что такое государственное призрение

Государственное призрение от «временных»

Историки до сих пор спорят, могла ли в России сохраниться самодержавная власть. Есть разные точки зрения и оценки произошедшего. Бесспорно одно: ослабленное войной прежде могучее государство распалось из-за неблагоприятного стечения обстоятельств и действий конкретных людей. В начале 1917 года было несколько альтернатив общественного развития: монархия, военная диктатура, распад страны на разные государства, буржуазная или социалистическая республика. Однако история распорядилась по-своему: к власти пришло Временное правительство.

Временщики у власти

Так сложилось, что в отечественной истории до сих пор существует много неточностей и белых пятен. Среди того, что позже ставилось в вину большевикам, в действительности часто было делом рук совершенно других людей и политических партий. К примеру, уже в марте Временное правительство назначило своих комиссаров в ведомствах, общественных организациях и на местах. 1 марта был назначен комиссар Временного правительства по управлению Московской губернией, а 6 марта комиссарские полномочия в Москве получил Н.И. Кишкин. Комиссары появились не только на уровне губерний. Они были приставлены к командующим фронтами, направлены на крупные предприятия и в учреждения. Так что комиссаров придумали не большевики. Эти идеи родились в головах «временных».

С приходом новой власти в стране сразу же была ликвидирована система правопорядка, распущена полиция и жандармерия. Отметим что, жандармы с 1904 года выполняли функции контрразведки, что было важно для воюющей страны. Одновременно была проведена массовая амнистия и на свободе оказались десятки тысяч уголовников. «Птенцы Керенского», как в народе определили амнистированных преступников, сразу же взялись за старое. Создаваемая народная милиция была не организована, не имела опыта и подготовленных сотрудников. Противостоять разгулу преступности она не могла. Судебная система заменялась «временными судьями», назначаемыми губернскими комиссарами. Была создана Чрезвычайная следственная комиссия для расследования преступлений высшего руководства империи. Так что и «чрезвычайка» тоже изобретение «временных».

Была отменена смертная казнь, которую восстановили спустя 4 месяца в связи с массовым бегством с фронта. Слухи о скором «дележе земли» привели к росту дезертирства солдат, среди которых крестьяне составляли большинство. В армии были узаконены солдатские комитеты, а в городах власть брали советы солдатских и рабочих депутатов. На заводах руководили фабзавкомы. Таким образом, у Временного правительства не было ни полноты власти в стране, ни необходимых финансовых, материальных, кадровых и иных ресурсов для проведения заявленных демократических преобразований.

В августе была повторно распущена IV Госдума (формально ее уже распустил еще царь в конце февраля 1917 г.). Не дожидаясь решений Учредительного собрания, 1 сентября Россия была объявлена республикой. Утвердили и новый государственный герб – тот же двуглавый орел, но без царских символов власти. Да и гордая птица стала почему-то с опущенными крыльями. Народная молва нарекла герб «ощипанной курицей».

Введение государственного призрения

Прежняя имперская система общественного призрения оказалась не готовой к оказанию помощи огромной массе раненых, обездоленных, беженцев, вдов и сирот, появившихся в результате военных действий в годы Первой мировой войны. Возникшее социальное напряжение в российском обществе охватило Европейскую часть империи, значительная часть которой превратилась в театры военных действий. В условиях надвигающейся социально-экономической катастрофы было решено в мае 1917 года всех нуждавшихся принять на государственное призрение. Для этого правительством Керенского было создано министерство государственного призрения (МГП). В его ведение формально перешли все заведения, общественные организации и комитеты прежней системы общественного призрения и благотворительности. Фактически же все оставалось по-прежнему как в столицах, так и в провинциях. Конечно, в условиях войны первоочередной задачей оставалась работа по усилению помощи раненым, искалеченным и семьям погибших воинов.

Задачи МГП оказалась весьма непростыми. Например, выяснилось, что в стране фактически не велся учет увечных военнослужащих и гражданских жертв войны. К тому же не было данных о месте их постоянного нахождения и реальном материальном положении. Здесь надо отметить, что посильную помощь в этой работе оказывали Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов. Во второй половине июня в столице прошел Всероссийский съезд увечных воинов, в котором участвовало более ста инвалидов войны. Вместе с тем считается, что за годы войны из армии увечными или хронически больными комиссовано более 1,5 млн. военнослужащих.

