что горит на готвальда
В Екатеринбурге минувшей ночью полыхали две иномарки на Готвальда
Врезультате пожара на площади двух кв. м. оказались повреждены моторный отсек Volkswagen и кузов Hyundai. Фото: пресс-служба ГУ МЧС России по Свердловской области
В Екатеринбурге в ночь на 4 июня горели Volkswagen и Hyundai на ул. Готвальда. Площадь пожара составила 2 кв. м.
Сообщение о возгорании иномарок поступило в диспетчерскую в 2:48, сообщает пресс-служба ГУ МЧС России по Свердловской области. На место происшествия выезжали 5 спасателей на двух спецмашинах. Им удалось справиться с огнём в течение двух минут. В результате пожара на площади двух кв. м оказались повреждены моторный отсек Volkswagen и кузов Hyundai.
Читайте также:
В Арамиле горели 2 склада с лакокрасочной продукцией на площади 1,5 тысячи квадратных метров
Сюжет
Поджигатели
Свердловская область по итогам 2016 года является одним из лидеров России по числу уничтоженных огнём автомашин. «Областная газета» разбирается в проблеме.
Стали очевидцем происшествия? Хотите сообщить свою новость?
Пишите нам: info@oblgazeta.ru, звоните нам: 8 (343) 375-78-28
Нашли опечатку? Выделите её и нажмите Ctrl+Enter.
«Взрыв. Сортировка. 4.10.1988»: Какой запомнилась крупнейшая техногенная катастрофа в Свердловске
В книге, которая появилась в рамках проекта «Лаборатория воспоминаний», Солдатов рассказывает историю о взрыве на Сортировке с разных сторон: от ярких детских впечатлений и воспоминаний очевидцев до фактов расследования и журналистских версий. The Village Екатеринбург публикует отрывок из второй главы книги Вячеслава Солдатова.
журналист, автор книги «Взрыв. Сортировка. 4.10.1988»
У нас очень мало городских событий, о которых люди знают и пересказывают друг другу, и нет городской мифологии, основанной на этих событиях. Все знают об убийстве царской семьи. Основание города — это дремучие непонятные времена, а советское время проходит под какими-то штампами: революция, индустриализация, война. Поэтому чем больше историй опубликуют, тем лучше будет для понимания места, где мы все живем. Тогда каждый дом станет не просто объектом из кирпичей, а получит свой голос и сможет рассказать историю.
О взрыве на Сортировке обычно вспоминают раз в пятилетку — на памятную дату. А эта история богата не только самим взрывом, но и воодушевляющим движением поддержки и самоорганизации горожан, которые собирали вещи пострадавшим. А еще колоссальным трудом пожарных, железнодорожников, врачей, которые максимально быстро справились с последствиями взрыва. История многоликая, и хорошо, если появятся другие исследования взрыва, расследования самой катастрофы или более полный архив воспоминаний.
Глава 2. «Как будто началась война»
Черный гриб и школа без стекол
Евгения, 11 лет (здесь и далее — на момент катастрофы — Прим. ред.)
Ночью я проснулась от того, что меня подбросило в кровати. Затем послышался шум от разбитого стекла, упало что-то тяжелое. Мне показалось, что обрушился весь наш девятиэтажный дом на Готвальда, 15, и осталась только моя комната.
Я закричала: «Мама!». Она отозвалась из соседней комнаты. Ужас отступил, но ненадолго — у меня весь пол был покрыт осколками. Оказалось, что всего-то разбилась форточка, а остальные стекла выдержали. Как позже выяснилось, нас прикрыла школа напротив дома. В квартирах выше четвертого этажа со стороны Сортировки были выбиты все стекла.
Часов в восемь отец оделся и пошел узнать, можно ли выйти. Все небо над нами застилал черный хвост от пожара. Вернувшись, он сообщил, что это что-то горит на железной дороге.
Мы все тогда жили в ожидании атомной войны. И в тот момент спрашивали друг друга — а это не оно самое началось?
Потом я собралась и пошла в школу, ту самую, что прямо перед домом. Вокруг нее на пять метров вокруг все было усыпано стеклом. Кажется, со всех сторон школы вылетели все стекла. Нам сказали, что старшеклассники остаются расчищать от осколков школу, а мы и ребята из младших классов отправляются по домам.
