обсервация что это в москве

Для пациентов с COVID-19 в городе работают пять обсерваторов и 26 КТ-центров

В Москве к работе с COVID-19 возвращаются пять КТ-центров, созданных на базе поликлиник, и два обсервационных пространства на базе социальных учреждений, сообщила Анастасия Ракова, заместитель Мэра Москвы по вопросам социального развития.

Теперь в столице работают пять обсерваторов. Они предназначены для приема пациентов с легкой формой заболевания, которые в силу разных причин не могут лечиться дома. Количество КТ-центров в столице составило 26.

«Ситуация на сегодняшний день весьма напряженная. На прошлой неделе мы зафиксировали пик заболеваемости, чуть менее 49 тысяч вновь выявленных заболевших, что равно концу декабря прошлого года, когда вторая волна эпидемии развивалась уже четыре месяца. Рост заболеваемости продолжается. С таким устойчивым ростом мы ранее не сталкивались. Но за 20 месяцев пандемии мы сформировали достаточно гибкую и мощную медицинскую антиковидную систему, которая адаптируется под разные варианты развития событий. В городе созданы достаточные коечные мощности. 77 процентов от занятых пациентами с коронавирусом коек — это фонд, который ранее никогда не был задействован под плановую медицинскую помощь», — рассказала заммэра.

По ее словам, это позволяет не отвлекать базовые многопрофильные стационары от оказания плановой и экстренной медицинской помощи.

В Москве продолжают работать резервные госпитали в ледовом дворце «Крылатское», конгрессно-выставочном центре «Сокольники», автомобильном торговом центре «Москва», на ВДНХ и в Коммунарке.

КТ-центры

В КТ-центрах пациенты с подозрением на COVID-19 могут пройти дополнительные обследования: сделать электрокардиограмму, сдать общий анализ крови и мазки на COVID-19. Такой подход дает возможность не только диагностировать наличие пневмонии, но и определить ее характер.

После проведения обследований врачи ставят диагноз и, исходя из клинической картины, принимают решение о госпитализации пациентов либо определяют тактику лечения дома. На компьютерную томографию пациентов направляет врач поликлиники или телемедицинского центра Департамента здравоохранения Москвы либо доставляет прибывшая к пациенту бригада скорой помощи.

Обсервационные пространства

Для пациентов с легкой формой COVID-19 в городе работает пять обсерваторов — на базе Московского городского центра реабилитации на Крылатских Холмах, санатория имени Артема Сергеева, центра поддержки семьи и детства «Красносельский», центра реабилитации инвалидов «Царицыно» и Социально-реабилитационного центра ветеранов войн и Вооруженных сил. Здесь смогут разместиться около 500 взрослых и 100 детей.

Для пациентов подготовлены все условия. Предусмотрено многоразовое питание, шкафчики для хранения личных вещей, организован досуг. С детьми работают педагоги, старшему поколению помогают настроить видеосвязь для общения с родственниками. Все услуги предоставляются бесплатно.

В обсервационных пространствах наблюдают за выздоровлением пациентов, состоянием их здоровья, измеряют уровень насыщения крови кислородом, давление и температуру. Персонал регулярно проводит дезинфекцию помещений.

Источник

В столице откроются еще два обсерватора для пациентов с легким течением COVID-19

Из-за роста количества заболеваний коронавирусом в столице открываются новые обсерваторы. Они предназначены для пациентов с легким течением COVID-19, которые по разным причинам не могут самоизолироваться дома. Об этом рассказала Анастасия Ракова, заместитель Мэра Москвы по вопросам социального развития.

«В Москве на фоне осложнения эпидемиологической обстановки снова растет потребность в обсервационных центрах. У нас продолжали работать два обсерватора на базе филиала Московского городского центра реабилитации в Крылатских холмах и санатория имени Артема Сергеева. Мы уже открыли еще одно обсервационное пространство — на базе Комплексного реабилитационно-образовательного центра. Еще два учреждения возвращаются к работе 20 и 25 июня. Таким образом, в городе будут работать пять обсерваторов. В них смогут разместиться около 600 взрослых и почти 50 детей. Каждому гостю мы обеспечим должное внимание. За все время работы обсерваторы приняли уже около 13 тысяч человек. Их открытие позволит замедлить широкое распространение вируса и помочь взрослым и детям переболеть в комфортных условиях под наблюдением специалистов», — отметила заммэра.

