что делать если дочь атеистка
Дочь не верит в Бога.
Дочь не верит в Бога. ⇐ На пороге взрослой жизни (подростки и студенты)
Модератор: Наталька
Сообщение Татьяна Известкова » 06 июл 2016, 15:59
Сообщение Певчая птичка » 06 июл 2016, 16:08
Как раз самый возраст для чтения Паланика и Кинга 
Сообщение Татьяна Известкова » 06 июл 2016, 16:15
Сообщение Эллира » 06 июл 2016, 16:47
Сообщение Иулия » 06 июл 2016, 17:09
Сообщение Эллира » 06 июл 2016, 17:22
Сообщение Татьяна Известкова » 06 июл 2016, 17:52
Иногда мне кажется, что с каждым годом все становится хуже. Она, конечно, хорошая девочка, всем помогает, добрая, заботливая, я вижу, какая она сильная, как отстаивает свое мнение. Но она может шутить, жестко шутить. Ей нравится черный юмор. Я знаю, что она никого никогда не обидит, но она любит в фильмах сцены насилия. Она даже хирургом хочет стать. Расчлененка и все такое.
Очень страшно за нее. Хотя я и понимаю, что мое время воспитания уже ушло, но иногда так хочется запереть ее дома и никуда не пускать. Я хочу ей только добра, хочу, чтобы она нашла хорошего православного мужа себе, нарожала в скором будущем мне внуков. А она не хочет. Аж плакать хочется.
Отправлено спустя 2 минуты 46 секунд:
Сообщение Tetiana » 06 июл 2016, 17:59
Отправлено спустя 2 минуты 21 секунду:
Сообщение Эль Ниньо » 06 июл 2016, 18:02
Сообщение Певчая птичка » 06 июл 2016, 18:02
Кстати, про Кинга даже была дискуссия на «курятнике» и были приведены аргументы глубины и христианского подтекста его произведений. Например, есть статья «Достоевский из штата Мен или изменилась ли цена слезы ребёнка».
Это я к тому, что делать проблему из того, что ребёнок читает Кинга рановато.
Попробуйте вообще выяснить, откуда ноги растут. Ну не с бухты-барахты ребёнок начал так рассуждать. Может, книга, может, разговор с кем=то, может, учитель любимый нечто такое сказал (одна обожаемая мною учительница агитировала таких идиоток как я читать Ошо. Слава Богу, тогда я была уже верующей идиоткой), может, мальчик появился, который так считает, может, друг какой=то очень авторитетный, подруга.
Попробуйте обратиться к помощи значимого для неё человека. Ну вот у меня в её возрасте мама и папа ни разу не были авторитетами. А мамина подруга была. И она меня тогда вытянула из депрессии по поводу несчастной любви.
«Чужой среди своих». 4 истории об атеистах в религиозном окружении
«Мама враждебно относилась к моим атеистическим взглядам: вдруг люди узнают, что она плохо воспитала дочь»
Амина, 26 лет
До 9 лет я жила в своем родном городе — Махачкале, а после мы переехали в Москву. Я по умолчанию верила в Бога-создателя, и да, наверное, считала себя мусульманкой, но обряды соблюдать никогда не стремилась. В 90-е у нас в холодильнике спокойно лежало сало, которое ели мои родители. И это при отчетливом понимании того, что мы — мусульмане. Вообще тогда люди в республике были свободнее — и взглядами, и нравами.
В нулевых начался регрессивный процесс и активное насаждение исламизации в молодежной среде. Многие мои родственники стали уходить во все это с головой. Люди, которых я знала, очень сильно изменились, и как будто ничего общего между нами не осталось. В какой-то момент это коснулось и моего отца. Когда мне было лет 13–14, он стал заставлять меня и моего брата молиться по пять раз в день, потом поститься в Рамадан. Меня в мечеть никогда не водили, но моего брата по пятницам отец всегда заставлял. Нас не спрашивали, хотим мы этого или нет. В какой-то момент мы с братом превратились в искусных лжецов: могли, например, запереться в комнате и сказать, что помолились, а сами просто сидели и засекали время. Во время поста могли украдкой перехватить что-нибудь на кухне.