Но мы с моей подругой Юлькой решили, что невозможно сидеть дома в такой момент. Кто-то нам уже сказал, что эпицентр взрыва был на Сортировке — именно туда мы и отправились.
Помню, как мы бродили по Старой Сортировке среди двух- и трехэтажных домов. В окнах не было не только стекол, но и рам! Где-то рама свисала из окна, держась на последнем гвозде, болтались на ветру обрывки штор. Под ногами хрустело стекло.
У некоторых подъездов дежурили милиционеры. Люди бегали с какими-то мешками и коробками. Многие плакали. Эта картина словно из фильма про войну навсегда врезалась в мою память.
Ещё помню, что к вечеру, когда мы уже вернулись к себе, наш дом напоминал лоскутное одеяло. Все выбитые окна заложили картонками, одеялами. В один из следующих дней к нам во двор приезжала машина, груженая стеклом. Все окна снова застеклили, ведь была уже поздняя осень, и погода была довольно холодная.
Кровь на полу, царапины на обоях
С 4 октября 1988 года связаны мои самые ранние детские воспоминания, хоть родители и утверждают, что я не мог ничего помнить, ведь мне только исполнилось 2 года.
Воспоминания эти обрывочные, но очень яркие. Помню, как среди ночи нас с сестрой подхватили на руки и отнесли в самую дальнюю бабушкину комнату. Помню, что мы сидели на ее кушетке у настенного ковра и наблюдали, как взрослые в панике бегают по квартире.
Мне совсем не было страшно, скорее любопытно, но испуганные голоса родителей, доносящиеся из другой комнаты, давали понять — произошло что-то серьезное. А потом я посмотрел на пол и увидел, что он весь усеян осколками и кровью, и взрослые торопливо бегали по битому стеклу голыми ногами.
Я посмотрел на пол и увидел, что он весь усеян осколками и кровью, и взрослые торопливо бегали по битому стеклу голыми ногами
Все окна нашей квартиры были выбиты взрывной волной, но, к счастью, никто серьезно не пострадал. Потом родители рассказывали, что посреди ночи им на кровать рухнул огромный перемотанный в шторы ком стекол.
Первая мысль, которая у них возникла — началась война. Нас с сестрой тоже чудом не задело, и о той ночи ещё долгие годы напоминали только сотни мелких царапин, которыми были усеяны зеленые выцветшие обои.
Ударная волна и колонна скорых
Мы жили на улице Опалихинской, на восьмом этаже. Рано утром, часа в четыре, я встала с постели: уже светало. Вдруг раздался громкий хлопок, и я оказалась обратно на кровати, совершенно не понимая, что произошло. Дом не просто тряхнуло, а как будто какая-то сила подняла и поставила его обратно.
Оказалось, что взрывная волна в нашем доме прошла с третьего по пятый этаж. Там были выбиты все стекла, даже со стороны двора — а нашу квартиру на восьмом не задело. Наша соседка с четвертого этажа зашла в комнату ребенка и не могла понять, где он лежит, из-за того, что его кровать была полностью в осколках. Еле откопала его из стекла.
Клуб дыма был похож на гриб, мы решили, что это атомный взрыв
У вокзала полностью выбило витрины в большом магазине. На самой Сортировке сильно пострадали старые кирпичные и деревянные дома, в панельных были выбиты стекла. Стекол нигде не было, это был большой дефицит и для людей, и для организаций. В октябре стояла холодная погода, и это стало проблемой для горожан.
Весь день я была дома с маленьким сыном. Муж поехал на работу на завод Бетфор на ЖБИ. С этого же дня они стали помогать пострадавшим людям: нарезали стекло, а после завод получил большой заказ на строительство бетонных панелей для новостроек. Вскоре вся Сортировка была ими застроена — туда въехали люди, потерявшие кров.
На следующий день мы с сыном уехали в пригород: в Свердловске в воздухе три дня была высокая концентрация вредных веществ из-за пожара.
Черное небо и засвеченная фотопленка
Мне было 13 лет, я жил на ЖБИ на улице Новгородцевой. Проснулся от взрыва, как и все жители Свердловска. В тот момент видимых свидетельств взрыва увидеть не удалось, лишь ближе к рассвету небо в западной части города заволокло черным дымом. Свидетели, находившиеся вблизи эпицентра, утверждали потом, что наблюдали гриб над землей. Радио не работало.