С 20 июня свою работу возобновит обсерватор в реабилитационном центре для инвалидов «Царицыно». 25 июня откроется еще один обсерватор — в Социально-реабилитационном центре ветеранов войн и вооруженных сил на Олимпийском проспекте. Они будут работать только для взрослых. С 17 июня функционирует обсервационное пространство на базе Комплексного реабилитационно-образовательного центра для взрослых и детей.

Для пациентов подготовлены все условия. Предусмотрено многоразовое питание, шкафчики для хранения личных вещей, организован досуг. Все услуги предоставляются бесплатно.

В обсервационных пространствах медицинские сотрудники районных поликлиник наблюдают за выздоровлением пациентов, состоянием их здоровья, измеряют уровень насыщения крови кислородом, давление и температуру. Также персонал несколько раз в день проводит дезинфекцию помещений: обрабатывает специальным раствором полы и поверхности, которых могут касаться пациенты.

Источник

Евгений Стружак: «Обсервационные пространства с февраля приняли порядка 10 тысяч гостей»

29 декабря 2020 года

С февраля этого года, когда только возникла угроза проникновения в столицу новой коронавирусной инфекции, Москва сразу начала предпринимать меры. На базе учреждений Департамента труда и социальной защиты были открыты первые обсервационные пространства. Весной всего функционировало 15 обсервационных пространств. Как обсервационные центры продолжают работать сегодня, в интервью рассказал министр Правительства Москвы, руководитель Департамента труда и соцзащиты Евгений Стружак.

— Евгений Петрович, зачем в принципе нужны были обсервационные центры?

— Вообще обсерваторы, по словам эпидемиологов, нужны для того, чтобы человек, который контактировал или мог потенциально контактировать с зараженным коронавирусом, не стал источником распространения инфекции.

По поручению заместителя Мэра Москвы по вопросам социального развития и председателя городского Штаба по мероприятиям по предупреждению завоза и распространения коронавируса Анастасии Раковой, в начале февраля на базе реабилитационного центра «Царицыно» был создан первый московский обсерватор.

Тогда обсервационные центры нужны были для жителей без симптомов коронавирусной инфекции, которые либо вернулись из стран, где были зафиксированы вспышки заболевания, и у них не истек инкубационный период, либо непосредственно контактировали с заболевшими COVID-19. Также в обсервационные пространства привозили москвичей, проходивших наблюдение на дому, но не соблюдавших предписание о самоизоляции. Не было необходимости размещать их в больницах, но все же им нужно было соблюдать карантин для безопасности окружающих. Большинство москвичей были на карантине дома, относились к этому ответственно.

— Было важно изолировать всех «контактных»?

— Главная цель — исключить вероятность распространения инфекции и снизить нагрузку на систему здравоохранения: чтобы больницы не заполнились теми, кто болел в легкой форме или бессимптомно. Мы работали слаженно совместно: Департамент здравоохранения, Управление Роспотребнадзора по городу Москве и Департамент труда и соцзащиты населения.

— И все же число заболевших росло, и аудитория обсервационных пространств стала шире.

— Да, в апреле учреждения начали принимать COVID-положительных граждан с легким течением болезни.

Сейчас в обсервационных пространствах размещаются как COVID-положительные граждане с легким, так и бессимптомным течением болезни, у которых нет возможности самоизолироваться дома и кому не нужна госпитализация.

Кроме того, внутри системы Департамента труда и соцзащиты мы открыли отдельный обсерватор для людей с ограниченными возможностями здоровья, в том числе детей с инвалидностью, чьих родителей госпитализировали с коронавирусом.

С февраля обсервационные центры Москвы приняли порядка 10 тысяч гостей. В пик эпидемии в день поступало около 100 человек.

— Сколько потребовалось времени, чтобы перепрофилировать реабилитационные центры под обсерваторы?