Брат говорил, что моими друзьями не могут быть русские, потому что они христиане
В московской школе я была в определенном вакууме, меня травили одноклассники. После поступления в вуз, общения с людьми совершенно разных взглядов, лекций по литературе я начала задумываться над тем, что говорит моя родня. Раньше из-за оторванности от социума я не подвергала их высказывания анализу. Даже не задумывалась над тем, сколько ужасного говорят эти люди и как буднично этот ужас порой звучит. Например, у меня очень религиозный двоюродный брат. Его жена ходит в хиджабе, и в их семье все по мусульманским канонам. От него я часто слышала: «Лучше мертвый друг, чем друг — гей». Я выступаю за легализацию однополых браков, у меня от такого волосы дыбом встают. Этот двоюродный брат говорил, что моими друзьями не могут быть русские, потому что они христиане. А у меня почти все друзья русские, я их люблю, и мне с ними гораздо интереснее, чем с земляками, и оправдываться за это я не собираюсь.
К 20 годам я пришла к атеизму. Бесчеловечность большинства людей, их злость по отношению к друг другу и ненависть к непохожим. Разве Бог бы допустил такое? Думаю, нет. Мир и люди слишком хаотичны, что, скорее, говорит о том, что над нами нет никакого создателя. Я пыталась и пытаюсь обсуждать это только с мамой, с отцом на эту тему говорить бесполезно — он слишком догматичен. Мама поначалу тоже очень враждебно относилась к моим атеистическим взглядам, даже обижалась: вдруг люди узнают, будут говорить, что она дочь плохо воспитала. Но сейчас она относится к моим взглядам с пониманием и даже кому-то из своих знакомых приводила мои слова в качестве аргументов.
Вообще с религиозными людьми сложно говорить. У них любой разговор выезжает на тему ислама. Пару лет назад у моей тети от сердечного приступа скончался муж. Ему было 42 года. На похоронах и поминках его старшая сестра рассказывала: «А вы знаете, он же атеист был, хоть и скрывал». Все очень возмущались. Кто-то даже сказал, что человек, который не верит в Бога, долго жить не будет. А я удивилась: человек больше 20 лет в моей семье, а никто о нем этого не знал. Взрослый мужчина был вынужден скрывать свои взгляды почти ото всех.
«Мой муж-священник вел двойную жизнь»
Ольга, 34 года
Моя семья никогда не была религиозной. Меня крестили в детстве — на этом религиозное воспитание и закончилось. Я всегда хорошо рисовала, поэтому хотела поступать в университет культуры. Но мама услышала по радио объявление о наборе на иконописное отделение духовного училища и уговорила меня поехать и посмотреть, хотя я поначалу возражала. Мне предложили пожить недельку, пообщаться с воспитанницами и абитуриентами. Я была очень тихим домашним ребенком, и мне понравилось в училище. Я сдружилась с несколькими девушками и решила поступать на иконописное.
Это был 2001 год, наверное. Верующие люди мне показались в разы лучше атеистов: кругом любовь, жертвенность и благородство. Я с головой окунулась в новую для себя жизнь и довольно быстро вникла в азы православия. После уроков были послушания, мы много работали и молились. Все догмы учения принимались на веру, без критического анализа, ведь сомневаться в них — грех. Я была в эйфории, казалось, что я узнала истину и теперь все у меня в жизни все будет как надо.
Рядом с нашим училищем была мужская семинария. По сравнению с моими бывшими одноклассниками, молодые семинаристы казались ангелами: не пьют, не курят, не матерятся, воспитанные, вежливые, ориентированы на семейные ценности. Я усердно молилась боженьке о таком супруге, и боженька, видимо, услышал. Мы познакомились с будущим мужем на одном из церковных праздников, он очень красиво ухаживал. Через год мы поженились, мне было 19 лет.
