему надо разобраться с личной и мировой историей, прежде чем начать худеть.
Толстый и худой в Европе и Америке
До конца XIX века округлость и полнота считались признаками физического и душевного здоровья, худоба же, напротив, ассоциировалась с дурным здоровьем, плохим характером, неуравновешенностью и подверженностью различным заболеваниям.
Будучи полными, женщины считались сексуальными, а мужчины состоятельными просто потому, что это был знак того, что они могут себе позволить хорошо питаться. Жир означал статус. Когда агроэкономика сменилась индустриальной, сменился и образ тела — полнота резко вышла из моды.
Рабочие, до сих пор балансировавшие на грани истощения и смерти от голода либо инфекционных болезней, теперь могли себе позволить купить достаточно пищи. Другими словами, как только пролетарии смогли позволить себе растолстеть, жир более не мог являться признаком высокого социального статуса. Чтобы аристократия могла отличаться от рабочего класса, стало модно быть худым.
Получив политическое равенство с мужчинами, женщина и физически стремится походить на мужчину — худоба, короткая стрижка, мальчишеская фигура — типичный портрет суфражистки 20-х гг. В 1926-м Коко Шанель изобретает «маленькое черное платье» — прямой, почти асексуальный силуэт, который может позволить себе только худая женщина.
До конца 20-х гг. Америка переживает волну экономического расцвета — и чем пышнее цветет экономика, тем актуальнее становится худоба. В 1929 году начинается экономический коллапс, наступает Великая депрессия, «тучные» времена сменяются «худыми». Худоба снова становится признаком низшего класса, и в 30–50-х гг., в частности в связи со Второй мировой войной, когда угроза голода становится реальной, образ полнокровной женской красоты прочно занимает свое прежнее место.
Каким лучше быть в России — толстым или худым
Любопытно, что первая волна «модной худобы» затрагивает Россию очень немного, и почти исключительно в крупных городах. Там, где по-прежнему достаток символизирует ломящийся от еды стол, «худощавый» идеал просто не выживет. Русские крестьянские и купеческие красавицы после Первой мировой — вспомним хотя бы хрестоматийного Кустодиева — по-прежнему полнокровны и полногруды. Им смешно и страшно видеть заезжих петербургских и московских «политических», которые кажутся им истощенными как физически, так и психически.
И тут случается Октябрьская революция. Идеологические ценности полностью меняются, и с точки зрения традиционных ценностей — худым быть все еще нехорошо, это означает болезненность и замуж никто девку не возьмет, а вот толстым, то есть сытым, становится быть политически неблагонадежно.
Помните, «джаз — музыка для толстых»?
«Мистер-Твистер, бывший министр»?
«Кому живется весело, вольготно на Руси — Купчине толстопузому, сказали братья Губины, Иван и Митродор»?
Толстый — это тот, кто украл у пролетария его заработанную краюху и жрет ее дома. Я глубоко убеждена, что традиционное российское отношение к полноте, те бессознательные идеи, которые этим отношением управляют, куда более сложные и конфликтные, чем в Америке и Европе.
Но «худой» идеал просто не может прижиться и стать настолько же популярным — в ХХ веке Россию поражает несколько волн голода: после Гражданской войны в 20-е, затем во время коллективизации в 30-е и, наконец, после Великой Отечественной войны в 1946–1947 гг.
Почему российским женщинам так трудно худеть
Зачем все это нужно знать нам, жителям XXI столетия с нарушениями питания?
Важно отдавать себе отчет в том, насколько информация о теле и пище, получаемая нами в раннем детстве и из сферы бессознательного, оказывающая влияние на нас всю жизнь, противоречива и конфликтна. Особенно конфликтна она у нас, родившихся и выросших на территории государства Российского. Быть худым ребенком — плохо, худоба ассоциируется с болезнями и смертью от голода, призрак которого так никогда и не отступил. Быть толстым ребенком плохо тоже — толстый = плохой, дразнят в саду и школе, шпыняют родители и братья-сестры.