В разрушенной войной стране стремительно падал уровень жизни населения. Только за 1917 год в 3 раза выросли цены на хлеб и молоко. Из продажи практически исчезли сахар, масло, мука, чай и многие промышленные товары. В марте месяце правительство, по сути, ввело продразверстку и начало изъятие хлеба и других продуктов в сельских районах бывшей империи. Одновременно вводились жесткие режимы экономии. Например, в целях снижения потребления мяса населением решением правительства от 17 марта со вторника по пятницу (4 дня в неделю!) запрещалась продажа мяса и мясопродуктов. В эти дни не имели права готовить мясные блюда столовые, трактиры и даже рестораны. Да и покупать-то было не на что. Галопирующая инфляция быстро превращала деньги в красивые бумажки, не имевшие покупательной способности. Так, выпуск обесцененных денег от имени Временного правительства достоинством 20 и 40 рублей только усугублял финансовый кризис. «Керенки» не имели на денежных знаках даже номеров и часто печатались с ошибками.

Министерство на бумаге

Уже события первых дней после объявления о создании МГП показали, что у Временного правительства и нового министра князя Д.И. Шаховского практически полностью отсутствуют финансы, административные ресурсы и опытные управленцы, знакомые с социальной сферой жизни. Надежды на помощь бывших чиновников быстро развеялись. Они не признавали новую власть и всячески саботировали работу учреждений общественного призрения.

Да и Временное правительство своими решениями само создавало препятствия для работы. Так, например, новому министерству предписывалась несколько основных функций. По своему смыслу они в большей степени сводились к контролю, объединению усилий учреждений и лиц, наблюдению за их деятельностью и оказанию помощи. Очевидно, что здесь нет функций развития системы с целью максимального охвата нуждающихся, отсутствует задача постановки учета по степени материальной нуждаемости, не предусмотрены меры по экспроприации в условиях войны пустующих домов и усадеб для размещения раненных и увечных. Не просматривались направления по работе с семьями погибших, с беспризорными детьми и по расширению подготовки медицинского персонала низового звена для оказания первой медпомощи.

Вся работа МГП за период с мая по сентябрь 1917 года свелась к разработке штатных структур и поиску уполномоченных министерства для контроля на местах. В результате, как на дрожжах, увеличивался и штат самого министерства. Теперь в подчинении министра госпризрения находились товарищи министра (его замы), Совет государственного призрения и 8 самостоятельных структурных подразделений. За 5 месяцев сменилось 3 министра, однако фактическая работа МГП так и не началась. Да и не могла начаться – ведь в штате собственно министерства по состоянию на 10 октября было всего 19 человек, включая самого министра.

Пенсии от Временного Правительства

В первые же дни после прихода к власти, Временное правительство сообщило «во всеобщее сведение», что все ранее назначенные пенсии по государственной службе сохраняются. Было особо подчеркнуто, что никто не может быть лишен ранее назначенной пенсии иначе, как по решению суда. Это было важное заявление, благодаря которому пенсионная система еще какое время продолжала в том или ином виде функционировать. В планах нового правительства была разработка и введение в действие нового пенсионного устава, но до него дело не дошло. Пенсии назначались по уставам и правилам, существовавшим в империи.

Что же касается назначений пенсий «вне правил», так сказать, «в ручном режиме», то кабинет министров практически на каждом заседании рассматривал представления соответствующих министров, согласованные с минфином или государственным контролером. В основном, в этих случаях речь шла о пенсиях бывшим царским сановникам, гражданским чинам I-V классов и генералам. Часто на заседании правительства решался вопрос об отставках генералов и чиновников. При этом значительная часть высших гражданских и военных чинов отправлялись на отдых «с мундиром и пенсией». Некоторым из них пенсия назначалась сразу же с указанием ее размера: отставным вельможам в пределах от 5 до 10 тыс. рублей в год, а их вдовам — от 3 до 6 тыс. рублей.

Например, по представление обер-прокурора Святейшего Синода уволенному на покой Московскому митрополиту Макарию с 1 апреля установили пожизненное содержание в размере 6.000 руб. в год. А бывшему главноуправляющему канцелярией по принятию прошений В. И. Мамантову назначили пенсию в размере 7.000 рублей в год со дня увольнения его от службы. В тот же день вдове члена Госсовета сенатора Н. А. Зверева определили пенсию в размере 5.000 рублей со дня смерти ее мужа. Для менее именитых размер пенсии определялся госконтролером или минфином.

В связи с решением Временного правительства о приеме на низшие должности госслужбы женщин, а также учитывая проводимую мобилизацию женщин-врачей для пополнения штатов военно-санитарных поездов, госпиталей и других военно-медицинских учреждений, были рассмотрены и утверждены правила назначения им пенсии за выслугу лет.

