что делать если не любишь своего ребенка подростка
Как котят
— Видимо, я просто *****, — сказала женщина. — Простите за выражение, но я просто не знаю, как еще сказать, чтобы коротко и по сути.
Я несколько растерялась и смотрела с сомнением.
Весь мой разнообразный жизненный опыт подсказывал мне, что обычно ***** выглядят иначе и психологов в детской поликлинике посещают в последнюю очередь.
Женщина выглядела усталой, прическа — заплетенная сзади толстая короткая коса, одежда — мешковатая юбка и туфли на низком каблуке. Никакой косметики. Черты лица? Вроде бы обыкновенные, но что-то интересное все же в ее внешности было.
Я, конечно, была заинтригована.
— У меня четверо детей. Две девочки и два мальчика. Старшей девочке 11 лет. Остальным — меньше.
— Наверное, я их не люблю.
— Всех четверых одинаково не любите или кого-то одного, или двух?
Моя гипотеза после ее яркой самохарактеристики была такова: дети от разных отцов, и об отношениях с кем-то из них ей очень неприятно вспоминать. И эта неприязнь переносится на ребенка.
— Вы меня не поняли, — спокойно констатировала женщина. — Я их не то чтобы именно «не люблю» в смысле «не нравятся они мне». Если б мне их со стороны показали или там разочек поговорить-поиграть, так они бы мне, скорей всего, даже понравились. А вот так, когда каждый день… Правильно, наверное, так сказать: я к ним просто равнодушна. Если бы можно было, я бы их кому-нибудь раздала. Как котят. Это ужасно звучит, я понимаю. Я, наверное, урод какой-то.
— А раньше вы их любили? Получали какие-то положительные эмоции от общения?
Следующая моя гипотеза была: клиническая депрессия. На фоне ухода за четырьмя маленькими детьми и истощения всяких адаптационных механизмов.
— Не-а. И раньше так же. В самом начале только думала: ну, может, она вот пойдет, заговорит, и тогда станет поинтереснее… Не стало.
— А как же тогда получилось, что у вас столько детей?
— Типа зачем рожала? Да, это все спрашивают, — женщина с готовностью закивала головой. — Я иногда и сама себе говорю: вот дура-то, как попала…
Моя посетительница не обладала особо развитой литературной речью, но на внятно сформулированные вопросы отвечала прямо и четко.
Была обычным ребенком. Очень любила играть, еще в пятом классе играла с подружками в куклы — в школу, в магазин, в гости. Обожала смотреть сериалы. Жила с матерью и бабушкой, отец сначала ушел, а потом вскорости и умер. Бабушка умерла, когда моя посетительница училась в девятом классе.
Мне не померещилось — что-то в ней такое было. Ни особого ума, ни яркой внешности, но в 15 лет уже не было отбоя от ухажеров. Прямо вот на улице знакомились или в транспорте. Ей было лестно, нравилось, она кокетничала, ходила на свидания, целовалась, поднимала самооценку (в школе считалась сереньким середнячком). Мать видела и понимала, что происходит (сама переживала когда-то что-то подобное?), наставляла дочь: это все так, собачьи игры, сама понимать должна. Жди того, кто замуж позовет. Дочь слышала материны наставления, развлекалась как могла, но границы блюла. Замуж позвали сразу после окончания школы. Будущий муж ходил и ходил, просто проходу не давал. Любила ли она его? Какое-то время вроде и да, а может, просто лестно было — такая к ней любовь. Он точно любил, на руках носил, все желания исполнял. Забавно, однако, что у нее и желаний-то особых не было. Ей нравилось с ним в парке на скамейке сидеть, лузгать семечки или мороженое слизывать, на людей смотреть и их обсуждать. Или вот фильмы по телевизору вместе смотреть.
Он сказал твердо: хочу быть с тобой всегда. Сделал предложение.
Она согласилась. Свадьба ей очень понравилась, и сейчас вспоминает с удовольствием. Всех подружек пригласила, белое платье, веночек.