Есть при этом необходимо много и жадно: почти в каждой семье есть женская фигура, мама, бабушка или тетка, которая, как та печка из сказки «Гуси-лебеди», все приговаривает: «Съешь моего ржаного пирожка —скажу». Ржаной пирожок совсем невкусный по сравнению с белым, пшеничным, так что сказка эта — о смирении и покорности. Захочешь выжить и братца спасти — съешь как миленькая. Это только у батюшки тебя будут потчевать пшеничными пирогами и сливками, но в большом мире, девушка, тебе придется привыкнуть к еде попроще.
Представьте себе, как мучительно трудно в этом хаосе сориентироваться ребенку, для которого одним из наиболее сильных желаний является — быть хорошим, угодить и нравиться взрослым. А как относились к еде в вашей семье?
Взаимоотношения с едой — из детства
Когда я думаю о своем детстве, я понимаю, что мне, с одной стороны, очень повезло: совершенно никакого экстремального опыта — насилия, злоупотреблений. Единственный кошмар, который снится мне с раннего детства, — ужасный сон о тете Зине. У нее волосы гладко забраны в пучок, и мне кажется, что она лысая. Тетя Зина — воспитательница в яслях. Она заставляет меня есть масло — отвратительное, толстым замороженным кирпичиком. Пока не съешь — из-за стола не выйдешь. Размазать его по хлебу я не в силах — мне полтора года. Съесть целиком не могу. Я сижу за столом и глотаю слезы.
Мне 8 лет, потом 10 и 12, и мне все время говорят, что я худая и что я должна есть больше. Меня убеждают и заставляют есть суп с хлебом, а потом еще и второе. Моя мама, весьма и весьма твердого характера, имеет одно-единственное слабое место, которое я довольно быстро нащупываю, — она совершенно не может перенести, если я отказываюсь обедать. Голодовка в знак протеста — лучший способ показать, что я на нее обижена. Максимум через час после обеда я обязательно услышу: «Пожалуйста, ну иди, покушай». В других ситуациях мама сердится дольше и ведет себя тверже. Только не с едой.
В то же время, я отчетливо знаю, что толстым быть плохо — «Три толстяка» — моя любимая сказка. Толстяки отвратительны.
Полных в нашей семье нет, это отмечается вскользь, но с некоей гордостью. Толстым необходима медицинская помощь — мне 6 лет, я валяюсь на ковре и читаю журнал «Здоровье», на который подписаны родители, там об этом много написано, и я четко усваиваю, что толстый — значит больной.
Любые праздники в нашей семье — дни рождения, Новый год, Восьмое марта, Первое мая — отмечаются широкими застольями. Я схожу с дистанции еще на стадии закусок и никогда не дотягиваю до горячего — еды не просто много, ее раблезиански много, и она очень-очень вкусная. После ухода гостей мы еще неделю доедаем остатки.
В обычные дни еды довольно (а на мой вкус так многовато), а вот сладкое почему-то ограничено. В день можно один кусочек халвы, хотя в шкафу лежит большущий кусище. Тогда я решаю, что, когда вырасту, куплю себе банку сгущенки, чтобы съесть в одиночку.
Я не помню момент, когда я перестаю слышать от родных, что я слишком худой ребенок и мне нужно лучше питаться, и начинаю слышать, что у меня «отличная фигура». С какого-то момента меня больше никто не убеждает съесть больше — вероятно, это куда более символизирует мой переход из детства в женственность, чем начало месячного цикла.
Моя родная бабушка пережила голод в Поволжье, и для нее «есть мало» так и остается ценностью. Она объясняет мне, почему нельзя выбрасывать хлеб. До сих пор не могу выбросить — перед глазами кричащие от голода дети в деревнях.