— За 2-3 недели учреждения провели колоссальную работу. Обсервационные пространства были сделаны с учетом всех санитарно-эпидемиологических норм Роспотребнадзора: помещения разделили на «красную» и «зеленую» зоны, сотрудники освоили все новые нормы дезинфекции, утилизации отходов, обучили персонал. Все указания Роспотребнадзора строго соблюдаются. Помимо безопасности, мы постарались сделать все возможное, чтобы пребывание людей было максимально комфортным.

— Где размещались 15 обсервационных пространств весной и где размещаются сейчас?

— На базе реабилитационных центров, пансионатов и санаториев. Это учреждения Департамента — реабилитационные центры «Царицыно», «Красная Пахра», «Бутово», НПЦМСР им. Л.И. Швецовой, Научно-практический реабилитационный центр, Реабилитационный центр «Крылатские холмы», Комплексный реабилитационно-образовательный центр. А также Центр восстановительной медицины и реабилитации «Березовая роща» МВД РФ, и Реабилитационный центр для ветеранов войн и ВС, Санаторий «Можайский» Минобороны РФ, Санаторий им. Артема Сергеева, Наркологическая больница № 17 «Варшавка», Санаторий «Марфинский» Минобороны РФ, База отдыха «Боровое» Минобороны РФ, ЦССВ «Сколковский».

Пользуясь случаем, хочу выразить огромную благодарность коллегам из Министерства обороны, Министерства внутренних дел Российской Федерации, Управление делами Мэра и Правительства Москвы за самоотдачу и помощь в защите жителей Москвы от этого вируса.

С конца июня часть учреждений, переделанных под обсервацию, вернулась к привычному режиму работы: во всех помещениях проведены дезинфекция и генеральная уборка.

Сейчас гостей принимают 6 обсервационных центров, среди которых Санаторий им. Артема Сергеева, Научно-практический реабилитационный центр, Центр реабилитации инвалидов «Царицыно», Социально-реабилитационный центр ветеранов войн и Вооруженных Сил и другие. Остальные учреждения вернулись к прежнему режиму работы.

— Как проходит дезинфекция и утилизация мусора в обсервационных пространствах?

— Дезинфицирующая уборка всех помещений проходит постоянно с использованием специальных дезинфицирующих средств. Когда гости покидают обсервационный центр, приезжает специальная дезинфицирующая станция и проводит полную обработку комнаты.

Вообще обсервационные центры работают строго по рекомендациям Роспотребнадзора. Используется только одноразовая посуда, которая после приема пищи складывается в специальные пакеты, и персонал относит их в зону, где они хранятся с соблюдением мер биологической безопасности. Специальная машина забирает мусор и уничтожает.

— Сколько человек работает в обсервационных пространствах, и кто они?

— В обсервации работают действующие сотрудники учреждений — логопеды, психологи, реабилитологи, технический персонал. Всего около 750 человек. Все они добровольно согласились работать в «красной зоне», помогать делать пребывание людей на карантине максимально комфортным. Сотрудники прошли специальное обучение для работы в обсерваторах.

— Что входит в обязанности сотрудников?

— Постоянный контроль за физическим состоянием и самочувствием гостей: измерение температуры, уровня сатурации, давления. Если температура тела поднимется выше 37,5 градусов, сатурация ниже нормы и человек жалуется на плохое самочувствие, то его переводят в стационар.

Также в обязанности сотрудников входит раздача питания, доставка посылок, помощь в организации досуга. Сотрудники выполняют и дополнительные просьбы гостей обсервационных пространств: принести что-то, помочь, подсказать, успокоить. В штатах обсервационных центров есть психологи, социальные педагоги. Гости не остаются один на один со своими проблемами и страхами: в обсервационных центрах сотрудники заботятся обо всех, применяя к каждому индивидуальный подход.

— Какой график работы у сотрудников обсервационных пространств?

— Центры работают круглосуточно 7 дней в неделю. Сотрудники — посменно. Одна смена в «красной» зоне длится 12 часов. Во время обеденного перерыва сотрудники выходят в «чистую» зону. Там они снимают защитный костюм, могут помыться, сменить одежду. В обсервационных пространствах есть «зона отдыха» для сотрудников − комната, где можно пообедать, отдохнуть, пообщаться с родными по телефону.