После учебы нас отправили в провинциальный городок, и муж сразу стал там настоятелем. Я догадывалась, что у него тяжелый характер, но, когда у него появились деньги (немалые для того городка), связи и власть, его гордыня взлетела до небес. У нас родился ребенок, и муж, видимо, решил, что я уже никуда не денусь и стерплю любое отношение. Он унижал меня, оскорблял, его могла вывести из себя любая мелочь, о помощи с ребенком и речи не шло. На людях он был идеальным мужем.
Я верила в Бога. Думала, что мне просто не повезло с мужем, а настоящие батюшки есть, и вера у них настоящая. Потом узнала, что мою подругу избивал муж-священник
В тот период я еще верила в Бога. Думала, что мне просто не повезло с мужем, а настоящие батюшки есть, и вера у них настоящая. Потом я узнала, что мою подругу избивал муж-священник, приковывал ее к батарее, другой — изменял с проститутками. Это заставило меня разочароваться прежде всего в РПЦ, и моя вера начала потихоньку угасать: на службы я ходила только потому, что надо, молитвы тоже забросила.
Я спрашивала мужа, верит ли он в Бога, он отвечал, что да, но не совсем так, как написано в Библии. Он считал себя выше простых людей, стремился к власти над ними, над их умами — именно это и привлекало его в священническом служении. Прихожане слушали его, открыв рты: муж был замечательным оратором. Люди его любили, за малым исключением. Мне становилось все неудобнее находиться в церкви и смотреть людям в глаза. Мы жили за счет пожертвований, и я знала, что большинство денег батюшка тратит на свои удовольствия, на свой комфорт: например, он считал ниже своего достоинства ездить общественным транспортом — только такси. Любил походить по ресторанам и хотел купить себе крутой джип, но я его переубедила. Вскоре мужа перевели в другой город, и мы развелись после десяти с лишним лет брака. Многие прихожане говорили, что я разрушила батюшке жизнь. Но он особо не страдает: в большом городе легко вести двойную жизнь и встречаться с девушками.
«С приходом феминизма в мою жизнь с религией было покончено навсегда»
Танзила, 24 года
В Ингушетии верующие все, иного быть не может. Мои родители религиозные: мама в меньшей степени, чем отец. Выбора у меня, как и других детей, не было. Научили верить в Аллаха и сказали, что сомневаться в его существовании — грех. Молиться меня научила тетя. В то время ислам — ортодоксальный, радикальный — стал очень популярен. Тетя первая в семье подхватила волну и, имея влияние среди родственников, «подсадила» всех остальных. А я, внушаемый подросток, легко повелась если не на обещания вечного рая, то на угрозы вечных мук в аду за невыполнение намаза. Делала я его поначалу с энтузиазмом, потом это стало тягостной бессмысленной обязанностью, я то бросала молиться, то снова бралась, пока не перестала окончательно лет в 19. У нас к намазу относятся очень щепетильно: по крайней мере, на словах его делают все. В мечети я никогда не была, желания не было. Да и ходят у нас туда только мужчины.
К атеизму я шла постепенно. Сначала появились сомнения, и это было очень неприятно, даже больно: представьте, что все ваше мировоззрение держится на религии. К тому же вероотступничество — тяжкий грех в исламе, плюс оно означало бы разрыв связи с социумом. В какой-то момент я просто разрешила себе сомневаться, и ислам показался мне бредом жестокого сумасшедшего. Эта религия несколько непоследовательна и несправедлива, особенно к женщинам. С приходом феминизма в мою жизнь с религией было покончено навсегда.