В старших классах школы (экономически сложные перестроечные времена) мы целую зиму живем, питаясь одной вареной картошкой и селедкой. И еще сушеной морской капустой, большой мешок которой нам удается купить — ходят слухи, что это немецкая гуманитарная помощь, подкормка для немецких коров. Из капусты мы делаем салат — вкусный.
В университете я настолько занята постоянным чтением конспектов или умных книг, разговорами и мыслями, что мне становится как-то совсем не до еды. Еда воспринимается мной как раздражающая необходимость, на которую жалко тратить время. С подросткового возраста я всегда читаю за едой — как папа, папа тоже все время читает за ужином, я даже себе не представляю, что можно иначе.
Ситуация меняется благодаря моей университетской подруге, с которой мы много времени проводим вместе, — она показывает мне, что готовя и затем вместе поедая приготовленное, можно неплохо отдохнуть и провести время. Я увлекаюсь кулинарией — областью, к которой мои родители всегда считали меня органически неспособной.
Однажды ко мне в гости приезжает моя университетская подруга Бертилль, — ее папа родом с Берега Слоновой Кости, и она похожа на статуэтку из молочного шоколада. Бертилль кажется мне ослепительно изящной — тонкие пальцы, руки, тело — и я с удивлением слышу, как мои родители с сочувствием говорят: «Какая же она худенькая. » Именно тогда я впервые соображаю, что тут кроется какая-то тайна — иногда плохо быть худым, а иногда — полным. Важно угадывать, что — когда, но неясно, как успевать так быстро меняться.
А что происходило в вашей семье вокруг еды? Каким должен был быть ребенок, чтобы считаться здоровым, — и женщина, чтобы считаться красивой? Была ли в вашей семье или детских учреждениях, которые вы посещали, «культура насильственного кормления» или, напротив, близкие считали вас чрезмерно полным ребенком и пытались ограничивать в еде? Как вы думаете, как это повлияло на ваши взаимоотношения с едой?
Информация на сайте имеет справочный характер и не является рекомендацией для самостоятельной постановки диагноза и назначения лечения. По медицинским вопросам обязательно проконсультируйтесь с врачом.
«Социум делит нас на толстых и худых и этим измеряет успешность». Честный разговор о жире
Наверное, ни одна сторона жизни не вызывает у современного человека столько стыда и недовольства собой, как внешний вид. Мы привыкли относиться к своему телу как к ленивому и гадкому созданию, фактически врагу, который упорно отказывается весить 50 килограммов, несмотря на все принимаемые чрезвычайные меры. «Вот тебе, на, получи!» — со злорадным ожесточением приговариваем мы, отправляя себя в тренажерку и накладывая на ужин обезжиренный творог. Мы привыкли восхищаться шестью кубиками пресса и верить в безграничную силу воли, а жир (о боже, неужели кто-то даже слово это может произносить — жир!) рассматривать как главный грех человеческий. Не упускаем ли мы в погоне за идеальным худым телом нечто важное. В традиционном пятничном «Неформате» Onliner.by поговорил с психотерапевтом, экс-руководителем филиала голландской клиники по лечению ожирения Светланой Бронниковой о том, почему социум делит людей на худых и толстых, где грань между дисциплиной и самонасилием и какую цену придется заплатить за идеальное тело.
Кто это?
Светлана Бронникова — клинический психолог, психотерапевт, действительный член Нидерландского института психологов (NIP). Окончила факультет психологии МГУ, защитила кандидатскую диссертацию, получила квалификацию гештальт-терапевта в Московском гештальт-институте, обучалась когнитивно-бихевиоральной психотерапии в Европе. Несколько лет возглавляла один из филиалов крупнейшей клиники по лечению ожирения и расстройств пищевого поведения CO-EUR в Голландии. Открытия, сделанные во время работы с пациентами с лишним весом, легли в основу книги «Интуитивное питание. Как перестать беспокоиться о еде и похудеть». Непривычная для многих позиция Светланы заключается в отказе от любых диет и в любви к собственному телу, сколько бы килограммов оно ни весило. К слову, собственный вес Светланы уже много лет остается в пределах 60—63 килограммов. В 2014 году она основала в Москве Центр интуитивного питания Intueat. Живет между двумя городами — Москвой и нидерландским Хертогенбосом. Замужем, воспитывает сыновей.
