чем можно объяснить ведущую роль нартского эпоса в адыгском фольклоре

Чем можно объяснить ведущую роль нартского эпоса в адыгском фольклоре

Автор: Батукаева Хава Хусейновна

Организация: ФГБОУ ВО Чеченский ГПУ

Населенный пункт: Чеченская Республика, г. Грозный

Основу нартского эпоса составляют сказания о происхождении и приключениях героев-богатырей («нартов»). Современные исследователи до сих пор не пришли к единому мнению относительно происхождения самого слова «нарт». Так, американский исследователь Джон Коларуссо в своем исследовании «Нартские саги из Кавказа: Мифы и легенды черкесов, абазин, абхазов и убыхов» утверждает, что западно-кавказские саги сохраняют в себе древнее иранское ядро и само слово «Нарт» имеет иранское происхождение из индоевропейского корня, который означает «мужчина», «герой». В то же время западно-кавказские версии эпоса, весьма ценны: в них содержатся наиболее архаичные автохтонные наслоения, сохранив «все необычные детали, составляющие осколки ранних традиций и верований», в отличие от осетинской версии, которая была «переработана, чтобы сформировать более плавное повествование».

Другой видный ученый-кавказовед Е. И. Крупнов считает создателями эпоса народы так называемой кавказской языковой семьи (чеченцы, ингуши, адыги, абазины, абхазы и др.), а наличие у осетин развитых циклов нартского эпоса служит доказательством их сугубо местного, а не пришлого (скифо-сарматского) происхождения. Среди прочих теорий, есть предположение и о том, что слово «нарт» восходит к монгольскому корню «нара», что обозначает «солнце».

Но что же все-таки представляет из себя нартский эпос? Нартский эпос – это свод песен мифологического и героического содержания, в которых повествуется о войнах, о борьбе нартов (богатырей) с темными силами. Под темными силами выступают не только силы природы, различные мифические существа, но и инопланетные захватчики. Качества героев и их подвиги, как правило, в песнях гиперболизируются.

В осетинском фольклорном эпосе имя Саратей имеет два варианта – Шатана или Сатана. В осетинском эпосе она тоже наделена неземной красотой, мудростью и магическими силами. Шатана – щедрая и гостеприимная хозяйка, которая также неоднократно спасает свой народ. В осетинском эпосе сына Шатаны зовут Сослан.

В абхазском эпосе Сатаней-Гуаша является главой большого нартского семейства – матерью ста сыновей и единсвенной дочери Гунды. Сатаней-Гуаша – нестареющая женщина удивительной красоты, прорицательница и чародейка, обладающая огромной физической силой. Ее главная роль заключается в заботе о сохранности сыновей-нартов. Среди всех сыновей особенно ее любим младший сын – Сасрыквы.

Образ Санатей далеко не единственный образ, который имеет такое широкое распространение в фольклорных эпосах народов Северного Кавказа. Среди них можно также выделить такие образы, как Сосруко, Батраз, Бадыноко, Ащамез и др.

Первичные сюжетные схемы, образы и мотивы, возникшие в сознании народа и нашедшие свое наиболее адекватное воплощение в фольклоре и в мифах, а также сохранившиеся по сей день в подсознании народа можно считать архетипичной матрицей культуры. Она представляет собой духовно-генетический код социокультурных феноменов. Современному писателю не сложно выявить и отразить национальные особенности конкретного этноса в своих произведениях, так как описываемый им народ не существует изолированно, а находится во взаимодействии с другими этносами и имеет возможность выразить своё самосознание, понимание которого начинается лишь в актах сравнения с другими народами, несмотря на их сложность и многоуровневость, которые могут быть и «денационализированы под влиянием мировой цивилизации». С появлением синкретического жанра фольклорные сюжеты и образы в той или иной форме входят в современные художественные тексты.

Наиболее яркие художественные открытия современных литератур народов Северного Кавказа связаны именно с традицией нартского эпоса, с устной поэзией народов в целом. Многообразие фольклорных архетипов, выявленных в современных произведениях северокавказских русскоязычных авторов, позволяет рассматривать их наличие как важнейшую особенность поэтики писателей Северного Кавказа, в текстах которого находит отражение все богатство их народной культуры, соединенное с наследием мировой, в том числе русской литературы.

Список использованной литературы:

Акаба Л. Х., Из мифологии абхазов, Сухуми, 1976г.

Источник

УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО АДЫГОВ

Н БАЛКАРЦЕВ

§ 1. Нартский эпос и его историко-культурное зна­чение.

§ 3. Институт «джэгуак1уэ».

§ 1. Нартский эпос и его историко-культурное зна­чение

Печатались нартские сказания, легенды, сказки, пес­ни и другие жанры устного народного творчества горцев Северного Кавказа. Благодаря им русская и мировая об­щественность ознакомилась с неповторимой культурой горцев. Устное народное творчество адыгов и балкарцев занимает исключительно важное место в их духовной культуре. Оно являлось не одно столетие единственным и самым важным «инструментом» воспитания подра­стающего поколения в духе патриотизма и отваги. Че­рез героический нартский эпос, сказки, сказания, леген­ды, пословицы и поговорки прослеживаются основные этапы истории народа. В фольклоре адыгов и балкарцев отражены их видение окружающей природы, история их взаимоотношений с другими народами. В устном народ­ном творчестве перед нами предстают не только леген­дарные герои, но и реальные исторические личности, ко­торые играли важную роль в судьбе своего народа. Эти герои не одно столетие служили примером в воспита­нии подрастающего поколения. В фольклоре отображе­ны не только основные вехи истории народа, но и народ­ная мудрость, и его талант.

. В сказаньях этих величавых

Обрел бессмертие народ [101].

Это сказано исключительно справедливо. Примеча­тельно, что народ всегда верил в историческую реаль­ность образов и событий эпоса и всегда четко различал сказание и сказку. Все народы, у которых имеется геро­ический эпос, отчетливо различают эти два жанра и обо­значают их разными наименованиями. Однако следует отметить, что эпические сюжеты бывают зачастую весь­ма близки к сказочным (примером может служить рас­пространенный сюжет об Одиссее и циклопе) и «облаче­ны» в такой же фантастический наряд. Но народ всегда ставил эпос над сказками, относился к нему с особой серьезностью. Это происходило именно потому, что в эпосе, в его образах и картинах, народ действительно видел сквозь фантастическую оболочку отзвуки своего реаль­ного прошлого, свою дополненную жизнь. Вот почему народный эпос по своему характеру глубоко национа­лен. И все эпические памятники, в том числе нартские, невозможно оторвать от той национальной почвы, кото­рая их породила. Сказку можно, обычно безболезненно, «пересаживать» из одной национальной среды в другую, меняя лишь некоторые детали или даже ничего не ме­няя. С эпосом такое перемещение проделать невозможно.