Я рассказала о своих взглядах маме, зная, что она примет меня любую. Мама исповедует умеренный ислам, и мы сходимся во многих вопросах, кроме наличия сверхъестественной сущности
Я рассказала о своих взглядах маме, зная, что она примет меня любую, и она приняла. Мама исповедует, скажем так, умеренный ислам, и нынешняя обстановка ее пугает. Что удивительно, мы сходимся во многих вопросах, кроме наличия сверхъестественной сущности. С отцом об атеизме я говорила раз в жизни, когда мы были достаточно близки, чтобы поговорить о чем-то настолько личном. Он моего мнения не принял: сказал, что не может такого быть, что так нельзя и он мне не верит. В общем, пошел в классическое отрицание. А потом благополучно забыл о нашем разговоре. Иногда, правда, пытается поговорить про намаз, я киваю, но делаю по-своему. Кроме мамы и пары знакомых, которые в целом разделяют мои взгляды, я ни с кем ими не делилась. Если скажу остальной родне, кто знает, чем все закончится: может, рассоримся и никогда больше не увидимся, а, может, приведут муллу изгонять из меня джиннов.
В общем, чтобы продолжать относительно спокойную жизнь в своем кругу, надо молчать. Тут я по умолчанию мусульманка. Хотя, как оказалось, среди молодежи достаточно много атеистов, агностиков, да и просто нерадикальных мусульман, но я долгое время считала, что я одна такая. Люди вокруг иронизируют, что религиозность нынче какая-то напускная, что редко кто верит искренне, но даже если это так, дать понять, что ты неверующий, здесь — риск.
«Односельчане считали меня белой вороной и смотрели косо»
Айваз, 31 год
Мои родители придерживаются светских взглядов на устройство семьи, хотя сами себя называют мусульманами. В семье намаз никто не читал, посты не соблюдал, да и сало с борщом частенько ели. Возможно, на это повлиял интернациональный состав нашего маленького поселка: моими соседями были русские, казахи, армяне, ингуши, чеченцы, и в целом каких-либо межконфессиональных конфликтов я не помню.
Лет в десять я стал задаваться вопросом, чего это взрослые говорят всякие глупости, да еще и обряды непонятные выполняют. На мои расспросы они отвечали «так надо» или «не болтай глупости, вырастешь — поймешь». Потом я увлекся космосом, строением вселенной, начал читать книжки по астрономии и уже никого ни о чем не спрашивал. Конечно, я знал о разных религиозных течениях, но даже в десятилетнем возрасте четко и ясно осознавал, что никогда не стану сторонником ни одного из них. Тогда же я узнал, что такое атеизм, и самоопределился. Родители не придали этому значения, да и сейчас для них это неважно. Односельчане считали меня белой вороной и смотрели косо. Это как если бы им тогда, 15 лет назад, про биткоин рассказать. Раньше они с атеизмом не встречались, это было в новинку и воспринято в штыки.
Очевидный минус веры в том, что она слепа и дает либо слишком простые, либо слишком сложные ответы, очень привлекательные, но почти всегда неверные
Потом я переехал в другой поселок, с преобладающими и даже доминирующими исламскими устоями и национальными традициями. Каких-то серьезных трудностей я не испытывал и даже частенько вступал в дискуссии на религиозные темы, но «своим» я так и не стал. В обособленных обществах любое отклонение от нормы строит незримый барьер, и человек получает своеобразное клеймо «не от мира сего».
После университета я устроился в местную школу учителем информатики и физики. Специфика предметов и моя любовь к дисциплинам естественно-научного профиля дали мне возможность открыть ученикам глаза на окружающий мир через призму научного подхода. Цель моей педагогической деятельности заключалась совсем не в проповедовании атеизма, но в освещении механизмов бытия с точки зрения науки. Конечно, это нравилось далеко не всем: я сталкивался с агрессией, непониманием и презрением со стороны учеников и их родителей. Однажды после родительского собрания ко мне подошел отец одного из учеников и сказал о недопустимости утверждений о возрасте Земли (примерно 4,5 млрд лет), об общем предке современных обезьян и человека и прочих давно доказанных фактах: «Ты должен учить детей, а не глупости придумывать!» К счастью, такие случаи были редки.