Через два месяца он сказал: что за семья без детей? Мать предупредила: он просто привязать тебя к себе ребенком хочет, боится, что уведут. Она засмеялась. Да, могут, это она уже поняла: после свадьбы на нее меньше заглядываться не стали. Но ей было еще забавно играть «в семью», и она родила ему девочку. Он смотрел и до слез умилялся, а ей было уже скучно. Он сказал: дочке подружка нужна, давай еще одного. Она сначала не хотела, но потом подумала: лучше уж сразу двоих — и все. Через два года родился мальчик. Муж ей к тому времени надоел, и игра «в семью» тоже. Она стала сбегать: «Мне надо отдохнуть». Он соглашался, оставался с детьми. Она уходила в парк, там сидела, лузгала семечки.
К ней подходили, знакомились, это ее развлекало, было понятно и приятно.
Ничего еще не было, но муж как-то узнал об «изменах», стал устраивать скандалы. «Ты меня не любишь!» Потом просил прощения: «Люби меня! Я без тебя жить не могу!» Ей было скучно. У мальчика были проблемы с кишечником, он плохо спал по ночам, поэтому иногда во время скандалов она чуть ли не засыпала. Муж от этого бесился еще больше.
В том же парке, гуляя с детьми, она познакомилась с Тахиром. Тахир сказал:
— Такая женщина, такие дети. А счастья нет. Почему?
— Да я сама не знаю, — честно призналась она.
С Тахиром было интересно. Он много знал о людях, о мире, о том, как зарабатывают деньги. Однажды она призналась, что устала от семейных скандалов.
— Куплю квартиру, будешь с детьми жить, — сказал Тахир. — Хочешь?
— А жениться? — вспомнила она наставления матери.
— Мне сначала надо с женой развестись. У нас это сложно, но ради тебя я на это пойду, — серьезно пообещал мужчина.
Расставание с мужем по накалу страстей напоминало немой кинофильм.
— Я любил тебя безумно, а ты разбила мою жизнь! — резюмировал он, вскорости переехал в Москву и там снова женился.
Она стала жить с Тахиром. Он приезжал и уезжал. Возвращался, рассказывал всякое, привозил подарки. Ей нравилось. Он очень хорошо ладил с ее детьми, уделял им много внимания. Она подумала: кавказцы чадолюбивы, если родится его ребенок, да еще мальчик… Родилась девочка. Тахир был в восторге, иначе как «принцесса» и «красавица моя» дочку не называл.
Она гуляла с коляской, когда к ней подошла высокая, черноокая, строго одетая женщина и сказала спокойно:
— Не верь и не надейся. Он никогда нас не оставит.
Повернулась и ушла.
Все было как в дурном кино. Повторение пройденного. Только теперь она играла роль своего бывшего мужа. Тахир сказал:
— Прекрати, тебе это не идет.
— А что мне идет?! — закричала она.
— Тебе идет быть моей женщиной и матерью моего ребенка, — сказал он.
На этот раз родился мальчик. И почти сразу после родов Тахир, фактически не предупредив, уехал «по срочным делам». Она чуть не рехнулась с тремя маленькими детьми и новорожденным младенцем. И когда он, спустя пять месяцев, вернулся, вдруг поняла, что все прошло — он ей не только больше не нужен, но и неприятен.
— Теперь вот мы живем впятером.
— На что вы живете? Вам кто-нибудь помогает?
— Деньгами — да. И бывший муж платит алименты, и Тахир иногда что-то присылает. Бывает, что и немало. Я сама, когда никто из детей не болеет, в садике работаю. А так никто не помогает. Моя мать сказала: раз я такая дура, что их всех нарожала, так пусть я сама и разбираюсь. Правильно в общем-то. Она сейчас в области живет, приезжает раз в три месяца.
— Тьфу-тьфу-тьфу, да. Да и чего бы им? Я не пью, не курю, муж бывший тоже, Тахир только красное вино всегда употреблял. Вот, гляньте фотки, у меня прошлой весной ухажер был, фотограф, так он им фотосессию сделал.
Я посмотрела. Старшие дети были светловолосы и голубоглазы, с мягкими чертами лица, младшие — красивы пронзительной яркой красотой удачных полукровок.