Следует здесь отметить, что героический нартский эпос на Кавказе распространен у адыгов (черкесов), аб­хазцев, карачаевцев, балкарцев, осетин и отчасти у сванов, ингушей, чеченцев, дагестанцев. Даже беглое знакомство с нартскими сказаниями разных народов Кавказа убеж­дает, что при всей близости, эти сказания у каждого на­рода сохраняют черты глубокого своеобразия и самобыт­ности. Но несомненно то, что нартский эпос имеет одно первоначальное ядро со своим единым пространством и народом-создателем. А затем этот эпос был воспринят другими соседними народами, и по нарастающей он уда­лялся от первоначального ядра, видоизменяясь, заполня­ясь национальными чертами и особенностями народов,

его воспринимавших. Поэтому общность и близость на­циональных вариантов нартского эпоса могут быть объяс­нены не одной причиной, а несколькими. В этом плане можно согласиться с В. И. Абаевым, который объясняет это несколькими причинами.

Во-первых, если данные народы находятся в генети­ческом родстве между собой, то общее может быть унас­ледовано от тех времен, когда эти народы жили еще вме­сте и составляли один народ. Так, общие черты, связыва­ющие абхазский эпос с адыгским, объясняются единством их происхождения и некоего единого пространства, ко­торое они занимали во времена становления нартского эпоса. Именно пространство, на котором жили предки абхазо-адыгов в древности, является местом его форми­рования. Об этом красноречиво свидетельствуют много­численные названия мест, рек, гор и других топоними­ческих названий, которые встречаются в нартских ска­заниях.

В-третьих, причина, в силу которой мы находим час­то поразительную близость в мифологии, фольклорных мотивах и сюжетах самых различных народов, это типо­логическое единство, связанное со спецификой фолькло­ра, как форма общественного сознания. Одинаковые ус­ловия материального и общественного существования с необходимостью порождают одинаковые формы их фан­тастического отражения в сознании людей. Таких типо­логических совпадений было и есть множество у наро­дов Кавказа, которые живут уже не одно столетие в оди­наковых условиях [102].

Наконец, в-четвертых, причина появления сходных элементов в фольклоре разных народов — это заимствова­ние одним народом у другого многих элементов мате­риальной и духовной культуры в результате длительно­го соседства и поддержания тесных экономических и культурных контактов. Так что, в итоге можно с уверен­ностью сказать, что создателем героического нартского эпоса теперь уже многих народов Кавказа является абха­зо-адыгский этнос. Все остальные суждения относительно того, что его создателями являются якобы другие народы, несостоятельны. Подтверждение тому и абхазо-адыгские корни имен основных героев нартского эпоса.

Исследователь Н. Р. Иваноков на примере сопостав­ления имен основных героев нартского эпоса, на наш взгляд, убедительно доказывает, что ядром его является именно адыгский этнос. Правда, он иногда полемизиру­ет с крупнейшим и авторитетным специалистом нарт­ского эпоса А. М. Гадагатлем. В частности, он пишет, что нартский эпос существует только на Северном Кавказе. Размах же эпоса от народа, считающего себя единствен­ным его создателем (осетины), делает в определенной степени сомнительным подобное утверждение: у наро­дов, живущих рядом с осетинами (ингуши, чеченцы, на­роды Дагестана, Грузии) эпос представлен заметно не­значительнее во всех отношениях, чем у находящихся на почтительном расстоянии западных адыгов. Уместно здесь вспомнить проницательное замечание благородно­го и не менее прагматичного П. К. Услара: «По мере удаления от центрального Кавказа на восток нартский эпос предается забвению, а сами герои превращаются в великанов». Заслуживает внимания и то, что в местах прежнего пребывания осетин нет следов нартского эпо­са. Н§т его ни у одного из тюркских народов, кроме бал­карцев и карачаевцев, т. е* которые живут в непосред­ственном соседстве с адыгами [103].

Становление и развитие нартского эпоса охватывает не одно столетие. Его формирование началось на самой ранней стадии развития человечества

первобытнооб­щинного строя и продолжилось вплоть до феодализма. Каждая историческая эпоха накладывала определенный отпечаток на нартские сказания. Из их содержаний чет­ко видно, при каких социальных условиях происходит то или иное событие, которое описывается в сказаниях нартов.

До возникновения нартского эпоса существовали оп­ределенные формы художественного мышления. Об этом свидетельствуют дошедшие до наших дней древнейшие стихи и песни, которые слагались в честь языческих божеств и покровителей, а также различные трудовые песни.

О, охотник, ты — охотник дальнозоркий,

Чья серая собака хвост по земле волочит,

всем нам поровну еда,

Б адыгском фольклоре много различного рода риту­альных и культурных церемониалов, посвященных раз­личным божествам — покровителям животного и расти­тельного мира. Кроме этого, много обрядов, связанных с рождением и смертью, свадьбой, излечением больного, освящением урочищ и т. д.

Многие языческие боги имеют свои гимны. В них воспевается их сила. Вот имена некоторых из этих бо­гов: Мазитха (бог лесов и охоты), Амыш (покровитель скотоводства), Тхаголедж (бог плодородия), Тлепш (бог кузнечного дела) и т. д. В гимнах им присутствуют эле­менты художественной типизации образа. Языческие боги-покровители с течением времени, по мере развития художественного мышления людей, становились покро­вителями отдельных разновидностей трудовой деятель­ности. В народной поэзии они обретали некоторые чер­ты художественной конкретности и нередко становились персонажами героического нартского эпоса. В частно­сти, такой трансформации подвергались образы таких языческих богов-покровителей, как Мазитха, Тлепш, Амыш и Тхаголедж.

Вот в сказании «Тлепш и старуха Уорсар» пишется:

В кузницу Тлепш удалился.

Молотом сплющил железо,

Выгнул хвостом петушиным,

Ручку приладил из чурки,

Вышел с подарком, и нарты Сжали богатое просо Первым на свете серпом.[104].

При всем разнообразии содержания нартского эпоса одно из его центральных мест занимает тема беззавет­ной любви к Родине, бесстрашие и отвага героев в ее защите. Вместе с тем в эпосе достаточно полно пред­ставлены и такие жизненно необходимые темы, как тру­долюбие, уважительное отношение к женщине, забота о

младшем поколении и его воспитание, т. е. те проблемы, которым особое внимание уделяет адыгэ хабзэ, и кото­рые являются основным его содержанием.

