огарева 6 что там находилось в ссср
Огарева улица (Газетный переулок)
Улица Огарева является одним из звеньев второго полукольца из улиц и переулков вокруг Кремля и Китай-города. Занимает она всего один квартал между улицей Герцена и улицей Горького. Длина ее — 419 м, средняя ширина — 15,7 м.
Современное свое название улица получила в 1920 г. в память публициста и поэта Н. П. Огарева (1813—1877 гг.).
Прежнее название улицы — Газетный переулок, в начале XIX в. Старогазетный переулок — дано было по печатавшейся здесь в 1789—1811 гг. в университетской типографии (на месте современного Центрального телеграфа) и продававшейся в бывшей при ней книжной лавке газете «Московские ведомости».
Газетный переулок назывался Строгановским — по дому барона Н. Г. Строганова, стоявшему на углу с Тверской улицей, против современного Центрального телеграфа.
В XVII и начале XVIII в. переулок назывался Успенским и Успенским Вражком — по стоявшей в нем церкви Успения на Вражке. Последнее ее здание, построенное в 1857 г., занято сейчас Московским областным историческим архивом.
Самое раннее известие об этой улице дошло до нас от 1531 г.: «Загореся внезапу зелие пушечное на Москве на Успенском враге на Алевизовском дворе». Оно указывает, что в то время здесь находился двор архитектора Алевиза, строителя собора Новодевичьего монастыря и многих церквей в Москве, на котором хранилось «зелие» (порох) для подрывных работ. В XVI в. на Успенском вражке размещали прибывавших в Москву литовских послов.
В то время и много позже улицу пересекал с севера на юг небольшой овраг с ручейком, начинавшийся близ Тверского бульвара и впадавший в реку Неглинную у Кремля. При строительстве университета (1786—1793 гг.) для прохождения этого ручейка под главным входом в здание сделали арку. В конце XIX в. ручеек отвели в Брюсовском переулке в водосточную трубу, выходящую на улицу Герцена. Овраг же уже в начале XIX в. был засыпан.
Газетный переулок, как ближайший к Кремлю и находившийся между большими улицами Герцена и Горького, был в XVII—XIX вв. занят дворами богатых и знатных людей. Здесь владельцами дворов были: в 1716 г.— князья П.А.Голицын, Ю. Ф. Щербатов, Б. И. Гагарин; в середине XVIII в.— фельдмаршал и генерал-прокурор князь Н. Ю. Трубецкой, сенатор князь С. А. Меншиков, сенатор В. Я. Новосильцов, барон Н. Г. Строганов, генерал Ф.В.Наумов и др.; в 1793 г.— граф Н.П.Панин, князь А.М.Голицын, барон A. С. Строганов.
Но с конца XVIII в. и особенно после 1812 г. сюда стали проникать купцы. В 1793 г. домом № 4 владел купец А. Заикин, в 1818 г.— он же, а домом № 5 — купец С. Прохоров.
Двор на месте Центрального телеграфа в 1770 г. был куплен у вдовы князя Н. Ю. Трубецкого казной, и в нем помещена Межевая канцелярия. В 1788 г. последняя была выведена в Кремль, в здание Сената, на ее же место в 1789 г. переведена университетская типография с книжной лавкой, а в 1790 г.— Благородный университетский пансион, в котором учились
B. А. Жуковский, А. С. Грибоедов, М. Ю. Лермонтов, В. Ф. Одоевский, А. И. Тургенев.
Старый двухэтажный дом Трубецкого, стоявший за каменным забором, был перестроен, и по Тверской улице построено новое здание, с двумя круглыми башнями по концам. Большой сад за палатами Трубецкого остался.
В 1830 г. пансион был преобразован в Дворянский институт (гимназию).
В архивах сохранились материалы о застройке некоторых дворов улицы в XVIII в. Например, в 1774 г. капитан Измайловского полка В. Ф. Сухово-Кобылин, в глубине двора которого стояли каменные палаты, а по Успенскому Вражку (переулку) — деревянные строения, поставил между последними еще две деревянные светлицы. Во дворе был большой сад.
Во дворе барона Н. Г. Строганова в 1756 г. тоже стояли в глубине каменные палаты, а западнее их — большое каменное здание, торцом выходившее и в переулок. По переулку, впереди палат, был маленький двор с жилыми и нежилыми деревянными строениями. За палатами был сад.
