чем опасен левый либерализм
Почему левый либерализм опасен?
Большинство современных правых партий и движений, помимо естественной неприязни к коммунистам, объединяет еще и острое неприятие мирового политического мейнстрима. Под мировым политическим мейнстримом обычно подразумевается т.н. “левый либерализм”(или “libertarian left”) – чудовищный сплав неолиберализма и социал-демократии, который давно перерос все мыслимые рамки политической идеологии.
Он стал новой религией, философией и мировоззренческой основой очередного “светлого будущего” – “дивного нового мира”, в котором все значимые достижения нашей цивилизации будут уничтожены, для каждого из 99999 гендеров(предварительно вымышленных и искусственно сконструированных) будет подготовлено свое, теплое местечко в радужно-коричневом муравейнике, а от религий и “светской морали” не останется и мокрого места.
Любому вдумчивому читателю покажется, что я утрирую, и он будет частично прав, поскольку американский неолиберализм и европейская социал-демократия, ставшие основой мирового политического мейнстрима, при всех своих сходствах имеют множество различий. И тем не менее мы можем выделить основные идеологические постулаты, возводимые их общим детищем(левым либерализмом) в ранг самоочевидных аксиом:
“Социальная справедливость”?
1. Государственное регулирование в экономике, продиктованное заботой о “ социальной справедливости “. “Социальная справедливость” при этом подразумевается как нечто космополитическое и мессианское, как обязанность заботиться о всех и каждом вне зависимости от его гражданства, национальности, личных качеств или даже лояльности государству, в котором проживает подопечный. Страдают от такой “справедливости” самые способные члены общества(белые гетеросексуальные мужчины, представители национального большинства, новаторы и предприниматели) – те самые люди, на трудолюбии и инициативе которых это самое общество и держится, чьими усилиями оно и было некогда создано. Таким образом государство из жизнеспособной конструкции, призванной конкурировать на международной арене и заботиться о благополучии своих граждан, превращается в коллективную Мать Терезу, клуб взаимопомощи анонимных наркоманов или международный банк спермы – словом во что угодно, лишь бы не исполнять свои естественные функции, возложенные на него людьми много веков назад.
Гуманизм
Отрицание наций, границ и государств
3. Отрицание наций, границ и государств. Вернее государства, конечно, остаются, но исключительно в форме тотально зарегулированного “дома престарелых”, суверенитет которого полностью подчинен леволиберальным международным организациям, играющим роль самозваного мирового правительства. Этому постулату соответствует древний миф о Вавилонской башне, после разрушения которой мифическое “единое человечество” раскололось на множество отдельных племен. Среди французского масонства(того самого, которое стояло у истоков первой в истории Революции) была популярна идея восстановления мира до Вавилонской катастрофы, и через якобинцев этот грандиозный и масштабный замысел перекочевал к марксистам. Теперь о новом “едином человечестве” мечтают леволиберальные атеисты, мышление которых, к их негодующему удивлению, во многом порождено старинными мифами и идеалистическими представлениями древних, очередной вариацией легенды о “Золотом веке”, когда “все было хорошо, люди жили вечно и не было войн”. Схожие идеи мы встречаем у первых утопистов – Томазо Кампанеллы и Томаса Мора – почерпнутые ими у христианских еретиков, мечтавших, в обход официальной церковной доктрины, о “построении Рая на земле”(звучит знакомо, правда?). То есть, не смотря на весь материалистический пафос прогрессивных леволибералов, их мышление глубоко мифологизировано, а их идеология(как и любая идеология вообще) несет на себе весьма существенный религиозный отпечаток.