— В каких условиях проживают гости?

— Везде условия похожие, но все же обсервационные пространства отличаются. Чаще всего гости живут в боксированных блоках по несколько человек. На каждый блок — свой санузел и душевая.

В комнатах есть телевизор, шкафы для личных вещей, высокоскоростной Интернет. Покидать комнату гостям нельзя. Если человеку нужна помощь, то он в своей комнате нажимает на специальную кнопку, и к нему приходит сотрудник.

В обсервационном пространстве на базе ЦРИ «Царицыно», где чаще всего проходят самоизоляцию семьи с детьми, двух— и трехместные палаты, каждая с отдельным санузлом. Семья живет обособленно: к ним никого не подселяют, а родителей и детей не разделяют.

Когда гость приезжает, ему, при необходимости, выдают комплект сменной одежды (футболка, штаны, тапочки), а его вещи сотрудники забирают для стерилизации и стирки, после чего возвращают. Также выдаются полотенце и постельное белье, и если нужно — зубная щетка и паста, гель для душа.

— А чем кормят гостей? Может, можно пиццу заказать?

— Для гостей организовано многоразовое горячее питание. В обсервационных центрах еду только разогревают и развозят по палатам. Питание хоть и диетическое, но рацион всегда разнообразный, с учетом самочувствия гостей. Они, кстати, отмечают, что блюда всегда вкусные и полезные. Всегда доступны вода, чай, кофе и печенье. А вот заказывать блюда с курьером в обсервационные пространства нельзя: во избежание отравлений.

— Родственники или друзья могут что-то передать гостю обсерватора?

— Конечно. С начала октября сотрудники обсервационных пространств передали уже около 2000 посылок. Игрушки, сладости, фрукты, забытые вещи и предметы первой необходимости — все это можно передать через родственников или друзей. Нельзя передавать алкоголь, электронагревательные приборы, спички, зажигалки, сигареты, колюще-режущие предметы, скоропортящиеся продукты.

Кого-то коронавирус застиг прямо накануне дня рождения, и некоторым гостям пришлось отметить праздник прямо в комнате обсервационного центра. За осень в обсервационных пространствах отметили уже более 50 дней рождения. Сотрудники делают все возможное, чтобы день именинника был наполнен поздравлениями и маленькими сюрпризами. Так, гостье обсервационного пространства на Абрамцевской друзья и родственники передали воздушные шарики, любимые угощения и открытки с теплыми пожеланиями. Сотрудники центра вручили все подарки имениннице и добавили к ним свои поздравления, а также добрые и вдохновляющие рисунки детей из семейных центров.

— Как гости проводят время — все же две недели в одной комнате может быть непросто?

— Смотрят фильмы, телепередачи, читают, серфят в интернете, слушают музыку, общаются. Кто-то продолжает учиться или работать в дистанционном режиме. Правда, при выписке компьютер нужно обязательно дезинфицировать.

Также в обсервационных центрах есть настольные игры, кроссворды. Многие организуются в команды и проводят турниры по шахматам и шашкам. Особой популярностью пользуется игра «эрудит».

Под присмотром специалистов гости занимаются физической активностью: йогой, дыхательной гимнастикой, цигун. Спортивные занятия помогают расслабиться, снять нервное напряжение, улучшают настроение и способствуют выздоровлению.

Скучать ни у кого нет времени. Например, в центре «Царицыно», где размещаются и семьи, и дети с инвалидностью, родителей которых госпитализировали с коронавирусом, каждый находит себе творческие занятия. В центре есть краски, карандаши, фломастеры, альбомы, раскраски, детские книжки, и ребята реализовывают свой творческий потенциал. Они много рисуют, лепят из пластилина, делают фигурки в технике оригами и многое другое. С начала октября смастерили уже более 700 поделок!

— Сколько времени гость проживает в обсерваторе?

— Минимум 14 дней, пока не придет отрицательный мазок на коронавирус. Недавно одна гостья, кстати, выписалась из обсервационного пространства прямо в свой день рождения: здоровье — самый ценный подарок.