Западнее церкви Успения в 1758 г. был двор чиновника А. Н. Янькова, два деревянных строения которого выходили торцом в переулок, а в глубине двора был большой сад. Далее лежал двор генеральши Орловой с деревянным забором и деревянными строениями по переулку.
В 1772 г. в доме № 4 находилась «водошная фабрика» иноземца И. И. Дица. Во дворе был большой сад, в котором в том году строилась оранжерея. У сада стояли каменные палаты и деревянные строения. По переулку шел забор с воротами, жилое и нежилое деревянные строения; к последним пристраивалось еще одно деревянное жилое строение.
Церковь Успения, стоявшая в 1774 г. в глубине двора, имела со стороны переулка каменную ограду с воротами. Яньковы на своем дворе строили в этом году, торцом в переулок, деревянный покой (пристройку), а Н. Г. Строганов — деревянные здания, торцом в переулок.
В 1775 г. князь С. А. Ментиков построил посреди своего двора (№ 1) огромные четырехэтажные палаты, фасадом к Большой Никитской, стоящие до настоящего времени. А его сосед, князь А. М. Голицын, имевший посреди двора старые двухэтажные каменные палаты, построил в 1781 г. по переулку деревянное жилое строение; его продолжал каменный забор.
В пожар 1812г. все деревянные строения в переулке сгорели, выгорели и сады, и вновь построенные здания были большей частью каменные.
Дом № 4 купца А. Заикина с 1812 по 1817 г. был занят Московским университетом. На его месте теперь новый дом.
В 1842 г. Дворянский институт из дома на углу Тверской улицы был переведен в дом № 1 по Моховой улице, а освободившийся дом казна продала в следующем, 1843 г., купцу А. Н. Голяшкину, который в том же году перепродал его уездному предводителю дворянства П. А. Базилевскому. В 1880 г. дом принадлежал уже тайному советнику Н. П. Шаблыкину.
В доме были устроены магазины. Около 1910 г. дом был сломан, и на его месте начали строить большое здание, но успели вывести только фундамент и часть подвального этажа. В таком виде здание стояло около 20 лет. В 1927 г. на этом месте инженером И. И. Рербергом было построено нынешнее здание Центрального телеграфа.
В соседнем доме, князя Шаховского, долгое время перед Октябрьской революцией находилась дешевая вегетарианская столовая, где обычно обедали студенты. В других домах были недорогие меблированные комнаты, магазины, кустарные мастерские и т. п. Больше всего было фортепианных мастерских, продававших рояли и пианино и отдававших их напрокат.
В 1920—1930-х годах дома №№ 3 и 4 были заменены новыми, выходящими на улицу зданиями в 4—6 этажей. В настоящее время по четной стороне переулка построено большое административное здание (архитектор И. И. Ловейко). Старые дома по переулку перед ним уже снесены.
Огарева, 6
Так получилось, что на заре своей журналистской карьеры я имел возможность близко наблюдать министра и его окружение.
— Через три часа вы отправляетесь в командировку на Дальний Восток вместе с главной «держимордой» Советского Союза.
Я впервые присутствовал в кабинете главного редактора и ужасно робел. Я решил, что он меня с кем-нибудь перепутал.
— Но, Борис Дмитриевич, какое отношение я имею к МВД?
Главный сурово обернулся к своим заместителям:
— Тогда через три часа быть во «Внуково». Сначала летите в Хабаровск, а дальше вам все объяснят.
Поехали… Хабаровск, Владивосток, Сахалин, Камчатка, Магадан, Якутия, Иркутск, Чита, Улан-Удэ… Первые лица всех этих дальних регионов, зная о высоких связях министра, не отходили от него ни на шаг. Я впервые так близко наблюдал жизнь высшей советской и партийной номенклатуры, впервые увидел эти дальние края, впервые столкнулся с нашей системой наказания преступников.
Продолжалось это приключение почти месяц. Тюрьмы и лагеря. Долгие беседы с министром во время перелетов. Утомительные застолья с обязательными тостами в адрес «мудрой коммунистической партии и ее генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева».