Прогрессизм
4. Прогрессизм. Левых и либералов долгое время объединяло то, что они руководствовались одной и той же исторической концепцией, носящей название “Whig history”. Согласно “истории Вигов”(в честь прозвища английских либералов) исторический процесс представляет собой линейное и безальтернативное движение в сторону больших прав и свобод(вплоть до бесконечности), большего отхода от монархических, элитарных и традиционных форм организации общества. Иными словами, мировая политическая повестка левеет, и в этом сторонники данной концепции правы. Действительно, взгляните на историю последних двух веков: какое бы значимое историческое событие мы не рассматривали, в нем всегда одерживали победу представители левых сил, сил хаоса и энтропии, разлагающие устойчивые, веками сложившиеся системы, постепенно превращая их в общества “диктата большинства”(или “диктатуры пролетариата”, если хотите). Поначалу все было вполне терпимо, если не сказать хорошо: да, мы избавились от старых, проверенных веками управленческих технологий и культурных ориентиров, но зато мир пошел по пути либерального промышленного капитализма(или прогрессивного социализма) и научно-технического прогресса, а уровень благополучия и свободы стал самым высоким в человеческой истории. Но вместо того, чтобы остановиться на достигнутом, “силы энтропии” пошли дальше, доведя мир до нынешнего состояния, когда сами же создатели и сторонники “истории Вигов” – эти Пигмалионы в белых перчатках – рискуют быть растоптанными своим же детищем. Ведь социально-политический прогресс со всеми его “прелестями” вроде прав человека, равных возможностей, светской морали и гуманизма – исключительно наша, Западная, белая ролевая игра, и более прагматичные цивилизации, заимствуя наши управленческие и научно-технические достижения, играть в нее не хотят, оставаясь на позициях старого, традиционного и, опять же, проверенного временем национального эгоизма. Прогрессизм здесь сыграл роль психостимулятора: высвободив грандиозный интеллектуальный и силовой потенциал западного человека, прежде ограниченный теологическими догмами христианства, он за пару веков превратил его в дряхлого и усталого “глобального наркомана”, патологически зависимого от новых “доз” прав и свобод. “Доза”, как известно, каждый раз должна быть больше предыдущей, отсюда и левый либерализм с его извечными спутниками – феминизмом третьей волны, 9999 гендерами, пацифизмом, повальным культом слабости и беспомощности. Дальше будет только хуже.
Сциентизм
5. Сциентизм. Поскольку левый либерализм принципиально и фанатично атеистичен, он нуждается в определенной онтологической составляющей, призванной объяснять глобальные мировые явления. Таковой составляющей стал сциентизм, т.е. вера в абсолютную безальтернативность и непогрешимость научного знания. Вера – ключевое слово, без него в этом вопросе никак не обойтись. Встав на место религии с ее мистической картиной мира, атеистический сциентизм, с легкой подачи леволибералов, сам начал впитывать в себя мистические, иррациональные черты. “Критическое мышление” теперь – просто красивая фраза, которой разбрасываются юные несмышленые атеисты. А в науку нужно верить! Даже когда она говорит о глобальном потеплении, вызванном человеком(что в принципе антинаучно и недоказуемо) – значит, верить нужно. Научный консенсус – это вам не шутки, особенно тогда, когда авторами консенсуса стали не серые и безликие работники лабораторий, молча выполняющие заказ, но Апостолы от Науки – разного рода либеральные публицисты и чиновники из ООН. Эти умные и серьезные люди стали связующим звеном между нашим тварным, грешным и не вполне научным миром и новым Божеством, изображаемым в виде атома с электронами. Про то, что адепты этой новой религии предлагают делать с церквями, предлагаю не напоминать, ибо рискую впасть в банальность.
Чем так плох левый либерализм? Да тем, что он убивает.
Напоследок хотелось бы сказать пару слов об “идеологических центрах” этой напасти. На международном уровне это фонд Сороса, Демократическая партия США, Евросоюз и ООН. На локальном, постсоветском – издания вроде “Медузы”, научпоп-публицисты, творческая интеллигенция и, как это не парадоксально для многих, нынешние украинские власти. И именно нашему поколению и поколению наших детей придется решать, что делать с этим политическим мусором – отправить на свалку истории, или же позволить исполнить свою историческую миссию по деконструкции нашей цивилизации.
Новое в блогах
Чем левый либерализм отличается от правого?
Философ Кирилл Мартынов о позитивной дискриминации, системах налогообложения и принципах честного рынка
Левые и правые в политике часто определяются в зависимости от своего отношения к государственному вмешательству в экономику. Правые, как правило, хотят, чтобы правительство имело как можно меньше возможностей влиять на их жизнь. Левые отстаивают право государства на защиту социальной справедливости и приветствуют прогрессивные социальные изменения.