Детям с раннего возраста промывают мозги религиозными и архаичными обычаями, природа которых неизвестна самим носителям. Это приводит к передаче заблуждений из поколения в поколение. Очевидный минус веры в том, что она слепа и дает либо слишком простые, либо слишком сложные ответы, очень привлекательные, но почти всегда неверные. Да, во времена становления человеческой цивилизации религия была необходима как инструмент объединения людей, но сейчас она превратилась в сдерживающий фактор развития.
Дочь выросла и отошла от веры, что делать?
Приблизительное время чтения: 6 мин.
Вопрос читателя:
Доброго дня.
Мне очень нужен Ваш совет и молитвенная помощь.
У меня есть старшая дочка, раба Божия Марина, ей 22 года, в следующем году она оканчивает педагогический университет. Но с каждым годом она всё больше отдаляется от веры и от церкви. Она крещена при рождении. Но чем дальше учится и набирается знаний, тем больше я вижу, как гордыня её растёт, а вера остывает всё сильнее, как появляется какое-то даже неприязненное отношение ко всему, что касается веры, храма, да и страны нашей в целом. Зато она очень много любит рассуждать про толерантность и прочие западные «ценности», мечтает уехать, эмигрировать из России. Я читаю дома молитвы об укреплении её в вере ежедневно, но пока, к моему сожалению, это не помогает. Говорить с ней на эту тему тоже не получается, гордость её за свою возросшую образованность, за то, что она много знает и изучила, растёт с каждым курсом, как и убеждённость в том, что в храм ходить не надо и что вере нет места в её жизни. Поэтому разговор не получается, она заканчивает его, едва он начинается.
Посоветуйте мне, пожалуйста, что ещё я могу сделать для спасения её души? Может быть, есть какая-то молитва, которую можно заказать в храме?
Отвечает иерей Евгений Чебыкин:
Здравствуйте, Илья.
Благодарю Вас за Ваш вопрос.
Что тут скажешь? Наши дети взрослеют, и мы с Вами с этим мы вряд ли сможем с этим что-то поделать, поэтому первая моя мысль такова: Ваша дочь обязательно должна почувствовать, что Вы воспринимаете ее не как маленькую девочку, которой можно указывать как себя вести и что думать, но как взрослую самостоятельную женщину, способную самостоятельно принимать решения и строить свою жизнь так, как ей кажется правильным. Без признания этого очевидного факта развитие дальнейшего диалога кажется крайне маловероятным.
Далее, все Ваши разговоры и рассуждения о Боге, Церкви, патриотизме не должны быть агрессивными или навязчивыми. В противном случае, они просто напросто отобьют у Вашей дочери последнюю охоту говорить и тем более жить всем этим. В данном случае уместно вспомнить народную мудрость о том, что невольник не богомольник, и не пытаться затолкать человека в Царство Небесное против его собственной воли.
Что касается гордости в связи с получением образования, по собственному опыту могу сказать, что в подавляющем большинстве случаев она быстро проходит. Молодости вообще свойственно кичиться самой собой, но такие явления нашей жизни как работа и семья очень быстро сводят на нет все наши горделивые попытки самовозвышения. Единственное, для этого необходимо время.
Архив всех вопросов можно найти здесь. Если вы не нашли интересующего вас вопроса, его всегда можно задать на нашем сайте.
Что делать, если наш ребенок теряет веру в Бога?
Что делать, если наш ребенок теряет веру в Бога?
Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта “Семья и Вера”!
К сожалению, мы можем стать свидетелями, как наш ребенок/подросток теряет веру… Отсюда вопрос: как надо вести себя, чтобы помочь нашему чаду?
Протоиерей Максим Козлов дает нужные советы, а также помогает разобраться и в сопутствующих вопросах:
• Если ребенок/подросток, который был не воцерковлен в детстве, носит крест и от случая к случаю, как умеет – молится, но не исповедуется и не причащается, надо ли его сейчас к этому подталкивать?
• Нужно ли взрослых детей, живущих в грехах, уговорами заставлять пойти в храм и исповедоваться, хотя у них нет такого желания?