Пресс-служба Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы

Источник

«Первое – у меня забрали паспорт». Как житель Москвы с диагнозом «COVID-19» две недели провел в обсерваторе для нарушителей самоизоляции

Медицинский центр в Царицыне, который до пандемии занимался реабилитацией людей с инвалидностью, теперь – карантинный обсерватор. Сюда привозят тех, кто нарушал правила самоизоляции, в том числе людей с подтвержденным COVID-19. Об этом официально заявляла заммэра Москвы Анастасия Ракова.

Марат Максутов провел здесь 16 дней, снимая свою принудительную изоляцию на камеру мобильного. Один из тестов Марата на коронавирус был положительным, но в больницу его не увезли. Марат уверен, что он ничего не нарушал и строго следовал рекомендациям врачей, – но почему-то все же оказался в обсерваторе без паспорта и без ответов на вопросы о диагнозе и лечении. Он рассказал корреспонденту Настоящего Времени, как это было.

Материал обновлен 27 апреля 2020 года после получения ответа Департамента труда и соцзащиты Москвы на официальный запрос Настоящего Времени.

Куда отправляют москвичей, нарушающих правила необъявленного карантина

No media source currently available

«У вашего мужа подтверждена коронавирусная инфекция». «Скорая» и поликлиника

– Как долго вы пробыли в больнице? Расскажите, как вы туда попали? Как проходила госпитализация?

– Я приехал после работы домой в час ночи 30 марта. У меня поднялась небольшая температура – 37,5. Я вызвал «скорую», в первый раз «скорая» отказалась приехать. Сказали, якобы у меня нет никаких симптомов. Перед этим задали вопрос, был ли я за границей либо контактировал ли с кем-то – потому что я работаю в такой сфере, в «М.Видео». Я не помню, чтобы контактировал с каким-то иностранцем. В основном все люди обычные, из России, я имею в виду.

Второй раз, когда вызвали «скорую», уже время было ближе к пяти [утра]. У меня поднялась температура где-то 38,3–38,5. Они приехали, померили температуру сначала электронным термометром, потом градусником. Взяли у меня мазок и сказали три дня ожидать дома, никуда не выходить, что мне позвонят и сообщат. Они посмотрели мне горло, послушали, сказали: все хорошо у тебя, нет никаких опасных симптомов. Написали, какие лекарства можно пить. После этого у меня жена сходила, принесла лекарства. При этом я все время находился с ней, контактировал и с женой, и с другом.

Прошло три дня, было 1 апреля, я себя чувствовал уже прекрасно: никакой температуры, ничего не было. Второго апреля поехал в поликлинику узнать результаты анализов – был ли у меня подтвержденный вирус. И мне нужна была еще справка, которую нужно было предоставить на работу. Приехал в свою больницу №12 на такси – в маске, перчатках, как положено. Померили мне температуру – все прекрасно. Зашел к дежурному терапевту. И насколько я помню, она мне сказала: «Да, у вас был выезд, у вас все хорошо». Я говорю: «В смысле все хорошо?» «У вас, – говорит, – отрицательный анализ». Не знаю, откуда она взяла эту информацию. Я спросил, можно ли мне выдать справку. Она говорит: «Мы не выдаем справку, потому что у вас выезд был из другой поликлиники. Из какой – вам нужно уже уточнять эту информацию». Подошел на стойку информации, мне [посоветовали] обратиться сразу к главврачу. Подошел к главврачу, она начала пробивать и узнала, откуда был выезд. Это была другая поликлиника, №218 по моему району. Она говорит: «Вам нужно ехать туда и обращаться. Вам нужна справка».

Я только одного не понял: почему, когда у меня брали мазок, мне не выдали вообще никакого документа? Только записали и уехали. Не дали никакого предписания, когда брали мазок, что мне нельзя выходить. Просто сказали: три дня сидеть дома. Если бы я нарушил самоизоляцию, мне был бы какой-нибудь штраф в любом случае. Когда со мной лежал мужчина в реабилитационном центре, у него был штраф, плюс он нарушил самоизоляцию. Из-за этого его закрыли. У меня этого не было – я ничего по факту не нарушал.