В реальной политической жизни левые и правые либералы могут довольно сильно отличаться друг от друга. Единственная причина, по которой их можно путать сегодня, связана с тем, что они исторически обозначаются одним и тем же термином, а это, в свою очередь, связано со сложной историей либерализма в XIX и XX веках. Все либералы ценят индивидуальную свободу, но пути достижения этой цели они видят очень по-разному. И если бы мы придумывали более разнообразные названия для своих политических идеологий, путаницы стало бы меньше.
Правый либерализм
Правые либералы выступают за свободу контрактов в широком смысле слова. С их точки зрения, любой разговор о человеческой свободе и других ценностях должен начинаться со статуса частной собственности, с ее неприкосновенности и возможности собственника распоряжаться своими активами, приобретенными законным образом. Эта традиция в предельном случае предполагает, что единственно достойная цель, которая может стоять перед обществом, — максимальное дерегулирование всех честных и свободных контрактов. Мир рыночных отношений в этой логике — это всегда наилучшее общество из тех, к которым можно стремиться.
Правый либерализм называют также классическим либерализмом. Эта традиция достигает расцвета в середине XIX века. В течение большей части следующего столетия эта идеология не получала существенной поддержки граждан в западных демократиях. Это объясняется «провалами рынка», многочисленным кризисами капиталистической экономики и, в частности, Великой депрессией, ответом на которую стало кейнсианство. В конце 1970-х наступил второй расцвет классического либерализма, хотя и в других исторических декорациях.
В этот момент появляется термин «неолиберализм». Правые либералы никогда так себя не называли, зато их критики слева поспешили прилепить этот ярлык. Сами себя неолибералы видели консерваторами, борцами за американские ценности, сторонниками здравого смысла и свободного рынка. Неолибералы хотели дерегулировать рынки и снизить влияние государства на все сферы экономики. Основным инструментом для них стала массовая приватизация: транспорт, здравоохранение, образование были массово приватизированы в 1980-х годах. Типичными примерами такой политики были правительства Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании.
Либертарианство
При этом либертарианцы могут занимать более радикальную позицию, чем их предшественники. Так, критики классического либерализма в XIX веке обвинили его в том, что для либерала государство не более чем ночной сторож. Философам вроде Джона Стюарта Милля это сравнение понравилось. Действительно, зачем же еще нужно государство, если не для нашей безопасности? И разве разумные люди будут передавать правительству дополнительные функции сверх этого необходимого минимума? Однако в современной либертарианской традиции идет дискуссия о целесообразности государства как такового, в любом виде. Сторонники минимального государства спорят с анархо-капиталистами: последние считают, что и сферу безопасности может регулировать рынок (подробный анализ этого сюжета представлен в работе Роберта Нозика «Анархия, государство и утопия»).
Классические либералы никогда не видели в государстве смертельного врага: оно должно быть ограничено и сбалансировано, но не более того. В классическом либерализме государство рассматривается как защитник прав собственности, который обеспечивает физическую безопасность и защиту от внешних угроз с помощью институтов полиции и армии. Также государство выполняет важную функцию обеспечения контрактов и безопасности сделок: когда одна сторона, заключив контракт на честных условиях и добровольно, осознанно его не выполняет, государство должно иметь возможность вмешаться и вынудить сторону исполнить контракт.
Левый либерализм
Ключевой вопрос для левых либералов — это поиск компромисса между справедливостью и свободой. Если все безусловно свободны и никаких правил сверх этого не существует, то не приведет ли это в итоге к неравенству и коллапсу общества? Если есть устойчивое богатое меньшинство, то почему, например, оно не может уничтожить демократические институты за счет прямого подкупа политиков и избирателей? Позиция левых либералов двойственная: они не против частного предпринимательства и рынка, но хотят быть уверенными в том, что его развитие не приведет к неприемлемым последствиям вроде недоступности современного образования для большей части граждан.
Левые либералы появились позже, чем классический либерализм, так что их могут еще называть «современными». Если для правых либералов главная тема — свободный рынок, то левые чаще всего говорят о поддержке угнетенных меньшинств. Если вы слышите критику либералов, особенно в нынешнем американском контексте, то, как правило, имеется в виду именно эта их черта: они, дескать, слишком много думают о меньшинствах и забывают о большинстве. Радикально настроенные критики могут называть их социалистами, даже коммунистами.