• Быть может, они почувствуют там благодать и будут сами ходить на службы?
• А когда взрослый ребенок по причине ли собственной греховности или греховности родителей, поздно воцерковивишхся и не приведших его в детстве в ограду Церкви, многие годы пребывает в разного рода искушениях и, несмотря на тo, что мать и отец теперь уже неустанно молятся, никакого видимого результата, сдвига в его душе не происходит, можно ли в данном случае что-то изменить?
Отвечает протоиерей Максим Козлов:
«Что значит «теряет веру»? Коллизии, которые описывает Достоевский в «Подростке» или отчасти в «Братьях Карамазовых», люди редко переживают с такой степенью остроты, это не каждодневная реальность.
Как правило, речь идет о возрастном охлаждении веры, которое подстерегает подростка в период юношеского взросления, часто сопровождаемое увлечениями духа века сего в различных его проявлениях – от пакостной музыки до пакостной литературы, и столь же распространенным ныне, по большей мере культивируемым и потому отчасти психологически оправданным, отталкиванием от родительского авторитета, что, конечно же, в принципе определяется самим духом современного секулярного общества.
Мудрый верующий родитель подойдет к этой поре жизни собственного ребенка с пониманием и не станет силовыми методами отстаивать свой авторитет, а постарается оказаться выше, как бы незатронутым декларируемыми глупостями, эпатирующими фразами, той бурей в стакане воды, которую обычно производят подростки.
Самая большая родительская ошибка – взволноваться до крайности из-за того, что их сын или дочь теряет веру, а в подтексте: что мы не так сделали? И руками, и ногами ухватиться за повзрослевшее чадо, чтобы отстоять его в своей вере.
Да нет, отнеситесь к этому спокойнее: помните, что Господь и Спаситель наш любит вашего ребенка больше, чем вы, и желает ему спасения больше, чем вы можете желать, и печется о нем так, как вы со всеми своими усилиями и близко не можете. Оставайтесь рядом спокойными и уверенными христианами, стараясь чисто по-человечески в этот период не ухудшить с ним отношения. И если в какой-то день вы вдруг в первый раз услышите: «Да не пойду я на литургию, сегодня воскресенье, лучше я высплюсь», то не требование встать и идти вместе с вами на службу будет правильной формой реакции, а грустная улыбка сожаления: «Ну что ж, вольному – воля, спасенному – рай, спи, если хочешь», – и тихо закрытая дверь за собой гораздо живее отзовутся в сердце, чем что-то иное.
– Если твой взрослый уже ребенок, не воцерковленный в детстве по причине твоей собственной в то время невоцерковленности носит крест и от случая к случаю, как умеет, молится, но не исповедуется и не причащается, надо ли его сейчас к этому подталкивать?
– То, что он носит крест, – уже хорошо, это значит, по крайней мере, что он не осознает себя вполне чуждым Церкви. Безусловно, каждому человеку, хотя бы чуть-чуть Церкви не чуждому, мы должны желать большей меры воцерковления. Это само собой разумеющаяся аксиома.
Тому, кто ходит в Церковь на Рождество и на Пасху, следует пожелать, чтобы он начал ходить хотя бы на двунадесятые праздники. Тому, кто ходит на двунадесятые, чтобы он, глядишь, и к воскресным службам приобрел навык. Тому, кто постится только Великим постом, чтобы он дошел до того, что прочие посты, в том числе в среду и пятницу, – тоже никто не отменял, даже в начале XXI века.
Так что пространство для нашего возрастания из меры в меру здесь большое, и путь свой каждый должен пройти сам. Это, безусловно. Но тут есть и некоторые пороги. По сути дела, человек, еще не приступавший к Таинствам сознательно, находится только около ограды церковной, даже если он был крещен в детстве и крестик носит. Поэтому это, наверное, самое большое, что можно ему желать и к чему его направлять.