Мне дали номер телефона этой больницы №218. Я звонил в течение дня 2 апреля, не дозвонился. Позвонил ближе к девяти вечера, мне сказали, что информационная стойка работает якобы до восьми вечера – звоните завтра с 10:00 до 20:00. На следующий день я никуда не поехал, ничего не делал, остался дома.

Четвертого апреля уже собрался, позавтракал. Звонят моей жене, говорят: «У вашего мужа подтверждена коронавирусная инфекция». У меня паника, у нее паника, у друга паника – мы все испугались. Потому что это было тогда, когда только-только говорили, что люди умирают от этого вируса. Я испугался, во-первых, не за себя, а потому, что у меня жена в положении. Это было очень страшно. Они говорят: «Пускай остается дома, за ним выезжает бригада скорой помощи».

Когда приехала бригада скорой помощи, мне никакого документа на результат не предоставили. Они просто сказали: «Максутов – вы?» Я сказал: «Да». Врач скорой помощи сел вот сюда и начал оформлять сразу же меня, жену начал оформлять, друга начал оформлять. И он мне задал вопрос: «Вы будете две недели дома оставаться?» Я говорю: «В принципе я могу. А жене ничего не будет угрожать с другом? Жена беременная». И он сразу, как я сказал эту фразу, сказал: «Ой, ни фига себе. У вас жена беременная? Вас нужно в срочном порядке госпитализировать». Я такой: «Ну если надо – надо». После этого он часа два оформлял документы, взял мазок у жены, у друга. У меня ничего он не брал 4 апреля. Мы с ним сели в «скорую» и поехали в обсерватор – это правильно называется Центр реабилитации ДЦП Царицыно.

– Мы приехали туда. Когда заходили, я заметил, что выходило трое мужчин в форме – какие-то рабочие, я так понимаю. Они переоборудовали стационар под инфекционную больницу. И они были без масок и перчаток. Я не понял, но [мне объяснили] что здесь больные в легкой форме. И пока мы ехали в «скорой», я спрашивал у врача про этот вирус. Он сказал, что якобы старшее поколение его переносит сложнее. Я спросил, а как у меня? «Ну у тебя, видимо, легкая форма. Радуйся, все хорошо».

«Только когда запахло жареным, начали выдавать одноразовые костюмы». Рассказ медбрата Люберецкой больницы, где 60 врачей больны COVID-19

«Нам объяснили, что там нет никаких лекарств». Как прошли две недели

– Самое интересное, что, пока я там лежал, мне никто не предоставил результаты первого мазка. Это больше всего меня пугало. Дальше я начал узнавать фамилии врачей. Мне санитарка сказала, что здесь два хороших инфекциониста работают. Я говорю: «А можно хоть узнать, кто наблюдает за нами?» Она говорит: «Да, сейчас узнаю». Сказала, что на стенде их фамилии, имена и отчества написаны. В итоге приходит и говорит, что там только номер телефона. Сказала, что позвонит, узнает и скажет, кто нас здесь лечит. Она ушла, но так и не пришла, ничего не сказала. И каждый раз приходил санитар, каждый раз говорил то одно, то другое. Каждый раз у всех были разные мотивы. Из врачей никто ничего не говорит, я не знаю фамилии, не знаю, кто меня лечит, не знаю, где что происходит.

Тут у нас был случай – парню стало плохо, у него с сердцем что-то. И мы видели, как его увозили оттуда. Нам объяснили, что [в обсерваторе] нет никаких лекарств, нет никаких аппаратов, КТ, МРТ, рентгенов. Там вообще ничего нет. Санитарка мне так сказала, что за нами будет только наблюдение. Я так и заметил, что в течение всего этого времени мне только измеряли температуру, кормили. Санитары хорошо ко мне относились. Бывало, что я повышал голос, мне нужны были ответы. Но не спорю, я виноват. Во-первых, страшно, у меня уже были такие мысли, что меня сейчас на органы разберут. Никто ничего не говорил, не было никакой информации. Нам и санитары говорили, что это какой-то беспредел.