Типичным примером леволиберального правительства была администрация Обамы в США. Скандинавские правительства последних десятилетий тоже можно описать как леволиберальные, если не социал-демократические (последняя позиция предполагает усиление акцента на государственном регулировании экономики, хотя разницу между левыми либералами и социал-демократами не всегда можно проследить).
Основной спор
Полемику между левыми и правыми либералами можно свести к двум измерениям: вопросам о налоговой системе и позитивной дискриминации. Левые либералы исторически выступают за прогрессивную шкалу налогообложения и разумно высокий уровень налогов для тех, кто зарабатывает очень много или у кого очень много собственности. Эта дискуссия вновь актуализировалась сейчас, в частности, под влиянием работы Томаса Пикетти «Капитализм в XXI веке», в которой показано, что вместе с замедлением темпов глобального экономического роста уровень неравенства растет по всему миру. Правые либералы отвечают, что любые налоги, которые люди платят сверх тех услуг, которые им оказывает государство, — это грабеж. Я могу платить высокие налоги при условии, что понимаю, что мне государство возвращает взамен, — например, в виде современной армии или эффективной полиции. Но идея перераспределения доходов от богатых к бедным при помощи бесплатного здравоохранения, образования и каких-то других систем, с точки зрения правых либералов, является аморальной. Мы можем помогать другим людям, если сами этого хотим. Но это не должно быть принуждением со стороны государства.
Правые либералы утверждают: если вы выступаете за честный рынок, вы полагаете, что у всех индивидов на старте одинаковые условия. А больше ничего для свободы и справедливости не нужно — любое вмешательство сделает только хуже. Поэтому правые либералы выступают против разных форм позитивной дискриминации: специальные условия никому не нужны. Талантливый человек из плохого района все равно сможет многого добиться в жизни, если у всех равные возможности. Даже если это будет тяжелее, чем его богатому сверстнику. При этом для правых либералов всегда очень важна тема благотворительности. Если ты богатый человек и хочешь поделиться своими деньгами, никто этого не запрещает. Это твой частный выбор, и ты как разумный рыночный агент можешь распоряжаться своими деньгами по собственному усмотрению.
Особенности американской политической системы
Американская политическая система до такого состояния дошла в результате очень специфической истории: европейские политические системы складывались иначе. В США была проблема черного меньшинства, и, если государство оставалось в стороне, черное меньшинство даже после отмены рабства все равно оказывалось дискриминированным. Поэтому государство вмешивалось в дела особенно южных штатов, чтобы устанавливать единые правила в отношении меньшинств и представителей этнического большинства. Республиканцы, бывшая партия Линкольна, выступала за невмешательство государства в дела штатов и крупного бизнеса и постепенно начала отождествлять себя с консервативными ценностями. Демократическая партия стала партией «большого государства». Получилось, что партийная система развернулась: в XIX веке республиканская партия была прогрессивной, а в середине 1950-х годов из-за спора о том, где кончаются полномочия государства, ситуация поменялась. В силу исторического пути, который проделали республиканцы и демократы, праволибералы в США оказываются одновременно еще и культурными консерваторами.
Заключение: истоки либерализма
У обеих ветвей либерализма общий источник — французская и американская революции. Это антиавторитарные и эгалитарные идеологии, которые не приемлют насилия. Обе идеологии считают, что свобода человека — это очень важно. Но у праволибералов очень четкая причинно-следственная связь: нет собственности — нет свободы, нет свободы — нет справедливости. Как только вы начинаете изымать у кого-то собственность, социальная жизнь разваливается. Леволибералы считают, что, если, условно говоря, ваша свобода заключается в том, что 1% людей владеет всей собственностью на планете, на самом деле никто не будет ни свободен, ни счастлив.
Новое в блогах
Чем левый либерализм отличается от правого?