Шли на Хасе Нартов речи О геройской сече грозной,

О путях непроходимых,

О конях неутомимых,

О набегах знаменитых,

О джигитах непоборных,

О могучих, смелых людях,

Что за подвиг величавый Песню славы заслужили J.

Так на примере грозных и неустрашимых витязей воспитывалось подрастающее поколение нартов. В ыарт- ском эпосе не только человек-воин

Особенно часто упоминается во многих нартских ска­заниях конь. Он

неразлучный Друг любого нартского героя. Он для нарта больше, чем конь. Это животное в нартеком эпосе выступает таким же всесильным, как сам герой. Конь, имеющий неимоверные силы и воз­можности, в эпосе выступает как человек, как говорящая сверхъестественная сила. Конь — это аристократ среди всех животных, наделенный в эпосе человеческим язы­ком и разговаривает с человеком. Конь, пока не испы­тает своего хозяина на верность в дружбе, его отвагу, не доверится ему. Он не подпускает к себе слабых и трусов.

В этом плане ярким примером из нартского эпоса являются образы молодых его героев: Ашамез и Мале- чипх. В сказаниях о них, да не только о них, но и многих других героев нартского эпоса, мы часто видим, как про­являют нарты остроумие, смекалку, воспевают физиче­скую красоту:

Стан ее с тополем сходен.

Славится кожею нежной,

Умной, прилежной слывет \

Такими словами описывается в сказании «Песнь об Ахумиде и Ашамезе» физическая красота и ум Ахуми- ды. Это лишний раз подтверждает, что нарты придавали важное значение этим качествам.

В другом месте этого же сказания мы читаем:

Тихо запел свой счастливый,

Свой задушевный напев.

Он на свирели играет,

Долы, поля расцветают,

Вновь улыбаются лица,

Веселы звери и птицы,

Снова струится рекаг.

Ашамез наделен высоким чувством прекрасного. Его свирель божественно воздействует на окружающий нар­тов мир. Настолько умело Ашамез играет на ней, что вокруг все оживает. Даже природа не может оставаться безразличной к задушевному напеву и игре на свирели. Это говорит о том, что нарты не только храбро защищали свой родной очаг, были умелыми наездниками, но могли также задушевно Петь и играть на музыкальных инст­рументах, исполнять зажигательные танцы, то есть обла­дали и высокой внутренней культурой.

При внимательном изучении нартского эпоса, его сказаний можно обнаружить почти все элементы адыгэ хабзэ, все стороны которого в деталях представлены в нем. Это касается и семейно-брачных отношений, сва­дебных обрядов, принципов гостеприимства и воспита­ния детей и т. д. Даже такая деталь адыгэ хабзэ отраже­на в нартском эпосе: по обычаю, спустя несколько дней после рождения разнополых детей, делали зарубку в при­сутствии родственников и друзей и обручали младенцев с обязательным условием их женитьбы по достижении ими совершеннолетия, устраивалось торжественное уго­щение. Так, в сказании «Как Малечипх и Пануко пляса­ли удж мы читаем:

У мена на колыбели Сделали давно зарубку.

Нарт Пануко, ты другую Выбирай себе голубку!1

Следует при этом иметь в виду, что в самой же гре­ческой мифологии местом, куда был прикован Прометей, являются Кавказские горы. Это тоже не случайно. Мы читаем о Прометее: «Далеко за скалами виднеются снеж­ные вершины Кавказских гор. Сюда-то, на край земли, привели слуги Зевса скованного Титана Прометея, чтобы приковать его несокрушимыми цепями к вершине ска­лы»[107].

А в нартском сказании «Как Батараз освободил На- срена, прикованного к вершине горы», написано, что бо­гоподобный Пако забрал огонь у нартов и, обращаясь к Насренжаке, говорит:

Понесешь сегодня кару, непокорный,- На вершине горной закую тебя,

На горе высокой будешь одиноко Жить до самой смерти пленником моим.

Он железной цепью обвязал Насрена,

К Ошхамахо крепко приковал его *.

И Прометей, и Насренжаке не только были прикова­ны к скале, но их обоих одинаково мучил орел. В леген­де о Прометее мы читаем также: «Каждый день громад­ный орел прилетает, шумя могучими крыльями, на ска­лу. Он садится на грудь Прометея и терзает ее острыми, как сталь, когтями [108]. А в нартеком эпосе мы читаем:

Выл орел у Пако, хищник кровожадный,

Он его, злорадный, выпустил теперь.

Налетает хищник на тхамаду нартов,

Разрывает клювом грудь богатыря,

Пьет он кровь из сердца гордого Насрена,

Печень его клювом яростно клюет *.

й у адыгов, и у древних греков женатый мужчина не появлялся на людях со своей женой. Не видели они ее и днем. Словом, законы легендарного спартанского зако­нодателя Ликурга, которые детально регламентировали быт и личную жизнь людей, и адыгэ хабзэ, который тоже не менее детально регламентировал и регламентирует во многом и в настоящее время жизнь адыгов, во многом сходны. Более детальное сходство мы обнаруживаем меж­ду законами Ликурга и уэркъ хабзэ (дворянского этике­та) адыгов. Адыгский исследователь Атек Намиток в сво­ем труде «Происхождение черкесов» отметил идентич­ность многих других спартанских и черкесских обычаев: воспитание детей у чужих людей (аталычество), ноше­ние одежды красного цвета во время военных походов, право всех граждан наказывать чужих детей, если они совершили какие-нибудь проступки и т. д. Этот же ав­тор отмечает, какую примечательную роль играли и у черкесов, и у греков качели. Дело в том, что качели у этих народов имели магичееки-культовое содержание. Больных людей черкесы весной помещали в качели, и качание сопровождалось пением и заклинаниями, обра­щенными к божеству этой болезни. У древних греков тоже был институт наподобие адыгского наездничества. Например, в Древней Спарте существовал т. н. корпус «всадников», своего рода корпорация сверстников среди молодежи в возрасте 20 лет. Служба в корпусе была школой воспитания молодых людей. Они, как и адыг­ские наездники, устраивали набеги на соседние земли *.

подобных корпусах адыгекоЙ молодежи писал ита­льянец Ксаверио Главани (начало XVIII в.) в своей рабо­те «Описание Черкесии»[111]. В целом у адыгов сохрани­лось много воспоминаний о древних греках, которых они называли «алыдж», нашедших отражение в преданиях, именах, топонимических названиях. Много раз упо­минается слово «алыдж» и в нартеком эпосе. Слово « алыдж »

от греческого «эллин».