— Отдать бы их кому, — мечтательно сказала женщина. — Есть же семьи, я знаю, которые вот прямо спят и видят, чтобы был нормальный, здоровый ребенок.
— Вы вправду могли бы отдать? — спросила я.
— Не знаю, — честно сказала она. — Бывает так тягостно, что кажется, что и да. Но как это? Не станешь же объявление писать: отдам двух мальчиков и двух девочек в хорошие руки. А в детский дом если — оно все-таки неприлично как-то, хотя я и понимаю, что они там не задержатся. Жалко вот, что американцам усыновлять запретили. А так, прикиньте, жил бы кто-нибудь из них в Америке! Здорово ведь?
Я смотрела на нее в полной растерянности. А потом спросила:
— А зачем вы ко мне-то пришли?
— Да мне педиатр посоветовал. Пойди, говорит, к психологу, поговори. Вот я и пришла, поговорила. Интересно с вами. Теперь пойду, старшие из школы уже пришли.
— Конечно. Старшая младшего ждет.
— Тоже сами. Мне зачем? Учатся они хорошо, без троек. Приготовить вот чего надо поесть, разогреют-то они сами, но суп, кажется, кончился.
— А у вас у самой-то есть какие-нибудь интересы, увлечения? — спросила я.
— У меня? — она, уже привстав, обернулась, задумалась. — Не знаю. Ну вот мужчины если только. Увлекают они меня. Ненадолго, правда. Сейчас вот есть один, художник. Очень серьезно мною увлекся. Но говорит: четверо детей — это уж слишком. Если бы хоть двое ребят у тебя было, тут бы я на все решился. Что ж, я его понимаю. А других интересов, вот как вы спросили, вроде и нет. Пойду я, спасибо вам за беседу.
А я еще довольно долго сидела, глядя в одну точку. И думала обо всех тех семьях, которые действительно многое отдали бы за одного здорового, красивого и абсолютно полноценного ребенка.
26 сентября в Москве пройдет первая лекция Катерины Мурашовой из цикла «Планета семья» — о семье, ее эволюции и кризисах. Купить билет можно по ссылке.
Запретная тема. Нелюбовь к собственному ребенку
Надо признать, что счастье материнства – такой же стереотип, как и все прочие. В рекламе и журналах для молодых мамочек мы не видим ярких примеров того, что быть мамой – большой труд. Милые карапузы, улыбающаяся мама, заботливый добродушный папа – даже детские болезни в рекламе выглядят мелкой неприятностью, которая решается быстро и легко.
Наше государство всячески поддерживает эту иллюзию, чтобы побудить к повышению рождаемости. При этом оно не готово обеспечить своим новорожденным гражданам даже то, что прописано в Конституции. А теперь добавим к этому клубку проблем неготовность к появлению ребенка самой мамы. Можно беспощадно возразить: «Зачем тогда рожала?». Этот аргумент бессмысленный. Не все ли равно, зачем рожала? Незапланированная беременность или попытка удержать любимого человека, родственники надоели своим «когда уже внуков понянчим» или врач напугал «у вас нет времени на раздумья, потом поздно будет».
Ребенок уже есть, и ему нужна мама. Ему безразлично, готова она к этому или нет.
Кричащее счастье
Кричащее счастьеСама не понимаю, как это случилось, но однажды вдруг меня накрыла мысль: «Я ХОЧУ ребенка». Вмиг произошла переоценка всех моих романов и влюбленностей, я стала видеть в мужчинах потенциальных отцов своего будущего крохи… Так я впервые прочувствовала материнский инстинкт. Однако желание плодиться и размножаться – лишь малая часть программы, заложенной в нас природой. Это я поняла многим позже, когда мечта о ребенке обрела ручки, ножки и мордашку вполне реального мальчугана.
Если этот период затягивается или обостряется, пора говорить о послеродовой депрессии. Такое состояние испытывает каждая десятая из матерей. Именно в этот период мы чаще всего ловим себя на крамольной мысли: «Почему мне так тоскливо? Почему долгожданный ребенок не принес мне чувство удовлетворения? Где оно, счастье материнства? Где мой материнский инстинкт?».