— Как вы считаете, насколько сильно наш, постсоветский социум делит людей по принципу «толстый — худой»?
— Я думаю, что очень сильно. И это изначально касается не только постсоветского пространства, но и большинства людей в принципе. Это часть западной культуры — той культуры, в которой, хотим мы того или нет, мы живем. На лекциях я рассказываю студентам про исследования, которые были проведены в США. Шестилетних участников эксперимента просили выбирать фотографии других детей и ранжировать их по степени предпочитаемости: с кем они хотели бы дружить, а с кем нет. Фотографии толстых детей получали более низкий рейтинг, чем снимки детей с утраченными в результате аварий конечностями, с обезображенными ожогами лицами — то есть тех, чей внешний вид сильно отличается. Интересно, что этот эксперимент провели порядка 50 лет назад, а около 10 лет назад его повторили, чтобы посмотреть, что изменилось в отношении к полным людям. Увы, результат только усугубился.
То же касается и взрослых. Для постсоветского пространства презентационная составляющая («как я выгляжу?») всегда была очень важной. Это касается и одежды, и демонстрации своего достатка с помощью аксессуаров, определенной марки авто. Если современный западный человек не гнушается ездить на малолитражной машине, которая заряжается от электричества, потому что это экологично, и зарабатывает при этом миллион долларов в год, то тот, кто зарабатывает миллион долларов в год в России, на такой машине принципиально ездить не будет. И тело, внешность — это часть истории про презентацию. Толстый я или худой, очень сильно ассоциируется с тем, успешный я или нет.
Мы транслируем, что можем многое контролировать в жизни, раз можем контролировать собственное тело. Это, разумеется, иллюзия, поскольку правда заключается в том, что контролировать мы ничего не можем. Мы живем в мире, где происходят террористические акты, случаются экономические кризисы (от которых мы, простые граждане, страдаем в первую очередь), падают самолеты, извергаются вулканы… То есть происходят вещи, которые контролировать нельзя.
И в этом сложном неконтролируемом мире мы демонстрируем способность к управлению своей жизнью, когда предъявляем собственное тело — мышечное, худое, подтянутое. Оно словно говорит: «У меня все в порядке. Моя жизнь под контролем». На самом деле это иллюзорное сообщение, которое мы пытаемся отправлять друг другу.
— Что такое лишний вес в вашем понимании? Можно ли назвать полными всех людей, чей индекс массы тела (ИМТ) превышает 25 кг/м²?
— Значение 25 появилось совсем недавно. Всемирная организация здравоохранения однажды взяла и приняла такое решение. Это ознаменовало собой огромную медицинскую войну с ожирением, медикализацию этого состояния, превращение его в медицинский диагноз, что стало невероятно успешным коммерческим проектом. Потому что именно с этого начался успех — сначала в Америке, а потом и во всем мире — диетологических и всевозможных фитнес-программ для похудения. Поэтому сказать, что с ИМТ до 25 ты нормальный, а потом сразу ненормальный, — это, простите, бред. Если полтора десятка лет назад ИМТ в 27 кг/м² считался нормальным, а потом стал 25 кг/м², то технически это означает, что миллионы людей в одну ночь заснули и внезапно проснулись с диагнозом «лишний вес» или «ожирение».