В условиях разрухи и роста цен на самые необходимые продукты и промышленные товары, было решено ввести процентные надбавки к пенсиям для тех, кто получал их от казначейства. В этих целях территория страны была разделена на 3 района и для каждого вводились определенные надбавки с учетом ограничений по предельным суммам. Безусловно, все эти меры были разовыми и не решали системных проблем пенсионного обеспечения даже тех групп населения, которые с прежних времен уже являлись получателями пенсий. Как правило, принимаемые меры были запоздалыми. Так, когда 11 октября 1917 года был более чем в 2 раза увеличен размер пенсий, на ситуацию это существенно не повлияло. Инфляция обесценивала любые пенсионные надбавки еще до того, как деньги попадали в руки пенсионеров. Все благие намерения остались лишь на бумаге. Прежняя пенсионная система страны доживала свои последние дни. Октябрьский переворот круто изменил жизнь российских пенсионеров.

Судьба нелегкая министров

Министерство госпризрения так и не приступило к работе. Частые кадровые перестановки лишь усугубляли ситуацию. С мая по сентябрь сменилось 3 министра. Вначале МГП возглавил внук декабриста князь Д.И. Шаховский. В ту пору ему было 56 лет. Новый министр был полон сил, планов и желания организовать новое министерство. Он обладал опытом политической деятельности, являясь одним из соучредителей партии кадетов. Даже занимался кураторством начальных школ в окрестностях своего поместья. Однако никакого организаторского опыта в социальной сфере у него не было. Продержался князь в должности министра с начала мая по начало июля. Иными словами, чуть более 2-х месяцев. Ушел в отставку. При советской власти занимался литературным трудом. Проживал в Москве. В возрасте около 70 лет вышел на пенсию по инвалидности с ежемесячной выплатой в 75 рублей. После был лишен пенсии и продкарточек. А летом 1938 года его арестовал НКВД и поместил во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Здесь 77-летний старик не выдержал допросов и оговорил себя. Но ни одной другой фамилии он не назвал. В середине апреля 1939 года был приговорен к высшей мере социальной защиты и на другой день расстрелян. Реабилитирован в 1957 году.

С начала июля и до конца сентября должность министра занимал надворный советник из потомственных донских казаков И.Н. Ефремов. Он избирался в Госдуму, занимался политической деятельность на Дону и в столице. Трудился мировым судьей. Перед войной вступил в масонскую ложу. Потом примкнул к группе Керенского и его сторонников, призывавших к активной деятельности по переустройству государства. Даже на 2 недели стал министром юстиции в правительстве Керенского. Затем перешел на должность министра госпризрения. В конце сентября 1917 года он получил должность чрезвычайного посланника Временного правительства в Швейцарской Республике и благополучно выехал за границу. Там занимался литературным трудом и общественной деятельностью. Ему одному из всех троих министров довелось умереть своей смертью во Франции в январе 1945 года (есть и другая дата – 1933 г.).

В последнем, четвертом по счету, составе Временного правительства министром был назначен один из лидеров партии кадетов, московский общественный деятель и врач по образованию Н.И. Кишкин. Личность эта довольно известная в российской истории. С осени 1914 года он состоял в Главном комитете Союза городов и одновременно заведовал его эвакуационным отделом. В его ведении также были вопросы комплектования санитарных отрядов и поездов. С марта 1917 года являлся комиссаром Временного правительства в Москве. Был сторонником решительных действий и проведения кардинальных реформ в стране. Пользовался особым доверием Керенского, который неоднократно предлагал ему различные посты в правительстве. В конце сентября дал свое согласие на пост министра госпризрения. В этой должности пробыл ровно месяц – с 25 сентября по 25 октября 1917 года. С начала октября занимался подготовкой к переезду Временного правительства в Москву, являясь руководителем Особого совещания по «разгрузке» Петрограда.

В ночь октябрьского переворота, получив от покинувшего Зимний дворец Керенского всю полноту власти, пытался организовать оборону дворца. После ареста вместе с другими министрами Временного правительства был заключен в Петропавловскую крепость. Освобожден весной 1918 года. Отказался от возможности эмигрировать за границу и продолжал заниматься общественной деятельностью. Стал одним из организаторов Всероссийского комитета помощи голодающим и Лиги спасения детей.

Судя по опубликованным материалам, Кишкин был одним из основателей Союза возрождения России и участником подпольного «Тактического центра». В августе 1920 года был осужден. Освободился по амнистии и снова включился в борьбу с властью большевиков. Через год вновь был арестован. При обыске чекисты нашли написанный его рукой план политического преобразования России. Вновь был осужден и выслан в Соликамск, а позже переведен в Вологду. Вышел на свободу вновь по амнистии. После этого отошел от политики и общественной работы. В 1923 году стал совслужащим. Работал в санаторном отделе Наркомздрава. Благополучно вышел на пенсию. Однако в 1929 году, как «бывший», был лишен пенсии и продкарт. Спустя несколько месяцев, в марте 1930 года, он умер и был похоронен в Москве.