— пока ребенок спит, тоже позволяйте себе дневной сон, хотя бы один раз в сутки.
— для прогулок с коляской выбирайте по возможности разные маршруты, чтобы набраться впечатлений и отвлечься от бытовой рутины.
— не убеждайте сами себя в том, что вам некогда «чистить перышки». Для этого время просто обязано найтись. Душ во время сна ребенка (радионяня вам в помощь), маникюрный набор с собой на прогулку. Некоторые ухитряются совместить поход в салон красоты со сном ребенка во время прогулки.
— не стесняйтесь звать на помощь бабушек, сестер, подруг. Даже если не намерены доверять им дитя и куда-то уходить из дома, подарите себе глоток живого общения.
— чаще представляйте, каково было растить детей нашим мамам и бабушкам, которые не имели стиральных и посудомоечных машин, стерилизаторов и памперсов.
Адаптация к новой роли родителя длится у всех по-разному. Лично мне понадобилось три месяца. За это время я научилась понимать сигналы сына о том, что его тревожит. Я увидела, как по-разному он реагирует на мое появление и мои слова, во мне просыпалась настоящая любовь к этому ангелочку. Примерно так большинство женщин постепенно «влюбляются» в свое дитя.
Я – не жертва
Однако бывает так, что любовь к ребенку так и не просыпается. Или, наоборот, в какой-то момент исчезает. Вместо этого приходит раздражение и даже брезгливость по отношению к нему. Осознание того, что так не должно быть, прорывается криком души в бездну интернета.
— «Я отбываю обязанность выращивания ребенка. Я ее кормлю, стираю вещи, слежу за здоровьем и мечтаю, когда ж она свалит в собственную жизнь подальше от меня».
— «У меня такая мама, ей уже 70, а она нормально может общаться только по телефону, когда она меня видит – ее раздражению нет конца. Когда я родила дочь, все повторилось, только уже я была мамой. Это сломало всю мою жизнь».
Мамочки, которых я процитировала, выбрали для себя роль жертвы. Это проигрышная и тупиковая роль, причем она делает жертвой и ребенка тоже. Он не виноват, в том, что появился на свет, он не виноват в том, что хочет любить маму, ведь он уже родился с этой любовью, с эмоциональной и физической привязанностью к ней.
Здорово, что некоторым мамочкам удается самостоятельно научиться жить в новом качестве. Но, чтобы преодолеть трудности, нужно действовать, а не жалеть себя. Одна история развивалась у меня на глазах.
Как не стать заложницей своей «нелюбви»
Во-первых, постарайтесь перенастроить свое отношение к происходящему. Вспомните Робинзона Крузо (а ведь у этого литературного персонажа был реальный прототип). Если бы он зациклился на своем одиночестве и отсутствии комфорта, то вряд ли смог выжить или хотя бы сохранить разум и человеческий облик. Ему пришлось принять обстоятельства такими, какие есть, и учиться более или менее качественно существовать в незнакомых условиях.
Во-вторых, не ищите виновных. Да, ребенок часто бывает раздражителем. Да, вы не испытываете позитивных эмоций по отношению к нему. Определив виновного в этих бедах, вы не сдвинете ситуацию с критической точки. Нужно искать причины и действовать исходя из них.
Как не сделать ребенка заложником вашей «нелюбви»
— постарайтесь переоценить качества ребенка, которые вас раздражают, и которые вы привыкли считать его недостатками. Он непоседливый, непослушный – это признак лидерских качеств. Неусидчивый, не может надолго сконцентрироваться на одном деле – это говорит о способности легко переключаться, значит ребенок не будет долго переживать по поводу неудач или потерь.
— осознайте, что ваш ребенок – уникален. Нигде и никогда в мире не появится такой же человечек. Позволю себе сравнение с «Черным квадратом» Малевича. Эстетическое удовольствие от этой картины крайне спорное, но это не умаляет ее ценности.