Я всегда предлагаю людям вдуматься в то, как это звучит на русском языке. Потому что на английском мы говорим overweight, то есть «сверхвес», «вес сверх нормы». А по-русски — немножко иначе: «лишний вес». Лишнее в нашем языке — это то, что мешает. Тогда возникает вопрос: кому он мешает и чем? Если человек говорит, допустим: «Мой лишний вес мешает моему здоровью, потому что при весе в 95 килограммов у меня есть аритмия, а при весе в 85 она проходит». Или сахар снижается, или что-то еще. Тогда да, есть объективные медицинские показатели, которые свидетельствуют, что вес для здоровья человека лишний.
И то сегодня в практике мы видим, что врачи перестали смотреть на пациента, а смотрят только на цифры на весах. Автоматически, видя индекс массы тела больше 25 (или, не дай бог, больше 30!), они говорят: «Все, вам надо худеть! От этого все ваши проблемы». Полные люди во всем мире жалуются на отсутствие индивидуального внимания к их проблеме, потому что с какой бы проблемой ни пришел к врачу полный человек, он всегда получает один и тот же ответ. «У меня болит голова», «У меня болит живот», «У меня проблемы в области сердца», «У меня проблемы с кровообращением» — а на это слышится только «Снижайте вес!». Это неправомерный и неправомочный ответ, потому что врач не рассматривает проблему так, как он делал бы это, если бы к нему обратился худой человек. Фактически этот самый вес становится универсальным объяснением, не являясь при этом основанием для каких-либо нарушений здоровья, ведь причина может быть в другом.
Дальше. Человек очень часто говорит: «Мне тяжело ходить с таким весом, тяжело пройти быстро без одышки, тяжело подняться по лестнице». На самом деле это тоже не совсем правда, потому что одышка, тяжесть при ходьбе и вес связаны не напрямую. Одышка и тяжесть при ходьбе появляются тогда, когда у человека низкая кардиоваскулярная тренированность, то есть слабое состояние сердца и сосудов. Есть люди со значительным лишним весом, которые ходят, бегают, катаются на горных велосипедах, занимаются хайкингом. Вы чувствуете себя стройным тогда, когда вы чувствуете себя физически крепким и тренированным. И это не про мышцы, а про определенные способности. Если я могу пройти с палками 10 километров и при этом не задохнуться, то, естественно, я буду чувствовать себя хорошо. При любом весе. И мы это, кстати, видели в клинике. Очень полные люди чрезвычайно хорошо чувствуют себя, шагая скандинавской ходьбой по 5—7 километров с палками. И они действительно перестают ощущать этот вес как бремя. Потому что дело не в нем, а в состоянии тренированности/нетренированности.
— Слушайте, у нас в стране любой человек спокойно может сказать своему полному другу/подруге: «Ты чего такой жирный? Хватит жрать, иди в спортзал!» Или: «Я знакомлюсь только с худенькими». И плевать он хотел на кардиоваскулярную тренированность. Это дискриминация или правильная мотивация к похудению?
— У нас в стране всегда принято кого-то дискриминировать. Это история про динамику группы, когда большинство выбирает определенное меньшинство, чтобы унизить его и почувствовать себя лучше, утвердиться. Это может быть связано с национальной идеей. Это может быть связано с количеством денег. В лихие девяностые очень многое определялось количеством наличности, потому что были люди, которые могли внезапно заработать очень много, а были и такие, которые не могли прокормить самих себя и умирали с голоду. Социальный разрыв был очень большой, и, соответственно, очень многое определялось исключительно финансовой успешностью. Когда мы стали жить лучше, жить веселее, обнаружилось, что зарабатывают многие, если не все, и началось экономическое выравнивание, то стали нужны какие-то другие критерии неравенства. Сейчас в России мужчина, который прекрасно зарабатывает, может позволить себе купить жилье, обеспечить семью, уже не будет достаточно хорошим кандидатом для многих женщин, если он при этом не выглядит соответствующе. Если он не стройный, не подтянутый, не занимается спортом. Это стало новым критерием успешности — дополнительно к тем, что были раньше.