А идея госпризрения продолжала жить и после падения Временного правительства. В Советской России был создан наркомат госпризрения, однако и он просуществовал недолго. Но это уже совсем другая история.

Источник

Типы государственного призрения в России: земско-государственный, «приказной» собственно-государственный

Сравнивая приказную и земскую системы призрения, можно отметить, что последние более мобильны и имели разветвленную сеть услуг.

Земские учреждения брали на себя призрение незаконнорожденных де­тей, подкидышей. Здесь не существовало какой-то единой системы, однако можно выделить основные тенденции данной группы призреваемых. Во многих губерниях патронаж осуществляли земские врачи, учителя и священники со­вместно с полицией. Формы призрения могли быть различными. Так, в Киев­ском земстве было создано шесть видов патронажа:кормление на дому мате­рью; отдача на вскармливание; воспитание; обучение мастерству; содержание в семье школьников; отдача в услужение на началах семейного призрения. Более распространенной формой было призрение за счет благотворительных обществ.

Призрение и воспитание детей не ограничивается лишь организацией уч­реждений такого вида. Безнадзорность детей, имеющих родителей, которые в силу производственных или иных забот вынуждены оставлять их одних, вызы­вала к жизни такие формы призрения, как «бесплатные колыбельни», дневные убежища, ясли.В Сужданском земстве призрение детей в яслях осу­ществлялось по следующей схеме: селения, где насчитывалось в одном 304, а в другом 204 ребенка, разбили на участки. На каждый приходилось не более 18 детей (там была воспитательница с помощницей). Для взрослых детей открыва­лись ремесленные классы, для детей «заброшенных и преступных» — земле­дельческие колонии и ремесленно-исправительные приюты [11, 129].

Земские учреждения осуществляли дифференцированный подход к про­блемам нуждающихся. Здесь существовали не только особые формы призрения в богадельнях, предоставляющих различные виды помощи, но и при выдаче по­собий создавались специальные фонды отдельно для ремесленников, «дряхлых и больных», «бедных женщин», «учителям и учительницам» (из общей массы нуждающихся выделялись профессиональные нищие).

Земские учреждения вели не менее важную работу по профилактике об­нищания.С этой целью были созданы ссудноблаготворительные капиталы, эмеритальные кассы. Их средства направлялись на поддержку переселенцев, на ремонт и постройку квартир, домов. Благотворительные капиталы создавались для уплаты налогов недоимщиков, чтобы предупредить их разорение. Эмери­тальные кассы выплачивали пенсии земским служащим (что особенно важно было для сельских учителей), а также в случае смерти служащего оказывали материальную помощь его семье, детям.

Кроме того, земства осуществляли выдачу единовременных пособий к различным праздникам (Рождество, Пасха), вносили плату за обучение уча­щихся в мужских и женских гимназиях. В одних случаях использовались тра­диционные кружечные сборы. Они находились не в церковном ведении, а в земском, которое и распоряжалось этими суммами.

Помимо призрения, воспитания и организации превентивных мер против обнищания, земства занимались общественными работами. Условно в деятель­ности земской помощи в виде общественных работ можно выделить два этапа:

1) первое десятилетие после отмены крепостного права;

2) с начала XX века [11, 130].

— юридическая и медицинская помощь;

— устройство бюро для приискания работы;

— трудовая помощь (организация работ, мастерских, снабжение необхо­димыми инструментами);

— содействие профессиональному обучению;

— устройство чтений, библиотек;

— устройство попечительских лавок и обществ;

— хлопоты по освобождению нуждающихся от разных денежных повин­ностей и расходов (плата за учение, лечение в больницах и др.);

— содействие и помощь всяким организациям, работающим в этой же об­ласти;

— собирание и разбор статистических данных и специальные исследова­ния для наилучшей организации борьбы с бедностью;

— наблюдение, изучение и забота об улучшении санитарных условий [11; 132-133].

Единой схеме общественного призрения не существовало, так как его особая часть связана с городским самоуправлением и частной инициативой. При этом можно выделить общие черты в призрении «городских обывателей»: раздача денежных пособий, плата за лечение, деятельность по локализации про­блем социальной патологии, призрение детства.

Несмотря на то, что единой схемы городского призрения не существова­ло, можно отметить и другую закономерность. Как только появлялась частная инициатива в создании какой-либо формы общественного призрения, она дос­таточно быстро получала распространение и в других городах. Инициатива шла снизу, а затем закреплялась в виде постановлений и указов Министерства внут­ренних дел и Министерства финансов.

Билет № 20

«Устав об общественном призрении» Николая II (1912 г.)