Как в греческой мифологии, так и в нартеком эпосе конь занимает особое место. Как мы говорили выше, конь в эпосе одарен умственными и нравственными качества­ми. Так, например, конь Сосруко по кличке Тхожей («Тхъуэжьей»), подобно коню Ахиллеса из «Илиады», дает советы богатырю.

Падение Трои тоже непосредственно связано с обра­зом кон

Источник

Чем можно объяснить ведущую роль нартского эпоса в адыгском фольклоре

Народ, создавая свой героический эпос, воплотил свою жизнь, свой характер и духовный склад в монументальных эпических образах и этим внес свой неповторимый вклад в сокровищницу мировой культуры. Поэтому не случайно в своих вдохновенных стихах, посвященных тысячелетию эпоса «Давид Сасунский», армянский поэт А. Исаакян писал:

В сказанья этих величавых

Обрел бессмертие народ 1.

Это сказано исключительно справедливо, Примечательно, что народ всегда верил в историческую реальность образов и событий эпоса и всегда четко различал сказание и сказку. Все народы, у которых имеется героический эпос, отчетливо различают эти два жанра и обозначают их разными наименованиями.

Однако следует отметить, что эпические сюжеты бывают зачастую весьма близки к сказочным (примером может служить распространенный сюжет об Одиссее и циклопе) и облачены в такой же фантастический наряд. Но народ всегда ставил эпос над сказками, относился к нему с особой серьезностью. Это происходило именно потому, что в эпосе, в его образах и картинах, народ действительно видел сквозь фантастическую оболочку отзвуки своего реального прошлого, свою дополненную жизнь.

Вот почему народный эпос по своему характеру глубоко национален. И все эпические памятники, в том числе нартские, невозможно оторвать от той национальной почвы, которая их породила. Сказку можно, обычно безболезненно, пересаживать из одной национальной среды в другую, меняя лишь некоторые детали или даже ничего не меняя. С эпосом такую операцию проделать невозможно.

Следует здесь отметить, что героический нартский эпос на Кавказе распространен у адыгов (черкесов), абхазцев, карачаевцев, балкарцев, осетин и отчасти у сванов, ингушей, чеченцев, дагестанцев. Даже беглое знакомство с нартскими сказаниями у разных народов Кавказа убеждает, что при всей близости, эти сказания у каждого народа сохраняют черты глубокого своеобразия и самобытности. Но несомненно то, что нартский эпос имеет одно первоначальное ядро со своим единым пространством и народом-создателем. А затем этот эпос был воспринят другими соседними народами, и по нарастающей он удалялся от первоначального ядра, видоизменяясь, заполняясь национальными чертами и особенностями народов, его воспринимавших. Поэтому общность и близость национальных вариантов нартского эпоса может быть объяснено не одной причиной, а несколькими. В этом плане можно согласиться с В. И. Абаевым, который объясняет это несколькими причинами.

Во-первых, если данные народы находятся в генетическом родстве между собой, то общее может быть унаследовано от тех времен, когда эти народы жили еще вместе и составляли один народ. Так, общие черты, связывающие абхазский эпос с адыгским, объясняются единством их происхождения и некоего единого пространства, которое они занимали во времена становления нартского эпоса. Именно пространство, которое занималось предками абхазо-адыгов в древности, является местом его формирования. Об этом красноречиво свидетельствуют многочисленные названия мест, рек, гор и других топонимических названий, которые встречаются в нартских сказаниях.

Что касается других народов Кавказа, которые не являются родственными абхазо-адыгам ни по какому признаку, более того, некоторые из них – пришлые народы и сформировались как народность гораздо позднее, чем абхазо-адыги (например, осетины и тюркские народы), то надо полагать, что они восприняли эпос у абхазо-адыгов. Поэтому, во-вторых, тут приходится считаться еще с одним важнейшим фактором – субстратом. Будучи по языку не абхазо-адыгскими, некоторые кавказские народы, например, осетины, карачаевцы, балкарцы и т. д., формировались на кавказском субстрате, и очень многое в их языке и фольклоре существует из этого кавказского субстрата, сближающего их, в частности, с адыго-абхазской, грузинской группой кавказских народов. Например, в нартских сказаниях и других эпических песнях осетин фигурирует бог охоты Афсати («псэт»: от адыгского «псэ» – душа, «тын» – отдать), иранской же мифологии чужд этот образ. Зато все без исключения народы западно-кавказские: кабардинцы, черкесы, абазины, сваны, мегрелы – хорошо знают это божество, причем у сванов оно носит даже близкое к осетинскому наименование: Апсат. Совершенно очевидно, что образ Афсата проник в осетинский эпос из кавказского субстрата. Субстрат – это второй, наряду с генетическим единством, момент, который надо учитывать при объяснении общих элементов в фольклоре народов Кавказа.

В-третьих, причина, в силу которой мы находим часто поразительную близость в мифологии, фольклорных мотивах и сюжетах самых различных народов, это типологическое единство, связанное со спецификой фольклора, как форма общественного сознания. Одинаковые условия материального и общественного существования с необходимостью порождают одинаковые формы их фантастического отражения в головах людей. Таких типологических совпадений было и есть множество у народов Кавказа, которые живут уже не одно столетие в одинаковых условиях 2.

Наконец, в-четвертых, причина появления сходных элементов в фольклоре разных народов – это заимствование одним народом у другого многих элементов материальной и духовной культуры в результате длительного соседства и поддержания тесных экономических и культурных контактов. Таким образом, исходя из всего этого, можно с уверенностью сказать, что создателем героического нартского эпоса теперь уже многих народов Кавказа является абхазо-адыгский этнос. Все остальные суждения относительно того, что его создателями являются якобы другие народы, несостоятельны. Подтверждение тому и абхазо-адыгские корни имен основных героев нартского эпоса.

Один из специалистов по нартскому эпосу доктор филологических наук А. Гутов пишет, что, признавая вероятность целого ряда заимствований от народов некавказского происхождения, можно считать правомерным мнение о местной природе основного ядра нартских сказаний. Это мнение является определяющим для авторов сборника «Сказание о нартах – эпос народов Кавказа», выпущенного Институтом мировой культуры им. А. М. Горького АН СССР на основе материалов Всесоюзной научной конференции, посвященной проблемам изучения нартского эпоса, и, следовательно, отражает взгляды большинства ведущих ученых-нартологов. Однако следует отметить, что существует и принципиально иная точка зрения по этому вопросу. Например В. И. Абаев и французский ученый Ж. Дюмезиль в своих работах пытаются проводить мнение о скифо-аланском происхождении ядра Нартиады. А такие, не менее авторитетные, ученые из Абхазии, как Инал-Ипа, Ш. Х. Салакая, А. А. Аншба, и из Адыгеи – А. М. Гадагатль, придерживаются мнения, что основные сказания эпоса о нартах зародились в среде абхазо-адыгов. При этом следует отметить, что точка зрения первых трех ученых совпадает с мнением таких крупных кавказоведов, как Е. И. Крупнов и Е. М. Мелетинский, а А. М. Гадагатль отстаивает «адыгоцентристскую» теорию зарождения нартского эпоса 3.