Однако задача наша здесь заключается не в том, чтобы проговаривать ответы, а в том, чтобы ставить вопросы, которые бы не отодвигали вопросы веры, иными словами, вечность Неба, из поля зрения собственного ребенка.
Нельзя ему надиктовывать: «ты должен сделать так, должен эдак», но через характер нашего с ним общения и не только с ним, а и с другими членами семьи, с родными, кто уже в Церкви, через само наше поведение, этот образ вечности, так же, как и актуальность, важность для нас церковного бытия, должны ясно прочитываться.
И это будет то, что не позволит нашему ребенку такого рода вопросы отметать, как несущественные. Поэтому ставьте вопросы, но не диктуйте ответы – вот, пожалуй, чем мы можем помочь нашим не воцерковленным в раннем возрасте детям.
– Нужно ли взрослых детей, живущих в грехах, уговорами заставлять пойти в храм и исповедоваться, хотя у них нет такого желания? Но быть может, они почувствуют там благодать и будут сами ходить на службы?
– Я могу только поделиться своим небольшим священническим опытом, а также опытом других, более старших по возрасту священников. Есть такая старая народная мудрость: невольник не богомольник. Чего можно добиться, приведя великовозрастного и самостоятельного сына силком в храм?
Допустим, что под давлением слез, и уговоров матери он пришел туда вместе с ней, и даже подошел к кресту и Евангелию, ощущая ее взгляд за своей спиной. Он сделал то, что от него добивались. Но при этом в нем не было никакого собственного желания покаяться. Он формально перечислил наиболее общие грехи, притом, что лежащее на сердце осталось невысказанным.
Такая исповедь не принесет решимости отстать от тех грехов, в которых он коснеет. Это настоящая профанация таинства. И матери-христианке куда разумнее молиться с верой, что Господь слышит ее молитвы и что они никогда не остаются неисполненными.
Другое дело, что эти молитвы исполняются не так быстро, как мы желаем, и не теми путями, как нам хочется: завтра сын проснулся другим человеком и вошел в ограду церковную уже вполне благочестивым и воцерковленным.
Быть может, его путь к Церкви будет связан с какими-то жизненными скорбями и испытаниями. И тут очень важно, чтобы мать являла сыну пример доброй христианской жизни. Если он будет слышать не укоры и раздражение, а видеть, с какими глазами она пришла из церкви, или как ей действительно хочется молиться дома, или какая радость в ней возникает от воздержания в пост, то и сам, в какой-то момент, захочет к этому приобщиться.
– А когда взрослый ребенок по причине ли собственной греховности или греховности родителей, поздно воцерковивишхся и не приведших его в детстве в ограду Церкви, многие годы пребывает в разного рода искушениях и, несмотря на тo, что мать и отец теперь уже неустанно молятся, никакого видимого результата, сдвига в его душе не происходит, можно ли в данном случае что-то изменить?
– Да, наглядного результата может быть в таком случае и не видно, но верующий человек всегда должен знать, что не только видимый и сегодняшний результат является плодом молитвы.
Тут самое важное — не надиктовывать Богу, что Ему лучше сделать с нашим ребенком. А молиться: «Господи, дай ему покаяние, когда он согрешит, приведи его в ограду Церкви Твоей святой, какими Сам знаешь путями. Я их не знаю, знал бы, давно бы это сделал, но Ты Сам приведи. Вразуми – какой угодно ценой. И я не прошу для него ни благополучия, ни даже здоровья, а прошу только покаяния и того, чтобы он стал православным человеком… Что означает не профессионально устроенным, счастливо женатым и так далее, но просто покаявшимся и верующим».
И вот такую до конца мужественную молитву Господь обязательно услышит, хотя исполнится она, быть может, лет через двадцать, через тридцать, может быть, вообще в конце жизненного пути. Но ведь мы же для вечности эту молитву творим. Поэтому главное – понять и принять, что если молитва совершается, то – Евангелие же нам не лжет – о чем мы просим у Бога с верой, Он дает».