Земские учреждения и городские управления на равных началах должны были осуществлять попечение о призрении бедных, заботиться о прекращении нищенства в городах, устраивать в них благотворительные и лечебные учреж­дения. К недвижимому имуществу учреждений общественного призрения от­носились разные здания, фабрики, заводы, хозяйственные заведения и земли, учрежденные под их ведением богоугодные заведения, пожалованные от пра­вительства и от частных лиц или самими ими устроенными. Это недвижимое имущество могло быть отдано в наем, «в оброчное содержание для увеличения дохода». Капиталы общественного призрения, выраженные в билетах комиссии погашения государственных долгов, а также в облигациях главного общества железных дорог, по Уставу, составляли неприкосновенный фонд общественно­го призрения. Проценты с этих капиталов могли быть использованы только на благотворительные цели и на содержание земских богоугодных заведений. В другие ценные, процентные бумаги эти капиталы могли быть обращены только с высочайшего разрешения через Министерство внутренних дел.

Специально оговаривалось, что в случае, если от массы земских средств появятся остатки, то они могут быть использованы на богоугодные заведения только по постановлению губернского земского собрания. Уставом предусмат­ривалась жесткая регламентация управлением учреждениями общественного призрения, их капиталами. Капиталы, направляемые на нужды общественного призрения, пополнялись за счет пособий, получаемых от городов и казны, за счет подаяний и пожертвований, завещаний в пользу заведений общественного призрения, штрафных денег, различного рода хозяйственных и случайных до­ходов. Причем в Указе подчеркивалось, что города должны в обязательном по­рядке выделять средства на благотворительные цели в соответствии с сущест­вовавшим законодательством. Распределение пособий от казны на цели обще­ственного призрения осуществлялось только централизованным порядком по распоряжению Министра внутренних дел.

Запрещалось принимать пожертвования от «порочных» людей, пытав­шихся «прикрыть» прежние свои поступки и получить награду от правительст­ва. Приказы общественного призрения в таких случаях были обязаны обра­щаться за разрешением в Министерство внутренних дел и сообщать туда сведе­ния о лице, подающем пожертвование. Таким образом, здесь ясно просматрива­ется дифференцированный подход к вопросам частной благотворительности.

В Уставе дан очень подробный перечень тех конкретных условий, при которых предусматривалось взыскание штрафных и пенных денег на благотво­рительные цели, получения так называемых хозяйственных и случайных дохо­дов. В пункте 44 указывалось: «К хозяйственным доходам, на общественное призрение предназначенным, принадлежат деньги, поступающие: 1) за призре­ние и содержание в заведениях общественного призрения имущих людей, ниж­них чинов военных и других ведомств; 2) от учрежденных при сих заведениях аптек; 3) от фабрик, заводов и других хозяйственных заведений; 4) от работного дома за производимые содержащимися в оном людьми работы и изделия; 5) за отпуск свыше определенного времени чиновников, получающих жалованье из сумм общественного призрения».

К случайным доходам, предназначенным на нужды общественного при­зрения, относились так называемые апелляционные суммы, пошлины, деньги, полученные от продажи имения, оставшегося в качестве погашения долгов умершего и т.п. При этом подчеркивалось, что денежные средства должны ис­пользоваться строго по назначению и что условия и размеры денежных посо­бий устанавливались земским собранием на основе соизмеримости доходов и расходов.

В Уставе, отмечалось, что благотворительные заведения должны состав­лять сметы на потребности общественного призрения с целью избежания не нужных расходов. Сметы на потребности общественного призрения должны быть составлены земскими учреждениями и утверждены на тех же основаниях, что и общая земская смета. В соответствии с общими правилами Положения о земских учреждениях (1864 г.) должно было осуществляться приобретение, от­чуждение имущества, строительство и ремонт зданий и т. д.

Законом регламентировалось и само учреждение приказов общественного призрения их состав в тех губерниях, где не было земств. Оно осуществлялось под председательством губернатора. Определялся и социальный состав, со­словное представительство в приказах — по одному от каждого сословия, а именно от дворянства, губернского городского общества и поселян. В состав приказов входили и надзиратели богоугодных заведений, и губернские врачеб­ные инспекторы, принимавшие участие в обсуждении вопросов о благоустрой­стве больниц, находившихся в ведении приказов. Члены приказов увольнялись Министерством внутренних дел, штаты приказов формировались в соответст­вии с его распоряжениями. Весьма подробно расписан и порядок производства дел в приказах. Власть приказа распространялась только на определенную гу­бернию, где он учрежден и «приказ не входит ни в какие дела, другим местам порученным». Все вопросы должны были рассматриваться коллегиально. По Уставу ограничивались полномочия и права губернаторов, которые не могли распоряжаться в приказах «давать к исполнению свои предложения». Губерна­тор должен был выдвигать свои предложения на обсуждение, при этом все дела осуществлялись только с ведома губернатора. Уставом определялись и функ­ции тех чиновников, которые приглашались для участия в работе приказов, в частности медицинских работников. Они имели право присутствовать при рас­смотрении только тех вопросов, «кои относятся до устройства заведений и до продовольствия, лечения, приема и выпуска призреваемых в оных людей». В обязанности дворянских предводителей и городских голов, входивших в состав приказов, включалось информирование ими о положении дел на местах. Они обязаны были также «представлять приказу о всем том, что к пользе тех мест признают нужным». О централизованном характере управления приказами свидетельствует и положение (98), по которому Министерство внутренних дел по согласованию с Министерством финансов и государственным контролером представлялось право давать предписания, указания по вопросам, связанным с приходно-расходными сметами.