И вот мы возвращаемся в Москву. В салоне уже совсем узкий круг: министр, его сын Игорь (тогда студент МГИМО, а затем завотделом соцстран ЦК ВЛКСМ), адъютант Валя Черкасов и я. Николай Анисимович, расслабленный, довольный, оторвавшись от шахматной партии, обращается ко мне уже почти, как к родному:
— А ты чего такой грустный, Володя?
Короче, рассказал министру о своей проблеме, а он в ответ только глазом повел в сторону адъютанта. Подполковник Черкасов мне потом попенял: «Ты чего же раньше молчал, чудак? Считай, что твоя проблема уже решена». Так и было. Едва приземлившись в Москве, я узнал, что есть решение Компетентной Инстанции отныне считать меня полноправным жителем столицы СССР.
Молодому читателю этого не понять. В те времена московскую прописку люди годами выгрызали, а сколько унижений на этом пути терпели. Мне же она досталась почти даром. Получив штамп в паспорте, я на законных основаниях поселился в общежитии ЦК комсомола в Останкино, где и просуществовал благополучно вплоть до женитьбы.
Какое-то время нас в той поездке сопровождал начальник оргинспекторского управления МВД Сергей Михайлович Крылов. Министр совсем недавно переманил его на улицу Огарева с Лубянки, то есть из КГБ, где Крылов считался перспективным аналитиком. Министр искренне хотел реформировать густо поросшее мхом милицейское ведомство, поэтому активно формировал новую команду из энергичных и креативных людей.
Щелоков в этом смысле проявлял широту, не отказывал «от дома» даже тем, кто проявлял очевидную нелояльность к советской власти, например, к чете Растроповичей. Кстати, гимн министерств по его просьбе написал Шостакович.
Однако уже тогда, в самом начале 70-х, на горизонте появилась еще одна ключевая фигура моего повествования. В ресторане Дома архитекторов молодой и никому неведомый подполковник МВД Юрий Чурбанов, служивший по тюремному ведомству, познакомился с дочерью генсека Галиной. И этот, вроде бы, незначительный эпизод вскоре самым решительным образом сказался на судьбе всех героев этой саги.
Следующим персонажем в моей эмвэдэшной обойме стал начальник дежурной части министерства (сердце крыловского штаба) полковник Постников. Начинал он свою службу в личной охране Сталина, хотя вспоминать об этом не любил, а если вспоминал, то с большим пиитетом к вождю. Когда Крылов нас познакомил, полковник Постников уже был убежденным сторонником компьютеризации, и с увлечением юного пионера демонстрировал мне все новые и новые технические чудеса, которыми обрастала дежурная часть.
Не зря, выходит, создавалась эта дежурная часть.
Но за те 14 минут, что мы мчались из центра до Внуково, я уже успел кое-что уяснить. Час назад в небе был захвачен самолет Як-40 с пассажирами. На борту пролилась кровь: бортмеханик, пытаясь оказать сопротивление, был ранен выстрелом в живот, пассажира ударили ножом.
Встал вопрос, как незаметно пробраться к стоящему на открытом пространстве самолету? И как проникнуть в салон? Это сейчас на проникновение в каждый тип воздушного судна у спецслужб существуют самые детальные планы, а сорок лет назад ничего подобного и в помине не было. Муровцы попросили внуковских начальников срочно мобилизовать всех пилотов, кто имел дело с Як-сороковыми. Из опроса летчиков кое-что прояснилось. Например, такая важная деталь: скрытно подойти к самолету можно с хвоста. Так и пошли.
Полковник Постников мне потом рассказывал:
— Мы долгое время были в неведении: что дальше делать? Отдать им деньги и отпустить на все четыре стороны? Штурмовать? Последнее слово было за министром. Мне сообщили, что он едет во «Внуково-2», где ждали Живкова. Я перехватил машину Щелокова на ближнем перекрестке, доложил ему обстановку, дал солдата с рацией для оперативной связи. Потом, когда церемония встречи в правительственном терминале закончилась, министр присоединился к нам и приказал идти на захват.
Через полгода в Кремле Александру Попрядухину вручили золотую звезду Героя. Указ о награждении был закрытым. Саша стал первым Героем в милиции за все послевоенное время, но никто не должен был знать о его подвиге.
Статья называлась «Рикошетом от сердца», ее потом много раз перепечатывали во всяких сборниках.