Еще были такие случаи, что молодежь привозили туда. Видно, мужчина среднего возраста, 35 лет. Мест не было – их увозили куда-то в другое место. Не знаю, куда их увозили. А когда дедушек начали привозить, места нашлись. Такая ситуация: привозят дедушек – ночью увозят. Я на тот момент неделю уже точно отлежал. Причем это выглядело настолько странно, [дедушки] уже еле ходят. Я задавал вопросы, что с этими дедушками? «Мы, – говорят, – сами плакали». А куда их увозят – мне не давали никакого ответа.

– А эти дедушки, которых от вас увозили, они были в сознании?

– Да, в сознании. Когда я дедушек видел, они двигались, смотрели, видели, что я на них смотрю. Их в течение двух дней привозили утром, в обед и увозили глубокой ночью – примерно в два-четыре часа, под утро. Какие симптомы у них были – я не знаю. Мне никто не давал никакой конкретики. Говорили, что их привозят из какого-то дома престарелых. Они, говорят, с кем-то контактировали.

Было очень много иностранцев, у них у всех забрали паспорта. Мальчишка, который лежал со мной, до сих пор сейчас находится там. Я у него спрашивал, он сказал, что учится и живет полгода в России, что когда все это закончится, он уедет к себе и не хочет больше сюда возвращаться. Он звонил в посольство, он звонил везде.

Мне звонит директор моего магазина и говорит: «Можешь мне дать врача хотя бы, узнать? Потому что позвонили в Роспотребнадзор, сказали, что я якобы в списках состою на коронавирусную инфекцию». Начинаю [телефон] давать санитарам, они убегают и говорят, что не будут разговаривать. И тут мальчишке звонит кто-то из родственников, или знакомых, или его представителей, он начинает давать [санитарке] телефон, она говорит: «Я не буду разговаривать». И каждый раз убегает. Он поворачивается на меня – я вижу, у него глаза слезятся. Это молодой парень из Гватемалы, с ним никто не разговаривает, у него вообще безвыходная ситуация. У него нет документов, он ничего не понимает, что происходит, его просто тупо держат. Так же, как и меня, собственно.

Пришли брать мазок 13 апреля. Причем взяли не из носа, а только изо рта – и ушли. Я спал, потому что ночью спать не мог: я нервничал, это был нереальный стресс. Я похудел, столько килограмм скинул, потому что ничего не известно. По идее, насколько я знаю, в любом стационаре или медучреждении вам должны вести историю болезни, эпикризы выписные давать. Мне этого ничего не дали. По идее, я обязан знать, кто меня лечит. Это закон.

– В итоге с какого по какое число вы были в обсерваторе?

– Я реально лежал с 4 апреля 2020 года по 20 апреля 2020 года. Здесь написано: «Диагноз – коронавирусная инфекция, ассоциируемая с COVID-19, легкая форма. Выздоровление. Результат обследования на 2019-mCoV – мазки из носоглотки и ротоглотки методом ПЦР – отрицательно». Сразу скажу, первый номер – это было 13 апреля. Первый мазок у меня брали изо рта, из носа никто не брал. Второй раз – да, уже брали из двух. И написано: «Изоляция в условиях обсерватора завершена 20 апреля 2020 г. Эпидемиологической опасности для окружающих не представляет». Но эта бумажка напечатана как-то непонятно. И написано: «Директор ГБУ Царицыно А. С. Снегирев». Но самое интересное, я проверил по базе, здесь ошибка в букве: А. Ю. Снегирев.

У меня столько вопросов. Насколько я знаю, что, если неправильное что-то в фамилии или еще в чем-то, документ считается недействительным. Понимаете, если меня остановит милиция, я скажу: «Ребят, я не заразный». Покажу вот эту справку, он начнет пробивать и скажет: «Слушай, друг, у тебя здесь неправильно: не «А. С.», а «А. Ю.» должно быть написано. Это не документ, ты где его взял? Ты документ подделал? Поехали». Еще за это могут статью, штраф – что угодно приписать. Это сделать легко, поверьте.

«Где-то месяц легкие будут восстанавливаться». Российский журналист Максим Шевченко рассказал, как попал в больницу с коронавирусом

«Врача я так и не увидел». Выписка и после

– После того как вас выписали, вам рекомендовали еще оставаться какое-то время дома? Или вам сказали, что вы можете полностью быть свободны?