Специальное положение (100) раскрывало подчиненность приказов об­щественного призрения. В нем говорилось: «Приказы с принадлежащими к ним заведениями подчиняются Правительствующему Сенату и Министерству внут­ренних дел». В обязанности приказов входило принимать указы от Император­ского Величества и Сената, исполнять распоряжения Министерства и предло­жения губернатора. Здесь же отмечалось, что приказы «никому иному не пода­ются и не посылаются рапорта». Приказы имели право обращаться в городскую и уездную полицию с различными предложениями и получать в ответ уведом­ления. Ответственность за деятельность приказов возлагалась на губернатора, поскольку он «участвовал во всех предметах». Именно губернатор обязан был следить за соблюдением законности, за выполнением приказом правил и пред­писаний высшего начальства. Ответственность же за отчетную документацию, ее своевременное оформление несли все члены приказа, «составляющие при­сутствие оного», а равно и бухгалтер, обязанный составлять отчет. Медицин­ские чиновники, присутствовавшие в приказах временно, от такой ответствен­ности освобождались.

В Уставе определена классификация заведений общественного при­зрения: сиротские и воспитательные дома, больницы и дома для умалишенных, богадельни, работные дома.

Управление заведениями общественного призрения по закону возлага­лось на губернские, уездные земские учреждения. В примечании, однако, сде­лана оговорка о том, что в местностях, в которых не введены земские учрежде­ния, управление заведениями принадлежит приказам общественного призрения или заменяющим их установлениям. Значительное внимание в Уставе уделя­лось вопросам медицинского обслуживания беднейших слоев населения. Боль­шие обязанности в этом вопросе возлагались на земства.

Земские учреждения имели право приглашать на свои заседания, совеща­ния с правом голоса губернских врачебных инспекторов по делам о благоуст­ройстве заведений общественного призрения при обсуждении вопросов, ка­сающихся лечебной части. Ростки демократизма просматриваются и в положе­нии о попечителях земских больниц, избиравшихся земскими губернскими со­браниями в губернских центрах и соответственно уездными земскими собра­ниями в уездах. Земским управам принадлежало право назначать и избирать медиков, смотрителей и экономов-служителей в заведениях общественного призрения. Заведование городскими больницами, содержащимися на счет го­родских доходов, предоставлялось городским общественным управлениям на одинаковых с земскими учреждениями основаниях.

Во введении приказов общественного призрения находились больницы для содержания и лечения больных обоего пола. Больницы подчинялись Меди­цинскому Департаменту Министерства внутренних дел. Местный надзор над больницами возлагался на губернские врачебные управления. Инспекторы вра­чебных управлений обязаны были несколько раз в год «обозревать больничные заведения», т.е. проверять и контролировать их деятельность. Инспекторы име­ли право также вникать не только непосредственно в медицинские, врачебные вопросы, но и в хозяйственные проблемы, от решения которых также зависело состояние здоровья призреваемых. Для управления больницами и решения ле­чебных, хозяйственных вопросов предусматривался штат смотрителей, надзи­рателей, разных приставников и служителей, а также медиков и фельдшеров.

В больнице общественного призрения принимались бесплатно бедные и неимущие люди всякого звания. В положении (199) оговаривалось, что имущие больные также имели право на лечение в этих больницах, но только в том слу­чае, если там имелись свободные места и за умеренную плату. Плату за лечение неимущих должны были вносить те ведомства и общества, к которым они при­надлежали. В особых случаях, например, во время холерных эпидемий, все за­болевшие принимались в эти больницы бесплатно. В Уставе дан очень подроб­ный перечень лиц, имевших право бесплатно лечиться в больницах обществен­ного призрения: 1) состоящие на службе чиновники и канцелярские служители, получавшие не свыше 300 руб. в год и не имевшие других средств жизни. К этой же категории относились чиновники и канцелярские служители, пользо­вавшиеся пенсией в таком же размере и также не имевшие других средств жизни; 2) отставные нижние служители казенных ведомств; 3) мещане, не имеющие недвижимой собственности в том городе, где учреждена больница, равно мещане, иногородние; 4) местные купцы и мещане, имеющие недвижи­мую собственность, если в пользу этих больниц поступали денежные от них сборы, а именно не из городских доходов, а собственно от купеческих и мещан­ских обществ; 5) люди других состояний, которые, получая «незначительное содержание от службы или своих промыслов и обремененные пропитанием больших семейств». В последнем случае закон предполагал снисхождение к этим лицам и уважение к их положению.