Философ Кирилл Мартынов о позитивной дискриминации, системах налогообложения и принципах честного рынка
Левые и правые в политике часто определяются в зависимости от своего отношения к государственному вмешательству в экономику. Правые, как правило, хотят, чтобы правительство имело как можно меньше возможностей влиять на их жизнь. Левые отстаивают право государства на защиту социальной справедливости и приветствуют прогрессивные социальные изменения.
В реальной политической жизни левые и правые либералы могут довольно сильно отличаться друг от друга. Единственная причина, по которой их можно путать сегодня, связана с тем, что они исторически обозначаются одним и тем же термином, а это, в свою очередь, связано со сложной историей либерализма в XIX и XX веках. Все либералы ценят индивидуальную свободу, но пути достижения этой цели они видят очень по-разному. И если бы мы придумывали более разнообразные названия для своих политических идеологий, путаницы стало бы меньше.
Правый либерализм
Правые либералы выступают за свободу контрактов в широком смысле слова. С их точки зрения, любой разговор о человеческой свободе и других ценностях должен начинаться со статуса частной собственности, с ее неприкосновенности и возможности собственника распоряжаться своими активами, приобретенными законным образом. Эта традиция в предельном случае предполагает, что единственно достойная цель, которая может стоять перед обществом, — максимальное дерегулирование всех честных и свободных контрактов. Мир рыночных отношений в этой логике — это всегда наилучшее общество из тех, к которым можно стремиться.
Правый либерализм называют также классическим либерализмом. Эта традиция достигает расцвета в середине XIX века. В течение большей части следующего столетия эта идеология не получала существенной поддержки граждан в западных демократиях. Это объясняется «провалами рынка», многочисленным кризисами капиталистической экономики и, в частности, Великой депрессией, ответом на которую стало кейнсианство. В конце 1970-х наступил второй расцвет классического либерализма, хотя и в других исторических декорациях.
В этот момент появляется термин «неолиберализм». Правые либералы никогда так себя не называли, зато их критики слева поспешили прилепить этот ярлык. Сами себя неолибералы видели консерваторами, борцами за американские ценности, сторонниками здравого смысла и свободного рынка. Неолибералы хотели дерегулировать рынки и снизить влияние государства на все сферы экономики. Основным инструментом для них стала массовая приватизация: транспорт, здравоохранение, образование были массово приватизированы в 1980-х годах. Типичными примерами такой политики были правительства Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании.
Либертарианство
При этом либертарианцы могут занимать более радикальную позицию, чем их предшественники. Так, критики классического либерализма в XIX веке обвинили его в том, что для либерала государство не более чем ночной сторож. Философам вроде Джона Стюарта Милля это сравнение понравилось. Действительно, зачем же еще нужно государство, если не для нашей безопасности? И разве разумные люди будут передавать правительству дополнительные функции сверх этого необходимого минимума? Однако в современной либертарианской традиции идет дискуссия о целесообразности государства как такового, в любом виде. Сторонники минимального государства спорят с анархо-капиталистами: последние считают, что и сферу безопасности может регулировать рынок (подробный анализ этого сюжета представлен в работе Роберта Нозика «Анархия, государство и утопия»).
Классические либералы никогда не видели в государстве смертельного врага: оно должно быть ограничено и сбалансировано, но не более того. В классическом либерализме государство рассматривается как защитник прав собственности, который обеспечивает физическую безопасность и защиту от внешних угроз с помощью институтов полиции и армии. Также государство выполняет важную функцию обеспечения контрактов и безопасности сделок: когда одна сторона, заключив контракт на честных условиях и добровольно, осознанно его не выполняет, государство должно иметь возможность вмешаться и вынудить сторону исполнить контракт.
Левый либерализм
Ключевой вопрос для левых либералов — это поиск компромисса между справедливостью и свободой. Если все безусловно свободны и никаких правил сверх этого не существует, то не приведет ли это в итоге к неравенству и коллапсу общества? Если есть устойчивое богатое меньшинство, то почему, например, оно не может уничтожить демократические институты за счет прямого подкупа политиков и избирателей? Позиция левых либералов двойственная: они не против частного предпринимательства и рынка, но хотят быть уверенными в том, что его развитие не приведет к неприемлемым последствиям вроде недоступности современного образования для большей части граждан.