Исследователь Н. Р. Иваноков на примере сопоставления имен основных героев нартского эпоса, на наш взгляд, убедительно доказывает, что ядром его является именно адыгский этнос. Правда, он иногда полемизирует с крупнейшим и авторитетным специалистом нартского эпоса А. М. Гадагатлем. В частности он пишет, что нартский эпос существует только на Северном Кавказе. Размах же эпоса от народа, считающего себя единственным его создателем (осетины), делает в определенной степени сомнительным подобное утверждение: у народов, живущих рядом с осетинами (ингуши, чеченцы, народы Дагестана, Грузии) эпос представлен заметно незначительнее во всех отношениях, чем у находящихся на почтительном расстоянии западных адыгов. Уместно здесь вспомнить проницательное замечание благородного и не менее прагматичного П. К. Услара: «По мере удаления от центрального Кавказа на восток нартский эпос предается забвению, а сами герои превращаются в великанов.» Заслуживает внимания и то, что в местах прежнего пребывания осетин нет следов нартского эпоса. Нет его ни у одного из тюркских народов, кроме балкарцев и карачаевцев, т. е. которые живут в непосредственном соседстве с адыгами 4.

Становление и развитие нартского эпоса охватывает не одно столетие. Его формирование началось на самой ранней стадии развития человечества – первобытно-общинного строя и продолжилось вплоть до феодализма. Каждая историческая эпоха накладывала определенный отпечаток на нартские сказания. Из их содержаний четко видно, при каких социальных условиях происходит то или иное событие, которое описывается в сказаниях нартов.

До возникновения нартского эпоса существовали определенные формы художественного мышления. Об этом свидетельствуют дошедшие до наших дней древнейшие стихи и песни, которые слагались в честь языческих божеств и покровителей, а так же различные трудовые песни.

Фольклор является как бы «преднартовским» жанром культуры. Древний фольклор адыгов, как и у других народов, стоявших на ступени патриархально-родовых отношений, выступает не самостоятельно, а в своем синкретическом единстве, когда разные его элементы – песни, пляски и музыка – составляли единое целое. Ритуальные и художественные формы народных зрелищ, календарных трудовых празднеств и религиозных церемоний у всех адыгов одинаковы. В адыгском (черкесском) фольклоре сохранилось много обрядовых и календарных песен, хохов, напевов символико-магического значения и стимуляционных речитативов. Особое место в фольклоре занимают древнейшие песни и хохи, посвященные различным родам трудовой деятельности людей.

Трудовые песни, хохи и музыкальные произведения адыгов исполняются во время «мэлегъажьэ» (выгон отары), «вакIуэ дэкI» (начало пахоты) и т. д. Песни, хохи и речитативы в ту пору не имели еще самостоятельного художественно-эстетического значения, главное их значение состояло в ритуальном оформлении трудовых торжеств, в магическом воздействии на людей. Синкретическая первобытная идеология порождала и синкретическое единство песни и хоха, танца и музыки. Идеология эта выражалась не только и не столько в религиозных представлениях, сколько в первобытно-материалистическом пониманиии древним человеком явлений природы, когда первоначальный материализм выступал в виде мифотворчества, когда искусство и поэзия служили единой цели общества – коллективному началу труда. Этот «дух коллективизма» отчетливо выражен во многих древнеадыгских песнях и хохах. В «Охотничьей песне», например, говорится:

О, охотник, ты – охотник дальнозоркий,

Что приметит твой глаз – не уйдет,

Чья серая собака хвост по земле волочит,

Что добыли – всем нам поровну еда,

Что в норах остается – всем нам поровну добыча,

Что в жнивье скрывается – всем нам поровну дичь.

В адыгском фольклоре много различного рода ритуальных и культурных церемониалов, посвященных различным боже-ствам – покровителям животного и растительного мира. Кроме этого, много обрядов, связанных с рождением и смертью, свадьбой, излечением больного, освящением урочищ и т. д.

Многие языческие боги имеют свои гимны. В них воспевается их сила. Вот имена некоторых из этих богов: Мазитха (бог лесов и охоты), Амыш (покровитель скотоводства), Тхаголедж (бог плодородия), Тлепш (бог кузнечного дела) и т. д. В гимнах им присутствуют элементы художественной типизации образа.

Языческие боги-покровители с течением времени, по мере роста художественного мышления людей, становились покровителями отдельных разновидностей трудовой деятельности. В народной поэзии они обретали некоторые черты художественной конкретности и нередко становились персонажами героического нартского эпоса. В частности, такой трансформации подвергались образы таких языческих богов-покровителей, как Мазитха, Тлепш, Амыш и Тхаголедж.

На примере языческого бога Тлепша – покровителя огня и кузнечного дела, можно наглядно проследить эволюцию его образа в становлении одним из главных персонажей адыгского (черкесского) нартского эпоса. Если в языческих гимнах Тлепш выступает как «огневой бог» 5, позже этот «огневой бог», имевший весьма нечеткое выражение в культовой поэзии адыгов, приобретает конкретные черты «покровителя рабочих по металлическим изделиям и крестьян», которых он снабжает «плугом и мотыгой» 6.

Вот в сказании «Тлепш и старуха Уорсар» пишется:

В кузницу Тлепш удалился,

Молотом сплющил железо,

Выгнул хвостом петушиным,

Что – изнутри зазубрил,

Ручку приладил из чурки,

Вышел с подарком, и нарты

Сжали богатое просо

Первым на свете серпом 7.

В нартском эпосе Тлепш сохраняет все атрибуты покровителя кузнечного ремесла и вместе с тем является первым кузнецом нартского эпоса. В эпосе Тлепш выступает в конкретных жизненных обстоятельствах как совершенно конкретный человек-образ со всеми человеческими страстями; он превращается из бога в земного человека. Иначе говоря, в эпосе Тлепш – уже художественный образ.

Поэтому в фольклоре адыгов (черкесов) героический эпос «Нарты» занимает центральное место. По признанию многих авторитетных специалистов, «Нарты» являются одним из самых древних эпосов мира. Один из крупных кавказоведов XX в. Е. И. Крупнов утверждает, что время зарождения основных циклов нартского эпоса «именно в начальную эпоху железа»8, еще до скифского вторжения и появления ираноязычных племен на Северном Кавказе, на местном племенном субстрате, прежде всего предков абхазо-адыгов.