Работая над этими заметками, я еще раз перечитал книгу Ю. Чурбанова «Мой тесть Леонид Брежнев», которая была написана в Нижнетагильской колонии. Там на 40-й стр. автор честно признает, что генсек, направляя своего зятя служить на улицу Огарева, наказал ему быть «оком государевым», то есть фактически сразу наделил родственника огромными полномочиями. И опытный аппаратчик Щелоков, оставаясь министром, хорошо понимал, кто отныне хозяин в лавке.
Кстати, и реформаторский пыл его к тому времени постепенно угас. Зато стали сжигать иные страсти, например, желание пожить на широкую ногу. Как бы впоследствии ни отмывали министра его сторонники, но против фактов не попрешь: любил Николай Анисимович всякие подношения, дорогие картины, иномарки, антиквариат. Что, собственно, аскет Андропов потом ему и не простил. Я еще в той нашей совместной поездке по Дальнему Востоку обратил на это внимание: как щедро местные начальники одаривали министра ружьями, шубами, бочонками с медом и как охотно принимал он эти знаки внимания.
В начале 79-го очередная комиссия, направленная в академию МВД Чурбановым для проверки деятельности Крылова, накопала ряд мелких нарушений, которых, однако, было достаточно, чтобы замминистра вызвал начальника академии «на ковер» и в свойственной ему жесткой манере посоветовал написать заявление «об увольнении по собственному желанию». Вернувшись к себе в кабинет, Сергей Михайлович наговорил на диктофон прощальное письмо («идеалы преданы, выхода нет») и поднес к виску пистолет…
Уже в эпоху Горбачева судьба достала и Юрия Михайловича Чурбанова: сначала его перевели на ничтожную должность в управление внутренних войск, затем отправили на пенсию, а вскоре ушлые следователи Гдлян и Иванов, делавшие карьеру на «застойных» разоблачениях, споро слепили дело, по которому он был осужден на двенадцать лет. Правда, отсидел Чурбанов четыре и был освобожден по амнистии.
Галина Брежнева, от которой в горбачевские времена, как по команде, отвернулись почти все вчерашние друзья, быстро спилась и закончила свои дни в психушке. Ее дочку Вику внезапно разлюбили все мужья, а внучка Галя тоже оказалась в психушке (недавно ее трагическую историю смаковал в своей телепередаче Малахов).
Полковник Постников был направлен для дальнейшего прохождения службы на БАМ, затем, вернувшись, работал в системе исправительных учреждений. Недавно скончался.
Герой Советского Союза Саша Попрядухин долгое время возглавлял кафедру физподготовки в той самой академии МВД, а когда настали рыночные времена, служил в охране у одного бизнесмена. «Кофе в постель ему подавал». Мы дружим до сих пор.
За все рано или поздно надо платить. За брак по расчету. За абсолютную власть. За интриги при дворе. За предательства. За то, что ради карьеры поступаешься честью. За все. И исключений не бывает.
Хотя тут надо обязательно заметить следующее: на фоне сегодняшних безобразий те выглядят детскими шалостями. Однако и расплата будет соответствующей.
Газетный переулок
Современный Газетный переулок может похвастаться и довольно сохранной исторической застройкой, и качественным современным благоустройством: его тротуары выложены гранитной плиткой, на них установлены красивые фонари под старину, высажены деревья и обустроены места для отдыха прохожих со скамейками.
Архитектурный ансамбль переулка включает здания разных эпох, однако, выглядит на удивление целостным. Наиболее примечательны среди них храм Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке, дворец (городская усадьба) князя Сергея Меншикова, дом и флигель усадьбы Яньковых; вдоль улицы построено несколько доходных и жилых домов, в том числе советских, и административное здание МВД СССР. Кроме того, в переулок выходит один из боковых фасадов грандиозного здания Центрального телеграфа на Тверской улице.
История Газетного переулка
Название Газетного переулка уходит корнями в 18 век, когда здесь располагалась типография Московского университета, в которой печаталась газета «Московские ведомости», долгое время остававшаяся единственным периодическим изданием Москвы. В прошлом он также был известен как Успенский (по церкви) и Строгановский (по фамилии самого видного домовладельца), но в 20-х годах 19 века за ним уже прочно закрепилось название Газетный.