Вместо морали
Не люблю подростков
Когда мой старший сын попал в компанию «трудных подростков» и был поставлен на учет в комиссии по делам несовершеннолетних, для меня, девочки из благополучной семьи и считавшей свою семью благополучной, это было шоком. Как же так? Ведь «там» дети родителей-алкоголиков, тех, кто внимания не обращает на своих чад, кому всё равно, что из них вырастет. А у нас же и уроки, и походы, и развивающие занятия… – чего только не было. Первые ужасы осознания ситуации прошли, и встал вопрос: что с этим всем делать? Терять ребенка, который стремительно скатывался в самую бездну, мне совершенно не хотелось. Я готова была биться за него даже против его воли, но не знала как. Конечно, я начала искать советов психологов, священников, друзей, которые очень часто были и тем, и другим, и третьим в одном лице. Статьи в интернете, записи на консультации и т.д. и т.п. Когда меня спросили, как я пережила подростковый возраст сына, я ответила: «На успокоительных и таблетках от давления». И это было чистой правдой.
Я ходила по улицам разных городов, а езжу я много, и смотрела на эти стайки громких, ярких, глупых, вызывающе себя ведущих галчат, которые провоцируют повышенное к ним внимание, предъявляют претензии и ставят такие запросы, что волосы дыбом встают, и думала: терпеть не могу подростков. Господи, как же мы-то выросли? А мы же выросли. Действительно, времена были другими. Было как минимум общественное порицание, когда выругаться матом на улице, при женщинах считалось совершенно недопустимым поступком, который тут же пресекался всеми окружающими. Опять же путь в будущую взрослую жизнь был почти полностью прописан с самого рождения. Садик, школа, где октябренок-пионер-комсомолец. Потом техникум, институт, работа по трудовой книжке, свадьба в столовой или кафе «Ромашка», двое детей, пионерлагеря, отпуск раз в год на море, квартира-машина-дача, достойная пенсия и гранитный памятник на кладбище. Всё чинно-благородно, и хотя и есть некоторые вариации, но при должном усердии ты пройдешь по этому пути до самого конца, не сразившись с особенными бурями.
Сейчас от всех этих четких линий не осталось даже кафе «Ромашка», не говоря уже о достойной пенсии и пионерлагерях. Родители борются за жизнь и материальное благополучие по всем законам социал-дарвинизма, и дети тут являются обузой, пережитком прошлого. Они, конечно, родились, и теперь как-то неприлично от них избавляться. Но купи им то, что они просят, разреши им делать то, что они хотят, – и как будто бы их в твоей жизни нет. И если младшие школьники еще как-то от тебя зависят – суп, например, сами не сварят и штаны могут задом наперед надеть (что в школе про вашу мать-то скажут?!), – то подростки уже вполне могут себя обслужить самостоятельно, а суп им и даром не сдался. Если учатся более-менее, хотя бы на тройки, то можно вообще ни о чем не беспокоиться. Ну, а когда двойки да выпивка в подъездах, разбитое окно учительской и ночевка на чердаках – это обязаны уже отцы с ремнем вмешиваться. Или соцслужбы. Им за это деньги платят.
Это всё, конечно, не от хорошей жизни. А от очень нехорошей. Когда весь мир с ног на голову встал и пытается что-то из себя выпучивать человеколюбивое и либерально-ориентированное. Но как что толковое выпучишь, если человек человеку волк, а в школе растят потребителя, а не творца? И получается раскоряка, потому что дети-то выросли потребителями, безусловно. В этом мы достигли колоссальных успехов. Только вот беда: потребители не любят трудиться. Им надо сидеть в офисе, получать зарплату, да побольше, и потреблять. Но до этого надо еще дожить, потом доучиться, а пока ты подросток, до которого никому нет дела, а когда есть, так лучше бы и не было, и тебе нужно от жизни всё, а над тобой только зудят взрослые зануды, престарелые 30-летние «старики» и «старухи», закосневшие в своих правилах.