Такой дифференцированный подход к лечению больных свидетельство­вал, о гибкости социальной политики правительства, о стремлении законода­тельно закрепить права отдельных сословий на общественное призрение.

В больницах общественного призрения допускалось амбулаторное лече­ние. Законом предусматривалось право на такое лечение для лиц, несущих службу в военно-сухопутном и военно-морском ведомствах и для членов их семей. Причем эти льготы распространялись не только на лиц с низшим воин­ским званием, но и на генералов, адмиралов, офицеров, состоявших на действи­тельной воинской службе. Чиновники, духовные лица различных вероиспове­даний, находившиеся на службе в управлениях и заведениях военного ведомст­ва, все чины запаса, медицинские служащие, сестры милосердия, воспитанники военных учебных заведений, студенты императорской военно-медицинской академии также были включены в перечень лиц, на которых распространялись льготы. Особым образом были отмечены права на бесплатное лечение отстав­ных, числящихся в запасе раненых и увечных чинов, имевших соответствую­щие удостоверения.

За лечением больных, относящихся к военному ведомству, должен был осуществляться контроль. В положении 224 отмечалась необходимость строго­го соблюдения медицинского обеспечения снабжения медикаментами воинских чинов. «Ни под каким видом» не разрешалось использовать эти медицинские средства, предназначенные для военных чинов, на нужды гражданских лиц, на­ходящихся в больнице. Контроль за этим должны были осуществлять губерн­ские врачебные управления.

Помимо вышеуказанной категории лиц получать лечение в больницах общественного призрения могли нижние чины таможенного ведомства, служа­щие полицейских команд и гражданских ведомств. В особую группу были вы­делены арестанты и лица, находящиеся под надзором полиции, не имеющие собственных средств содержания. По определенным правилам осуществлялось лечение чиновников таможенного и почтового ведомств. При этом на медика­менты предусматривалась плата 3 коп. в день на человека. Особые правила бы­ли выработаны и в отношении арестантов. В местностях, где не было приказов общественного призрения, земских учреждений, тюремные комитеты и отделе­ния получали из казны определенную плату за лечение в тюремных больницах «в размере действительной необходимости».

Законом предусматривалась строгая документальная отчетность по лече­нию больных. Так, например, Устав предусматривал по истечении каждого года Министерству Внутренних дел собирать сведения по губерниям, а затем со­ставлять сводную общую таблицу расходов с тем, чтобы по этой таблице в сле­дующем году была произведена плата. В связи с такой постановкой дела все за­ведения общественного призрения обязаны были по определенной форме де­лать соответствующие расчеты расходов на каждого больного.

Неизлечимо больные, не имевшие крова, прокормления, призревались в специальных домах. Такие дома создавались, в частности, для умалишенных, которые содержались в соответствии с разработанными инструкциями. В по­ложении по поводу призрения и лечения этой категории лиц особое внимание уделялось нравственному аспекту. Персонал должен быть в таких домах при­стойным, добросердечным, твердым и исправным.

В законодательных актах отражена и политика правительства в отноше­нии детского призрения. Один из разделов Устава называется «О сиротских домах и о домах воспитательных». В качестве приложения к нему помещено «Положение о сиротских домах».

В Уставе отмечается, что сиротские дома относятся к разряду благотво­рительных заведений и находятся в ведении приказов общественного призре­ния. Целью их являлось призрение детей-сирот от 7 до 11 лет включительно.

Социальный состав принимаемых детей был неоднородным. В дома принима­лись сироты обоего пола из детей купцов, мещан, цеховых и людей других со­стояний, оставшихся после смерти родителей в положении, требующем при­зрения. Принимались также сироты из среды чиновников и канцелярских слу­жащих, которые пользовались определенными привилегиями. Ответственность за прием возлагался на городского голову той губернии, где учреждалось заве­дение. Городской голова был обязан собрать необходимые сведения о сиротах, об их имущественном положении, об их семьях, родственниках, состоянии здо­ровья и др. Земская управа или приказ общественного призрения на основе по­лученных от городского головы сведений принимал специальное постановле­ние о приеме.