Левые либералы появились позже, чем классический либерализм, так что их могут еще называть «современными». Если для правых либералов главная тема — свободный рынок, то левые чаще всего говорят о поддержке угнетенных меньшинств. Если вы слышите критику либералов, особенно в нынешнем американском контексте, то, как правило, имеется в виду именно эта их черта: они, дескать, слишком много думают о меньшинствах и забывают о большинстве. Радикально настроенные критики могут называть их социалистами, даже коммунистами.
Типичным примером леволиберального правительства была администрация Обамы в США. Скандинавские правительства последних десятилетий тоже можно описать как леволиберальные, если не социал-демократические (последняя позиция предполагает усиление акцента на государственном регулировании экономики, хотя разницу между левыми либералами и социал-демократами не всегда можно проследить).
Основной спор
Полемику между левыми и правыми либералами можно свести к двум измерениям: вопросам о налоговой системе и позитивной дискриминации. Левые либералы исторически выступают за прогрессивную шкалу налогообложения и разумно высокий уровень налогов для тех, кто зарабатывает очень много или у кого очень много собственности. Эта дискуссия вновь актуализировалась сейчас, в частности, под влиянием работы Томаса Пикетти «Капитализм в XXI веке», в которой показано, что вместе с замедлением темпов глобального экономического роста уровень неравенства растет по всему миру. Правые либералы отвечают, что любые налоги, которые люди платят сверх тех услуг, которые им оказывает государство, — это грабеж. Я могу платить высокие налоги при условии, что понимаю, что мне государство возвращает взамен, — например, в виде современной армии или эффективной полиции. Но идея перераспределения доходов от богатых к бедным при помощи бесплатного здравоохранения, образования и каких-то других систем, с точки зрения правых либералов, является аморальной. Мы можем помогать другим людям, если сами этого хотим. Но это не должно быть принуждением со стороны государства.
Правые либералы утверждают: если вы выступаете за честный рынок, вы полагаете, что у всех индивидов на старте одинаковые условия. А больше ничего для свободы и справедливости не нужно — любое вмешательство сделает только хуже. Поэтому правые либералы выступают против разных форм позитивной дискриминации: специальные условия никому не нужны. Талантливый человек из плохого района все равно сможет многого добиться в жизни, если у всех равные возможности. Даже если это будет тяжелее, чем его богатому сверстнику. При этом для правых либералов всегда очень важна тема благотворительности. Если ты богатый человек и хочешь поделиться своими деньгами, никто этого не запрещает. Это твой частный выбор, и ты как разумный рыночный агент можешь распоряжаться своими деньгами по собственному усмотрению.
Особенности американской политической системы
Американская политическая система до такого состояния дошла в результате очень специфической истории: европейские политические системы складывались иначе. В США была проблема черного меньшинства, и, если государство оставалось в стороне, черное меньшинство даже после отмены рабства все равно оказывалось дискриминированным. Поэтому государство вмешивалось в дела особенно южных штатов, чтобы устанавливать единые правила в отношении меньшинств и представителей этнического большинства. Республиканцы, бывшая партия Линкольна, выступала за невмешательство государства в дела штатов и крупного бизнеса и постепенно начала отождествлять себя с консервативными ценностями. Демократическая партия стала партией «большого государства». Получилось, что партийная система развернулась: в XIX веке республиканская партия была прогрессивной, а в середине 1950-х годов из-за спора о том, где кончаются полномочия государства, ситуация поменялась. В силу исторического пути, который проделали республиканцы и демократы, праволибералы в США оказываются одновременно еще и культурными консерваторами.
Заключение: истоки либерализма
У обеих ветвей либерализма общий источник — французская и американская революции. Это антиавторитарные и эгалитарные идеологии, которые не приемлют насилия. Обе идеологии считают, что свобода человека — это очень важно. Но у праволибералов очень четкая причинно-следственная связь: нет собственности — нет свободы, нет свободы — нет справедливости. Как только вы начинаете изымать у кого-то собственность, социальная жизнь разваливается. Леволибералы считают, что, если, условно говоря, ваша свобода заключается в том, что 1% людей владеет всей собственностью на планете, на самом деле никто не будет ни свободен, ни счастлив.