Действительно, многие нартские сказания указывают на это обстоятельство. И это еще раз доказывает, что именно на территории расселения предков абхазо-адыгов возник нарт-ский эпос, а затем его восприняли те племена, которые появились позже здесь, в непосредственном с ними соседстве. В нартском эпосе центральное место занимает один из его главных героев Сосруко. На примере этого героя, того, как он родился, какие подвиги совершал и как был убит, можно определить время формирования нартского эпоса. Он рожден от камня и закален Тлепшем, после чего становится «железным человеком». Все это говорит в пользу того, что нарт-ский эпос действительно формировался в период перехода от камня к металлу.

Однако это вовсе не значит, что в нартском эпосе не отразились и более поздние общественные формации. На примере таких нартских героев, как Шауей и Куйцук, мы видим наличие имущественного неравенства у нартов, хотя сказания о них зародились наряду со сказаниями о других героях.

При всем разнообразии содержания нартского эпоса одно из его центральных мест занимает тема беззаветной любви к Родине, бесстрашие и отвага героев в ее защите. Вместе с тем в эпосе достаточно полно представлены и такие жизненно необходимые темы, как трудолюбие, уважительное отношение к женщине, забота о младшем поколении и его воспитание и т. д., т. е. те проблемы, которым особое внимание уделяет адыгэ хабзэ и которые являются основным его содержанием.

Шли на Хасе Нартов речи

О геройской сече грозной,

О путях непроходимых,

О конях неутомимых,

О набегах знаменитых,

О джигитах непоборных,

О могучих, смелых людях,

Что за подвиг величавый

Песню славы заслужили 9.

Так на примере грозных и неустрашимых витязей воспитывалось подрастающее поколение нартов.

Особенно часто упоминается во многих нартских сказаниях конь. Он – неразлучный друг любого нартского героя. Он для нарта больше, чем конь. Конь в нартском эпосе выступает таким же всесильным, как сам герой. Конь наделен неимоверными силами и возможностями. Конь в эпосе выступает как человек, как говорящая сверхъестественная сила. Конь – как аристократ среди всех животных. Конь в эпосе наделен человеческим языком и разговаривает с человеком. Конь, пока не испытает своего хозяина на верность в дружбе, его отвагу, не доверится ему. Он не подпускает к себе слабых и трусов.

Вот как описывается конь, которого Сосруко впервые оседлал, чтобы доказать, что стал настоящим джигитом для совершения великих дел на благо нартов: «Если ты, Сосруко, сможешь сесть на этого коня,– говорит ему мать Сатаней,– он будет твоим». После этих слов Сосруко одним прыжком вскочил на хребет коня, как ухватился за гриву, как вскрикнул: «Эй, джигиты, берегитесь!»– и поскакал по ущелью. Но не успела мать взглянуть вслед своему сыну, как взвился конь, подобно звезде, и, подобно звезде, скрылся за облаками. Там, в поднебесье, конь решил сбросить с себя седока, чтобы тот упал на землю и разбился. Что только не выделывал конь! И на дыбы вставал в воздухе, и вниз головой бросался в бездну, и снова взмывал ввысь, и скакал вверх ногами, а Сосруко все держался за его гриву, не падал.

В нартском эпосе воспевается не только храбрость и любовь героев к своей Родине. Не только пропагандируется трудолюбие, но в нем нашло достойное место и воспитание в человеке чувства прекрасного. Таким образом, Страна Нартов гордилась не только своими храбрыми воинами и умелыми хлебопашцами и пастухами, но она так же была богата искусными плясунами, певцами и музыкантами.

На нартских сходах – хасах устраивались не только соревнования по джигитовке, стрельбе из лука, метанию камня, борьбе, но и пляске, пению, красноречию и смекалке. Этим самым нарты уделяли огромное внимание не только физической подготовке, но и нравственному, интеллектуальному воспитанию.

В этом плане ярким примером из нартского эпоса являются образы молодых его героев Ашамез и Малечипх. В сказаниях о них, да не только о них, но и многих других героев нартского эпоса, мы часто видим, как проявляют нарты остроумие, смекалку, воспевается физическая красота:

Лик ее – солнцу подобен,

Стан ее с тополем сходен.

Славится кожею нежной,

Умной, прилежной слывет 12.

Такими словами описывается в сказании «Песнь об Ахумиде и Ашамезе» физическая красота и ум Ахумиды. Это лишний раз подтверждает, что нарты большое внимание уделяли этим качествам.

В другом месте этого же сказания мы читаем:

Взял Ашамез справедливый

Жизни источник – свирель,

Тихо запел свой счастливый,

Свой задушевный напев.

Он на свирели играет,

Долы, поля расцветают,

Вновь улыбаются лица,

Веселы звери и птицы,

Снова струится река 13.

Ашамез наделен высоким чувством прекрасного. Его свирель божественно воздействует на окружающий нартов мир. Настолько умело Ашамез играет на ней, что вокруг все оживает. Даже природа не может оставаться безразличной к задушевному напеву и игре на свирели. Это говорит о том, что нарты не только храбро защищали свой родной очаг, были умелыми наездниками, но они также могли задушевно петь и играть на музыкальных инструментах, исполнять зажигательные танцы и пляски. То есть обладали и высокой внутренней культурой.

При внимательном изучении нартского эпоса, его сказаний можно обнаружить почти все элементы адыгэ хабзэ (адыгского этикета), все его стороны в деталях представлены в нем. Это касается и семейно-брачных отношений, свадебных обрядов, приципов гостеприимства и воспитания детей и т. д. Даже такая деталь адыгэ хабзэ отражена в нартском эпосе: по обычаю, спустя несколько дней после рождения разнополых детей, делали зарубку в присутствии родственников и друзей и обручали младенцев с обязательным условием их женитьбы по достижении ими совершеннолетия, устраивалось торжественное угощение. Так, в сказании «Как Малечипх и Пануко плясали удж» мы читаем:

У меня на колыбели

Сделали давно зарубку.

Нарт Пануко, ты другую

Выбирай себе голубку! 14

Таким образом, нартский эпос является замечательным памятником устно-поэтического творчества (фольклора) адыгов. До возникновения письменности устно-поэтическое творчество для адыгов было единственной возможностью выразить свое отношение к явлениям и событиям действительности.