В 17-19 веках переулок был популярен у московской знати, здесь существовали дворы и усадьбы Меншиковых, Строгановых, Яньковых, Одоевских, Голицыных, Трубецких и ряда других знатных фамилий. После Отечественной войны и пожара 1812 года деревянная застройка улицы и сады были уничтожены, и часть дворов скупили купцы, позже на них появились доходные дома. На углу с Тверской (на нечётной стороне переулка) с 18 века стоял дворец барона Николая Строганова, считавшийся одним из наиболее выдающихся зданий в Москве той поры, но в 1930-х годах он был снесён при расширении улицы, и на его месте построили монументальный жилой дом.
В 2016 году переулок благоустроили по городской программе «Моя улица»: в ходе благоустройства были реконструированы тротуары, установлены новые скамейки и фонари в историческом стиле.
Газетный переулок находится частично в Тверском и Пресненском районах Москвы. Добраться до него можно пешком от станции метро «Охотный Ряд» Сокольнической линии.
Газетный переулок (Москва)
| Газетный переулок Москва | |
 Газетный переулок со стороны Б. Никитской | |
| Общая информация Москва Россия | |
|---|---|
| Страна | |
«Огарёва, 6» — советский остросюжетный детективный художественный фильм, снятый в 1980 году по мотивам одноимённой повести Юлиана Семёнова режиссёром Борисом Григорьевым. Продолжение известного детектива «Петровка, 38».
Содержание
Сюжет
В Ленинграде совершено убийство с целью ограбления кавказца, приехавшего в большой город, чтобы приобрести автомобиль. Причина смерти — передозировка сильнодействующего снотворного.
В Сухуми некто пытается изнасиловать молодую актрису и, убегая, случайно оставляет в её номере несколько огранённых драгоценных камней, на которых обнаружены следы снотворного, которым был отравлен погибший покупатель автомобиля. Неизвестный крутился возле съёмочной группы и на негативе осталось его изображение, кроме того костюмерша называет мастеров, где он мог пошить свой костюм. Милиция арестовывает аспиранта Кажаева, обвиняя его в попытке изнасилования. Костенко сдаёт его пиджак на экспертизу, которая обнаруживает следы того же снотворного. Камни огранены на Пригорской фабрике.
Директор Пригорской фабрики Пименов встречается в кафе с сотрудником Госплана Проскуряковым, заявляет ему, что Налбандов, перевозя партию камней, попался с фальшивым паспортом. Пименов требует, чтобы Проскуряков, используя свой вес, повлиял на расследование. Проскуряков умирает от инфаркта прямо в кафе. Костенко вызывает Пименова на допрос, заявляя, что камни пропали на его фабрике. По просьбе Костенко эксперт ОБХСС устанавливает, что мощности новых станков фабрики используются далеко не в полную силу, кроме того покойный Проскуряков неоднократно выделял новейшее оборудование именно Пригорской фабрике.
Полковнику Сухишвили удаётся разговорить инструктора альпинистского лагеря Морадзе, пострадавшего в прошлом от действий милиции. Альпинистам удаётся найти чемодан с драгоценными камнями и крупной суммой денег, соответствующей сумме, которую похитил преступник у отравленных им жертв.
Пименов, используя дополнительные производственные мощности, организовал нелегальное производство драгоценных камней. Начальник ОТК фабрики Налбандов, будучи курьером по доставке драгоценных камней в Москву, едва не стал жертвой отравителя Кажаева, но коньяк ослабил действие яда. Кажаев, убегая, оставил камни в номере актрисы. Пименов уговорил Налбандова для отвода глаз совершить кражу на заводе, а сам приказал усилить бдительность. Налбандов был тяжело ранен пулей охранника, но успел рассказать оперативникам о Пименове и Кажаеве. Милиция находит шалаш Пименова, в котором тот укрывал Налбандова. Заведующая буфетом аэропорта узнаёт на фотографии Пименова, покупавшего кур и водку для предстоящей трапезы с Налбандовым. Пименов скрывается. Его сообщник, который реализовывал камни в Москве, говорит, что у Пименова есть дача где-то в Подмосковье.
Костенко выводит на чистую воду Кажаева, а полковник Садчиков, возвращаясь из пригорода, случайно встречает на станции электрички Пименова. Пименов сталкивает Садчикова под поезд и улетает на самолёте в Сибирь, однако Костенко разгадывает его план, и преступника арестовывают прямо на взлётной полосе…