– Это было 18 апреля – нас должны были уже выписать в этот день. [Врач] не говорила вообще ничего. И когда я сказал громким голосом: «Можно, пожалуйста, вашу фамилию, имя, отчество?» – она убегала, и все. Что это за врач, который убегает от тебя? Нам говорили с утра: вас выпишут, выпишут. Время было уже шестой час вечера. Пришла эта врач и сказала: «Вас не выписывают – у вас один подтвержденный». Я не буду называть фамилию этого человека – у этого мужчины, который со мной лежал, у него был от 13 апреля подтвержденный, нам сказали. Уже 15 апреля у него был отрицательный результат. Но так как у него подтвержденный и мы находимся втроем в одной палате, нам сказали, что мы будем лежать там до 27 апреля.

И тогда у нас у всех началась реальная паника. Мы начали задавать конкретные вопросы: почему нас держат? Почему держат втроем – это самоизоляция? Начали спорить, чтобы нас хотя бы разделили. В итоге: «Мы не можем, вы будете втроем, палат не хватает».

На следующий день в обед приходит санитар, приносит бумажку и говорит: «Марат Муслимович – это вы?» Я говорю: «Да, а что случилось?» «Вот вам бумажка, позвоните, пожалуйста», – я не помню, замврача или главврачу. Начинаю звонить, он мне говорит: «Слушайте, а вы выписаться хотите?» Я говорю: «Да». Он вежливо со мной разговаривал, все хорошо, да и санитары очень прекрасно к нам относились. И он мне говорит: «Ситуация на данный момент такая. У вас 13 апреля был подтвержденный. Мы вас можем выписать, но вы будете находиться дома до 27 апреля в самоизоляции». То есть моя жена и мой друг будут находиться до 27 апреля на самоизоляции. Я говорю: «Ладно, без проблем. Это, по крайней мере, я дома с родными».

Двадцатого апреля я уже не задавал вопросов, когда меня выпишут. Мне принесли завтрак, туда-сюда – время уже обед. Приходит врач. Еще забыл сказать, что три дня полы не мыли, но когда я сделал запись, к нам пришли помыли полы, протерли пыль. Хотя до этого пыль ни разу не протирали. Мыли обычной водой. Хотя говорили, что это хлорка. Я нюхал – хлорку по запаху все равно почувствуешь, тем более помещение-то маленькое, мы втроем – там все запахи чувствуются. Этого ничего не было.

Я врачу говорю: «Меня выписывают?» Она говорит: «Да-да, вас выписывают, не переживайте, все хорошо». Говорю: «Слушайте, почему меня сегодня выписывают? До 27-го я буду дома находиться?» И она мне ответила: «Нет, вы можете выходить на улицу». Я говорю: «В смысле?» Она говорит: «У вас будет справка, что вы здоровы, у вас отрицательные мазки». Я насчет жены еще спросил. Она сказала: «Жена может находиться с вами, друг может находиться с вами. Не переживайте, вы теперь больше не представляете никому угрозы, вы не зараженный». Я говорю: «А почему же меня тогда до 27 апреля должны были оставить?» И она говорит: «Нет, ничего страшного, вы дома не будете сидеть».

И вот мне дали бумажку, здесь [указано], что я был по 20 апреля на самоизоляции и сейчас я угрозы никакой никому не несу. Я спросил насчет жены, насчет друга. Она все со слов подтвердила. Понимаете, все со слов. В этой стране теперь, оказывается, все делается со слов: лечись со слов, кто тебя лечит – только со слов, и не говорят никакой конкретики. После обеда 20 апреля меня выписали, но врача я так и не увидел. Я не знаю, кто ко мне приходил. Мне никто не говорил фамилий. Когда ко мне приходили, женщины были только в масках, они меня выписывали. И дали мне эти бумажки подписать, я их почитал, соответственно, справку и все остальное.

Комментарий Департамента труда и соцзащиты

Через три дня после публикации интервью Департамент труда и соцзащиты Москвы ответил на запрос Настоящего Времени. В документе указывается, что информация, изложенная в материале, «некорректна». Мы публикуем выдержки из этого документа.

Источник