Нартские сказания у адыгов сохранились в поэтической (певческой) и прозаической (повествовательной) формах. Сюжеты эпоса адыгов группируются в циклы. Исторически нартские сказания отразили процесс перехода от матриархата к патриархату, зарождение военной демократии и переход к классовому обществу, они имеют элементы и феодальных отношений.

В нартском эпосе всегда происходит борьба между злом и добром, где всегда добро побеждает. В сказаниях проблема родины, ее защита от внешних врагов представлена широко. Нартские герои – витязи – это прежде всего защитники родной земли от ненавистных чинтов и великанов. Герои защищают не только свою родину, но они добывают своим соотечественникам огонь, освобождают из плена Насренжаке – нартского тхамаду. Кроме этого, они возвращают своим соотечественникам семена проса – главной сельскохозяйственной культуры нартов, которая являлась основой их экономики.

В эпосе воспевается не только герой-витязь, его подвиги, в нем широко показано, какое место занимает в жизни нартов женщина. Главный герой – женщина Сатаней – выступает как мать всех нартов. К ней обращаются мужчины за советом. Кроме нее воспеваются другие женщины: Даханаго, Адиюх, Малечипх, которые отличаются своей красотой и обаянием. Они пользуются всеобщим уважением. Они не только умны и красивы, но и добры. Это все говорит о большом авторитете женщин, который они имеют в Стране Нартов.

Внимательный анализ нартских сказаний поволяет сделать вывод, что нарты живут в основном по законам, похожим на неписаный свод законов адыгов – адыгэ хабзэ.

Кроме этого, следует отметить (это видно из нартских сказаний), что древние нарты поддерживали широкие и многолетние контакты со многими другими народами.

Ареал действия нартского эпоса охватывает огромное пространство. Это прежде всего территория расселения предков абхазо-адыгов или родственних племен, в том числе хаттов и касков – ближайших родственников синдо-меотских племен. Поэтому не случайно мы наблюдаем параллели между нартским эпосом и мифологией Малой Азии III–II тысячелетий до н э. Например, рождение героя от камня и гибель его от колеса имеет место в нартском эпосе и фольклоре Малой Азии – родине хаттов. Столь же древние по своим истокам змееборческие мотивы эпоса и некоторые сюжеты, связанные с богом-кузнецом Тлепшем 15.

Ценность и уникальность нартского эпоса заключается еще и в том, что не одно столетие этот памятник духовной культуры адыгов, один из главных творений народного творчества, служил инструментом воспитания чувства доброты, непримиримости к несправедливости, хранителем народной мудрости. Нартский эпос не только история народа и народного творчества, он также хранитель этикета адыгов, их культуры в целом.

За всю многовековую историю мировой цивилизации народы имели контакты друг с другом не только во время войн и опустошения территорий, но когда они в конечном итоге заканчивали эти военные столкновения, то устанавливали между собой мирные – экономические, политические и культурные – контакты. Происходило взаимовлияние, взаимопроникновение их образов жизни и культур. Следы этого взаимовлияния мы находим и в материальной культуре, и в духовной жизни, в художественном мышлении народов.

Ярким примером в этом отношении является взаимовлияние греческой и древнеадыгской культур. Об этом мы можем судить более полно, если сравним адыгский нартский эпос с древнегреческой мифологией, которые являются основой духовной культуры этих народов. Так, много параллелей можно провести между нартским эпосом и греческой мифологией.

Ярким примером в этом плане выступают образы Прометея из греческой мифологии и Насренжаке из нартского эпоса.

Прометей – могучий титан, вопреки воле Зевса похитил с Олимпа огонь и дал его людям; он дал им знания, научил земледелию, ремеслам, постройке кораблей, чтению и письму; этим Прометей сделал жизнь людей счастливее и поколебал власть Зевса и его помощников – олимпийских богов.

Следует при этом иметь в виду, что в самой же греческой мифологии местом, куда был прикован Прометей, являются Кавказские горы. Это тоже не случайно. Мы читаем о Прометее: «Далеко за скалами виднеются снежные вершины Кавказских гор. Сюда-то, на край земли, привели слуги Зевса скованного Титана Прометея, чтобы приковать его несокрушимыми цепями к вершине скалы»16.

А в нартском сказании «Как Батараз осводободил Насрена, прикованного к вершине горы», написано, что богоподобный Пако забрал огонь у нартов и, обращаясь к Насренжаке, говорит:

Понесешь сегодня кару, непокорный,–

На вершине горной закую тебя,

На горе высокой будешь одиноко

Жить до самой смерти пленником моим.

Он железной цепью обвязал Насрена,

К Ошхамахо крепко приковал его 17.

И Прометей и Насренжаке не только были прикованы к скале, но их обоих одинаково мучил орел. В легенде о Прометее, в частности, мы читаем также: «Каждый день громадный орел прилетает, шумя могучими крыльями, на скалу. Он садится на грудь Прометея и терзает ее острыми, как сталь, когтями 18. А в нартском эпосе мы читаем:

Был орел у Пако, хищник кровожадный,

Он его, злорадный, выпустил теперь.

Налетает хищник на тхамаду нартов,

Разрывает клювом грудь богатыря,

Пьет он кровь из сердца гордого Насрена,

Печень его клювом яростно клюет 19.

Такую же параллель можно провести и между многими другими героями нартского эпоса и греческой мифологии.

Так, например, во многом сходны образы нартского Тлепша и греческого бога Гефеста – покровителя кузнечного дела и металлургии. Оба они выступают богами-кузнецами. Во многом они оба имеют одинаковое мастерство, обладают одинаковой силой. А что касается главных героев Сосруко и греческого Ахилла, то мы и здесь находим много общего, в частности, у обоих одинаковое уязвимое место (незакаленная часть тела) – ноги, от чего оба погибли. Вот что читаем в нартском сказании о смерти Сосруко: «И когда жан-шерх («жан»– острое, «шерх»– колесо, т. е. «стальное колесо».– К.У.) подлетело к Сосруко, он ударил колесо своими бедрами – и колесо отрезало ему обе ноги»20. Дело в том, что, когда Сосруко родился, Тлепш – бог кузнецов – закалял его, а бедра, за которые он держал своими клещами тело ребенка, остались незакаленными и уязвимыми.

Об Ахилле мы тоже читаем: «Покрывшись темным облаком, никому незримый, направил он (Аполлон.– К.У.) стрелу Париса, и поразила она Ахилла в пяту, куда только и можно было поразить великого героя»21. Дело в том, что Фетида погружала младенца Ахилла в подземную реку царства Аида – Стикс, причем держала его за пяту, от этого тело стало твердым, как железо, но пятки вода Стикса не коснулась, и они остались уязвимыми (отсюда знаменитое выражение «Ахиллесова пята».– К.У.). В целом, если посмотреть более внимательно на обычаи и традиции древних нартов и греков, то мы находим много общего. Это касается и методов воспитания детей и взаимоотношений членов семьи и многих других моментов жизни. Например, возьмем один из таких узких вопросов жизни, но имеющий важное значение во взаимоотношениях между супругами, как их появление на людях.