Когда рассвело, я сделал первый и единственный фотоснимок в тот день — черное небо в дыму над всем городом. Традиционно на этом снимке закончилась пленка в фотоаппарате. Отца не было в городе, он работал оператором на Свердловской киностудии и уехал в командировку на съемки. Поэтому я, не сильно раздумывая, поехал снимать Сортировку.
В 10 утра мы уже ехали через центр города, отчетливо запомнились выбитые взрывной волной витрины в «Центральном гастрономе», магазине «Океан», здании театра музыкальной комедии. На самой же Сортировке творилось невесть что. Отмечу, что благодаря отцовской киношной школе у меня был хороший опыт внештатных ситуаций. Если бы не это, то ни в жизнь бы туда не поехал.
Спустя два дня мы с моим школьным товарищем Александром, вооруженные фотоаппаратами и заряженной пленкой, отправились в район катастрофы. Нам хотелось зафиксировать непосредственно воронку от взрыва. В тот момент мы не знали, что воронку засыпали за 12 часов, чтобы восстановить движение по Транссибирской магистрали.
Мы пробрались по завалам на территорию станции Свердловск–Сортировочный и там обнаружили место взрыва — пустырь, похожий на огромную свалку мусора. На месте воронки от взрыва уже были уложены новые рельсы, сделана свежая насыпь из гравия.
Многие деревянные дома были уничтожены полностью
Единственным символом, оставшимся от жизни до взрыва были остатки пешеходного моста. Остатки моста, как нам объяснили местные жители, и были самым близким объектом к эпицентру.
Пленка была уже снята наполовину, как вдруг нас окружили какие-то лихие люди в штатском и, угрожая, заставили засветить все снятые материалы. Вариантов не было. Вряд ли это были спецслужбы, скорее всего — путейцы, взявшие на себя слишком много ответственности.
На следующий день, соблюдая все меры конспирации, мы снова были на месте взрыва. Прятались в полуразрушенных домах, делали вид, что разглядываем последствия, а сами снимали, снимали, снимали.
Многие деревянные дома были уничтожены полностью. Дома, устоявшие под натиском взрывной волны, тоже сильно пострадали. Не было почти ни одного целого оконного стекла в домах, стоявших на расстоянии трех километров от эпицентра.
Мусорные баки были переполнены битым стеклом, несколько дней люди выгребали его из квартир и подъездов. В некоторых зданиях вместе со стеклами вылетели и рамы. Ходили слухи, что части вагонов в момент взрыва разлетелись в радиусе до нескольких километров.
Некоторые утверждали, что в одном из дворов Сортировки обнаружили теннисный стол, разбитый вдребезги колесом. А в проем окна, выбитого на 9 этаже одного из домов, влетела бесформенная масса мазута, якобы вылетевшая из эпицентра взрыва со склада горючесмазочных материалов.
Пострадало очень много автомобилей. Многие попали под завалы рухнувших гаражей, многие сгорели. После взрыва по ночам часто можно было встретить водителей на обгоревших машинах, которые бомбили, зарабатывая на ремонт и на жизнь после взрыва.
Сбор вещей, взаимопомощь и воодушевление
Я тогда жила с мужем на юго-западе Свердловска, у самого леса, так что самого взрыва мы слышать не могли. Помню, что было сильное потрясение, все время собирала разные слухи, так как в газетах было все очень скупо: интернета не было, и знакомых близких с Сортировки — тоже.
Был объявлен сбор одежды, предметов быта и еды для пострадавших, не помню точно, кто был инициатор, кажется, и государственные структуры, и профсоюз, но уже были и общественные активисты, которых много появилось за время перестройки. Я была связана с людьми из университета, где тогда работала.
Кажется, вещи мы носили туда, там был пункт помощи. А вот как именно я собирала вещи, помню уже хорошо. Набрались две огромные спортивные сумки, вещи были добротные. Я очень гордилась тогда собой, нравилось, что делаю важное дело. Что-то было в этом, наверное, наивное, но подобное чувство было впервые, хотя мне было уже 32 года, позади было пионерское детство со сборами макулатуры и помощь старушкам в рамках тимуровского движения.
Похожее воодушевление помню и у своих коллег по университету, это сближало. Такой был первый опыт для меня какой-то новой жизни и по новым правилам. Тогда это в сознании прочно связалось с перестройкой и всем тем общественным настроем на лучшее будущее и перспективу. Ощущение, что совместно можно со всем справиться.