Мне кажется, что очень часто мы видим ситуацию, когда мужчина выбирает женщину как некий атрибут своей успешности. Быть с худой женщиной значит продемонстрировать собственную успешность. Почему Пирс Броснан женат на чрезвычайно полной женщине? Она совершенно роскошная, очень красивая, но при этом у нее объективно большой вес. А ведь Пирс Броснан — один из самых успешных киноактеров поколения, очень состоятельный человек, при этом еще и красавец. Ему нравится такая женщина, потому что Пирс Броснан находится там, где он может позволить себе выбирать ту, которую действительно любит.
Вся эта история про «Я знакомлюсь только с худенькими» говорит о том, что мужчина, скорее всего, недостаточно уверен в себе, чтобы выбирать женщину, которая противоречит общественному вкусу. Поскольку отношение к толстым в обществе неуважительное, это равносильно тому, как приехать к пацанам на «Жигулях». Пацаны не поймут. А уверенные мужчины могут позволить себе выбирать худых, полных, лысых, лохматых, рыжих, веснушчатых — каких угодно. Мне кажется, что когда партнер говорит, какой вам нужно быть в физическом смысле, чтобы нравиться ему, тогда нужно оставить партнера: пусть ищет тех женщин, которые готовы меняться, лишь бы угодить ему. Это касается и мужчин, и женщин. Когда начинаются требования менять собственный физический облик в угоду другому человеку, это очевидная декларация: «Я никогда не буду тебя любить таким, какой ты есть. Я не могу. Только если ты прыгнешь выше, скинешь столько-то килограммов, нарастишь волосы, уменьшишь рост…»
— А если действительно прыгнуть выше, нарастить волосы и совершить похуденческий подвиг — это гарантирует счастье?
— Важный момент, про который мы забываем: история про похудение, диеты — это такая сказка с неизвестным концом. Человека, который весил 100 килограммов, а через полгода весит 70, все похвалят и одобрят. Но проблема в том, что человек, который весил 100 кило и через полгода весит 70, через два года будет весить 120. Вот про этот финал диетической истории мы все время забываем… Я могла бы сесть на диету, чтобы сбросить 3 килограмма и снова весить 60, как в 18 лет, влезть в выпускное платье и хвастаться всем в Instagram. Но это означало бы через полгода приобрести дополнительный лишний вес и депрессию.
В принципе, абсолютно любой человек может снизить свой вес относительно текущего. Другое дело, что для этого нужно бросить работу, оставить личную жизнь, забыть все увлечения и сделать вес центром своей вселенной. Все должно быть подчинено питанию и тренировкам. Питайтесь по часам; выдерживайте определенное количество килокалорий; бесконечно изобретайте еду, которую, несмотря на ограниченный калораж, вы будете способны пропихнуть в себя (потому что это адски надоедает — питаться диетически); постоянно тренируйте «силу воли», которая будет снова и снова приводить вас в спортзал… Правда заключается в том, что спорт не помогает похудеть. Спорт — это прекрасная вещь, я его очень люблю, он помогает увеличить тренированность, выносливость, мышечную массу, но похудеть не помогает вообще. Потому что чем больше вы тренируетесь, тем больше хотите есть. И дальше в ход идут хитрые приемчики, которыми мы пытаемся обмануть метаболизм, который говорит: «Я два часа парился в спортзале — дай мне, пожалуйста, бифштекс с жареной картошкой. Потому что мне нужны жиры, углеводы и белки — мне нужно все, чтобы чувствовать себя хорошо!» Это совершенно нормальная потребность. А мы ему вместо этого даем протеиновый коктейль и обезжиренный творог… Для того чтобы выдерживать такой образ жизни, нужно сделать его своим неврозом. И тогда да, вас ждут заветные 50 килограммов на весах. Только это, во-первых, чаще всего долго не длится, а во-вторых, вы заработаете расстройство пищевого поведения. И тогда у вас все будет зашибись. Будет 14 тренировок в неделю, 500 000 подписчиков в Instagram, вы будете богиней спорта и здорового образа жизни. Только я очень боюсь, что вы будете адски несчастливы. Потому что к здоровью это не имеет никакого отношения.