Одним из самых полезных советов был совет «отпустить» ситуацию. То есть положиться на волю Божию
Одним из самых полезных советов, услышанных мною от нескольких человек, был совет «отпустить» ситуацию. С точки зрения православного священника, это было полагание на Божию волю. Вы не представляете, как это страшно и сложно – отдать своего ребенка Тому, Кого и пощупать-то нельзя? Что это такое, когда ты стоишь в церкви перед иконой, а твое чадо, твоя кровинушка где-то пьет водку из горла, курит в общественном месте и нарушает общественный порядок, согласно каким-то статьям административного и почти уже уголовного кодекса? С тобой плечом к плечу молятся те, кто знает твоего сына. Кто видел, как он из очаровательного малыша становился мальчишечкой-первоклашкой, потом взрослел-взрослел и вдруг вырос таким оболтусом. Кто знает о силе молитвы много больше тебя, и потому их упование сильнее твоего, а твоя сила только в том, что ты мать и «много бо может молитва матерняя».
С точки зрения психолога, это было разъяснение нежелания разрывать пуповину, связывавшую меня с сыном. Ведь, действительно, он вырос и умеет очень многое. Социализирован по полной программе: без копейки денег проедет страну вдоль и поперек, найдет подход к любому, заплатит квартплату на почте, разведет костер, пришьет пуговицу и сварит суп в котелке, сделанном из старого чайника с отбитым носиком. А для тебя он всё еще тот, кому каждые три часа надо менять подгузник, следить за стулом, не пучит ли животик, и купать в слабом растворе марганцовки. Это тоже требует колоссальных усилий – отцеплять. Отцеплять от него свои якоря и крючки, которыми ты держишь его на крепчайшей привязи. Не звонить каждые пять минут: «покушал?», «носки переодел?», «выключил свет в туалете?», «сделал на завтра алгебру?»… Ему сильно больше 14 лет, целых 15 (16–20), и он уже не отрок, он взрослый человек. Хочешь взрослости – бери. Приходи ко мне в любой момент: я твоя мать. Накормлю, напою, обогрею, уколы в попу поставлю. А потом снова – во взрослую жизнь, куда ты и стремился.
Друзья тоже говорили: ты слишком на него давишь, ты его подавляешь. Ты из лучших побуждений не даешь ему вздохнуть. Не лезь – он разберется сам. Позволь ему совершать свои собственные ошибки – на этом и построен режим обучения. Вы представить себе не можете, чего мне это стоило. Но оно того стоило, ведь вот он, мой сын, живет своей жизнью вдали от матери, но не теряет с ней контакт. Обменивается фотками, спрашивает каких-то бытовых советов, говорит, что заболел или что поругался со своей девушкой. И ты постоянно сдерживаешь себя, чтобы не побежать туда к нему и не сделать всё «как надо». Но зато когда приезжаешь к нему в гости – явно виден след неумелой уборки на тему «завтра к Пете приезжает мама, и нужно срочно выбросить весь компромат», и это радует.
Так вот, всё это вступление было для того, чтобы рассказать, что когда я начала биться за сына в правильном направлении, я была вынуждена начать общаться с теми, кого терпеть не могла, – с подростками. Мало того, это были те самые трудные подростки из комиссии, матерящиеся, познавшие многие грехи уже в таком юном возрасте, не ставящие ни во что опыт взрослых, совершенно пренебрежительно разговаривающие с нами, матерями. Но ситуация уже сложилась, изменить ее не было возможности, и надо было работать с тем, что имелось в наличии.
Большая часть подростков – глубоко несчастные создания: они не нужны никому!
И я начала слушать. Это ужасно, друзья мои. Большая часть подростков – это глубоко несчастные создания. Они не нужны никому на свете. Те же соцслужбы занимаются ими только для соблюдения отчетности и более-менее сохранения общественного порядка. Сейчас я не хочу никак очернить службы этих женщин-соцработников, но у них совершенно неподъемный вал работы, и на них, в свою очередь, тоже всем наплевать – социал-дарвинизм, не забываем. Возможно, так Господь управил, возможно, дали результаты мои увлечения книгами Макаренко, а я в свое время читала три раза подряд его «Педагогическую поэму», но я нашла подход к этой группе агрессивно-пренебрежительных детей-взрослых. Им нужна от нас честность. Это, собственно, 90% успеха. Ты должен быть честен по отношению к ним и требовать такой же максимальной честности по отношению к тебе.