Дело в том, что и у адыгов, и у древних греков женатый мужчина не появлялся на людях со своей женой. Не видели они ее и днем. Словом, законы легендарного спартанского законодателя Ликурга, которые детально регламентировали быт и личную жизнь людей, и адыгэ хабзэ, который тоже не менее детально регламентировал и регламентирует во многом и в настоящее время жизнь адыгов ( черкесов), во многом сходны. Более детальное сходство мы обнаруживаем между законами Ликурга и уэркъ хабзэ (дворянского этикета) адыгов (черкесов). Адыгский исследователь Атек Намиток в своем труде «Происхождение черкесов» отметил идентичность многих других спартанских и черкесских обычаев. Воспитание детей у чужих людей (аталычество), ношение одежды красного цвета во время военных походов, право всех граждан наказывать чужих детей, если они совершили какие-нибудь проступки и т. д. Этот же автор отмечает, какую магическую роль играли и у черкесов, и у греков качели. Дело в том, что качели у этих народов имели магически-культовое содержание. Например, черкесы больных людей весной помещали в качели и качание сопровождалось пением и заклинаниями, обращенными к божеству этой болезни. У древних греков тоже был институт, наподобие адыгского наездничества. Например, в Древней Спарте существовал т. н. корпус «всадников», своего рода корпорация сверстников среди молодежи в возрасте 20 лет. Служба в корпусе была школой воспитания молодых людей. Они, как и адыгские наездники, устраивали облавы на соседние населенные пункты 22.

О подобных корпусах адыгской молодежи писал италь-янец Ксаверио Главани (начало XVIII в) в своей работе «Описание Черкесии»23.

В целом у адыгов сохранилось много воспоминаний о древних греках, которых они называли «алыдж», нашедшие отражение в преданиях, именах, топонимических названиях. Много раз упоминается слово алыдж и в нартском эпосе. Слово «алыдж»– от греческого «эллин».

У адыгов (черкесов) верховный Бог (Тхьэшхуэ) жил на вершине Эльбруса (Iуащхьэмахуэ). Также у греков боги жили на вершине Олимпа. У тех и у других горы играли священную роль, и не только все вокруг нее опутано таинственностью, но на горе решаются все вопросы жизни соотечественников. На ней проводят состязания в силе, ловкости, красноречии и т. д. На горе решаются споры витязей, проводят дуэль. «Хьэрамэ Iуащхьэ дызэхуипIалъэщ (На горе Харама встретимся, выясним отношения.– К.У.)»,– говорили при споре витязи.

Как в греческой мифологии, так и в нартском эпосе конь занимает особое место. Как мы говорили выше, конь в эпосе одарен умственными и нравственными качествами. Так, например, конь Сосруко по кличке Тхъуэжьей (Тхожей), подобно коню Ахиллеса из «Илиады», дает советы богатырю.

Падение Трои тоже непосредственно связано с образом коня (отсюда выражение «Троянский конь».– К.У.). Дело в том, что греки по совету Одиссея, соорудив громадного деревянного коня, куда укрылись «самые могучие герои греков», вошли в Трою и уничтожили ее 24. В нартском сказании «Как нарты похитили Сатаней» образ коня тоже присутствует. Здесь тоже он используется как инструмент хитрости нартов. Речь идет о том, что нарты обратились за помощью в похищении Сатаней к старому Уазымеджу (Уэзырмэдж.– К.У.).

Но они, подумав, что после удачного исхода дела он может отбить ее у них, решили обмануть старика. Сказав, что якобы храп лошадей послужит причиной их обнаружения жителями города, где жила Сатаней, необходимо завязать морды лошадям. Конечно, нарты этого не стали делать, а Уазымедж, поверив им, завязал морду своему коню, и тот вскоре сдох. Старика оставили без коня, а нарты привезли Сатаней. Но она в конечном итоге осталась у Уазымеджа, который сказал нартам, что «это цена за моего коня, который погиб по вашей вине»25. Подобный обычай похищения невесты, в частности Сатаней, мы встречаем и в греческой мифологии. Например, в мифе о похищении Европы Зевсом говорится о браке путем похищения невесты: «Недолго пришлось наслаждаться прекрасной Европе беззаботной жизнью. Увидел ее сын Крона, могучий тучегонитель Зевс, и решил ее похитить»26.

У адыгов много мифов, легенд и особенно нартских сказаний, где человек превращается в чудовище, осла, быка, собаку, орла и т. д., чаще всего под колдовским воздействием на него. В этом же мифе о Европе мы дальше читаем: «Чтобы не испугать своим появлением он (Зевс.– К.У.) принял вид чудесного быка»27.

Согласно адыгской легенде, дом красавицы Адиюх стоял на берегу реки. Если муж Адиюх возвращался из похода темной ночью, она протягивала из своего окна свои светлые руки (так переводится с адыгского имя Адиюх – от слов: «Iэ»– рука, «ху» «хужь»– светлая, белая.– К.У.), освещая ими, словно солнцем, мост, и ее муж легко перегонял табун лошадей. Но однажды муж запретил Адиюх освещать мост руками, и темной ночью он упал с моста и погиб. После этого Адиюх вышла замуж за Сосруко, наделенного солнечными атрибутами. Эту легенду можно вполне определенно сравнить с греческим мифом о Гере и Леандре 28.

Исходя из всего этого можно предположить, что Кавказ был не только одним из центров мировой цивилизации, но он был также своеобразной «лабораторией» великих открытий в духовной сфере. И на наш взгляд, совершенно прав адыгский ученый, один из крупных специалистов по нартскому эпосу А. М. Гадагатль, когда утверждает, что греческие писатели задолго до нашей эры создали свои произведения по материалам сказаний народов Кавказа и первыми открыли их миру 29. Поэтому не случайно, что многие легенды адыгского (черкесского) народа воспринимаются, как греческие, поскольку греки, которые первые из чужестранцев столкнулись с предками адыгов (черкесов), перенесли эти легенды на язык письма. В это не трудно поверить, если учесть, что в греческой мифологии широко представлена кавказская топонимика, начиная от мифа об аргонавтах, заканчивая мифом о Прометее.

Ученый из Краснодара В.П. Федунов, ссылаясь на одного из крупнейших специалистов по нартам

Источник