Все, что мы видим в «инстаграмах» или на тех же соревнованиях, — это вещь, которая стоит очень дорого. У меня в кабинете бывали успешные, популярные, с сотнями тысяч подписчиков в соцсетях фитнес-тренеры, которые блевали после тренировок, потому что объедались и вызывали у себя рвоту. Были и другие люди, которые молились на ЗОЖ, как на икону. И рано или поздно все они приходили к мысли, что эта система не срабатывает, потому что придумана она не для живых людей, а для роботов. Нужно быть Бэтменом, чтобы вести здоровый образ жизни так, как его понимают сейчас…
В странах, где 10—15 лет назад было большое увлечение диетами и похудением, теперь растет статистика ожирения. В Америке уже спохватились: повсеместно увеличивается количество программ по обучению осознанному питанию, число клиник, лечащих расстройства пищевого поведения, просто запредельное. Но Америка — богатая страна, которая может себе это позволить. Большинство таких клиник существуют на пожертвования частных фондов. Наши же Рокфеллеры не спонсируют такие вещи. Двадцать лет назад диетически-похудательный процесс начался в Европе, которая, будучи циничной и многое повидавшей старушкой, очень настороженно отнеслась к этой моде, надо отдать ей должное. Поэтому здесь статистика помягче: и ожирения меньше, и расстройств пищевого поведения, и диетического безумия. Но вот в России и на постсоветском пространстве мы видим повальное увлечение диетами и якобы здоровым образом жизни, правильным питанием, тренировками и, как следствие, наблюдаем колоссальный рост ожирения. Россия буквально за десять лет вырвалась на одно из первых мест в Европе по ожирению. И ровно так же растут и молодеют расстройства пищевого поведения. Хотя такого никогда не было с 1960-х годов! Сегодня на прием приходят 11—12-летние дети с анорексией. Раньше это была уникальная ситуация, сейчас — практически норма.
— Полных людей часто упрекают в безволии и лени. Что вы думаете об этом? Современная психология вообще говорит о том, что силы воли не существует…
— Нет более волевых людей, чем полные люди. Когда ко мне на прием приходит человек с историей диет в 10—15 лет, а это, как вы понимаете, не редкость, я всегда говорю: «Я восхищаюсь вашей дисциплинированностью, силой воли и способностью вставать после поражения. Сколько диет вы пережили? Семь? Восемь? Двенадцать? То есть у вас одиннадцать раз не получалось, а вы продолжали это делать — вставать и начинать все с начала. Я бы уже давно опустила руки». Чтобы раз за разом повторять все эти месяцы диет, нужно быть ну очень волевым человеком! В том-то и проблема. Люди, безуспешно пытающиеся похудеть, — это люди избыточно дисциплинированные, в каком-то смысле избыточно волевые. С упорством муравья, который тащит соломинку через препятствие, не видя, что она просто не проходит, они продолжают идти туда и пытаться это делать. Они не сдаются.
Я привела в русскоязычное пространство историю про интуитивное питание. Так получилось, что я стала об этом писать. Да, это тяжело. Потому что тебя постоянно пытаются унизить, оскорбить, обвинить в пропаганде ожирения. Но то же самое происходит и с активистами на Западе. Зайдите в Instagram Тесс Холидей — известной американской модели plus-size. Ей же ужасные вещи пишут — точно так же, как и полным женщинам в России. Но здесь главное — не сдаваться. Сила антидиетического подхода в том, что рано или поздно его неправомерность осознает любой человек, и в конце концов он окажется на нашей стороне. Как мы любим шутить в центре Intueat: «Переходите на сторону интуитивного питания, у нас есть печеньки».