Им нужна от нас честность. Но надо и от них требовать такой же максимальной честности
Ты говоришь: «Слушай, парень, ты, конечно, очень взрослый в свои 12 лет, но ты ведь не умеешь сам себя обслужить. Так почему ты предъявляешь претензии матери, которая хотя и пьет, но только исключительно из-за тебя работает на двух работах поломойкой, чтобы ты раз в неделю съел тарелку щей? Вот как умеет, так и работает, ты-то чем ее превзошел? Хочешь отделиться – так давай выучись, это твой путь во взрослую жизнь с самостоятельным доходом и тем образом жизни, которого ты, как говоришь, достоин. А пока заткни свой фонтан, доставай учебники и не ленись сделать домашку. И помни: вся твоя взрослая жизнь будет состоять из общения по большей частью с неприятными людьми. Поэтому учись договариваться, а не вставать в позу, учись убеждать, идти на компромиссы и говорить “нет” тем, кто хочет от тебя плохого».
Девочки, такие все независимые, подсаживались ко мне и рассказывали, как рисуют розовых единорогов и как мама их не обнимает. «Обними маму сама, – говорила я им в ответ. – Я, как мать, тебе говорю: устаешь так, что пальцем пошевелить не можешь. И когда твоя любимая дочь встретит тебя не хмурым взглядом, а обнимашками и заваренным чаем (пакетик “Принцессы Нури” вполне сойдет), это пусть не на первый, но на десятый раз растопит материнское сердце. И опять – учись договариваться, слушать, понимать других. Учись, учись, учись. Потому что ты вырастешь и сама встанешь на их позицию». «Нет, – отвечали они мне, – я никогда не буду поступать так, как она!» Будешь, конечно, будешь! Вся человеческая история состоит из таких повторений.
Всё, что нужно человеку в первые два часа общения с кем бы то ни было, – быть выслушанным и принятым. Из хмурых и замкнутых подростков постепенно выливается такая боль, которую они и сами не осознают. Эти дети потом готовы ради тебя расшибиться в лепешку, что означает, на самом-то деле, не материться в присутствии тети Тани, убрать окурки и вымыть посуду. Они понемногу начинают заботиться друг о друге, в чем-то простом помогать. Это всё очень медленно и со скрипом и постоянно дает сбои. Но замшелое это колесо хоть как-то начинает двигаться. Им очень трудно, потому что никто не приучал их к труду – ни по дому, ни в учебе. Мало кто из них знает о гигиене как таковой. Мыть руки перед едой и ежедневно чистить зубы – это ведь то, чему должны учить родители и что должно стать рефлексом, без которого некомфортно дальнейшее существование. Они не умеют заправлять кровать и готовить простейшие блюда. Те же макароны у них постоянно пригорают, не говоря уже о рисе (совет: варите гречку!). Они не читали базовых книг, дающих картину мира в юном возрасте. Про стихи я уже вообще молчу. Не смотрели хороших фильмов, в том числе и старых советских, но зато в любой ситуации цитируют какого-нибудь Бамблби, хотя у этого Бамблби за все серии фраз пять, наверное, наберется. И главное: они не повзрослели к тому моменту, когда уже хотят взрослой жизни. Они страшно нуждаются в контактах и привязанностях, потому что недополучили этого в детстве. И пока не напьются этого сполна и сверх нормы, не отпочкуются во взрослую жизнь.
И вот такая я сижу, значит, в гостях у сына. В одной комнате музыка грохочет (в пределах допустимых децибел), в другой на балконе толпа галдит о каком-нибудь концерте группы с жутковатым названием. На кухне дым коромыслом: ребята стараются удивить меня своим кулинарным мастерством. И постоянно кто-то подбегает и рассказывает о чем-то. И я сижу и думаю: ну вот как их не любить, подростков этих? Они же такие клёвые!