Дети чиновников и канцелярских служащих принимались в сиротские дома по разрешению губернатора. При этом составлялись специальные списки таких детей к 1 июля, в которых указывались сведения о службе отца, проис­хождении сироты, его возрасте, состоянии здоровья, имущественном состоя­нии. Эти списки передавались земским управам и приказам общественного призрения.

Так, совместными усилиями городских властей, земства решались орга­низационные вопросы детского призрения на местах. Дети-сироты обучались по программе приходских училищ. Они изучали Закон Божий, священную ис­торию, обучались чтению по книгам церковной и гражданской печати, чисто­писанию, четырем первым действиям арифметики. Преподавание осуществля­лось учителями гимназий или лицами, имеющими на это право. Закон Божий преподавал священник. Преподавание разрешалось только по согласованию с земской управой или приказом общественного призрения. Экзамены в училище проводились публично в присутствии губернатора, губернского предводителя дворянства, городской главы, членов земской управы или приказа обществен­ного призрения, директора училища, а также лиц, которые приглашались гу­бернатором.

Большое внимание уделялось нравственному воспитанию детей. Непо­средственный надзор за поведением сирот в классах возлагался на учителей. Они должны были воспитывать у детей любовь к порядку, правила кротости, повиновение начальству и т.д., руководствуясь при этом соображениями, что «первые начала доброй нравственности, полученные в юности, могут содейст­вовать устройству будущей участи воспитанников в обществе». Все сироты, призреваемые в сиротских домах до 12 лет, затем в соответствии со своим со­циальным происхождением, полом, способностями и склонностями распреде­лялись в казенные или частные заведения для дальнейшего образования. При­чем сироты «благородного происхождения не могли быть помешены в такие заведения, которые могли быть приличны детям иных состояний». Льготами пользовались дети чиновников при получении образования. Воспитанники си­ротских домов по окончании гимназий могли поступать в университеты.

Количество призреваемых сирот зависело от выделяемых финансовых средств и штатов заведений, утверждаемых Министром внутренних дел. В сиротских домах могли содержаться и пансионеры обоего пола всех сословий. Дети содержались за счет обществ, к которым принадлежали их родители, род­ственников, благотворителей и т.п. Уставом предусматривалось наличие в си­ротских домах почетных попечителей. Право быть почетным попечителем пре­доставлялось тем благотворителям, которые сделали сиротским домам значи­тельные приношения. Им предоставлялась возможность участвовать в совеща­ниях об устройстве участи сирот. Они могли выступать со своими предложе­ниями об улучшении управления домами, содержании сирот. И в этом случае правительство поощряло частную благотворительность.

Были разработаны специальные положения еще об одном типе детских учреждений воспитательных домах. Они создавались для незаконнорожденных младенцев и находились под ведением приказов общественного призрения. Од­нако закон разрешал функционирование лишь ранее созданных воспитательных домов, куда помещались дети, нуждавшиеся в призрении в исключительно «уважительных и неизбежных случаях». Учреждение новых домов, отмечалось в законе, ввиду неудобств их существования в губерниях «не дозволяется».

Одним из типов учреждений призрения неимущих (взрослых) являлись богадельни. Создавались они в удобных местах в зависимости от количества лиц, нуждавшихся в призрении. Законом предусматривалось создание в бога­дельнях атмосферы «благочиния и добронравия». Не допускалось нарушение нравственных норм поведения. Социальный состав их был разнообразным. В богадельни принимались увечные, престарелые, не имевшие пропитания лица всех состояний. Среди категории лиц, направляемых в богадельни, выделялись бродяги, «кои по свидетельству местного начальства и врачебного управления найдены будут вовсе неспособными к следованию в Сибирь», исключенные за «пороки из духовного ведомства, которые по старости и увечью не могут зани­маться земледельческим трудом». В богадельни принимались также нищие из разночинцев, «не принадлежащие ни к каким обществам и не имеющие родст­венников, впавшие в убожество от несчастных обстоятельств, сиротства, ста­рости или дряхлости и когда по состоянию здоровья и сил своих не могут тру­дами снискать пропитание».

Закон предусматривал также помещение в богадельни и женщин с груд­ными младенцами, которых за бродяжничество ссылали в Сибирь. Они обеспе­чивались продовольствием, одеждой.

Определенные льготы устанавливались для лиц, имевших ранее духовное звание (дьячки, пономари, псаломщики) и церковнослужители (певчие, звонари и сторожа). Лишенные «духовного звания за пороки, неспособные к крестьян­ским работам и другим работам, они могли быть отданы на благонадежное по­ручительство родственников и людей посторонних». Однако они не имели пра­ва отлучаться из города и находились под надзором местной полиции. В бога­дельни принимались лица, отсылаемые под надзор полиции, а также не способ­ные к продолжению военной службы, ссыльнопоселенцы и каторжане.

Источник