что делать если брат лох
Что делать если брат дебил?
Но надеюсь, что вы вырулите из этой ситуации.
Бояться чего?, это лишь пустые угрозы, вам надо поставить камеру или найти место где есть скрытая камера, и сказать им что нельзя так и не будете и так далее, если побьют или чего то, будет видео запись и после суд и тюрьма, не бойся, чем вы дольше боитесь тем они дальше будут пользуются вами!
купи себе грушу. и начинай делать так что любому сможешь говорильник сломать если нужно будет
Квартиру страхуйте, а то из-за него пока вас дома нет имущество вынесут или расхреначат
Застрахуй братуху, застрахуй!
тащить его к полицаям,желательно знакомым.
НЕ бить других надо не потому что дрыщ, а потому что так ты станешь одним из тех, кто лупит иногда твоего брата. Законными методами надо, батенька, чтобы не скатываться в каменный век и не уподобляться зверям.
Чёрные коллекторы
Добрый вечер!Пишу сюда впервые.Прошу юридической помощи!
У нас с сестрой есть мать,лишенная родительских прав,но связь мы с ней поддерживаем.Не так давно она набрала разных кредитов,в том числе и микро займ.Сегодня матери и даже ее соседям начали названивать и писать про долг в очень грубых формах.Так же моей сестре пришло смс (фото прикрепляю) с угрозами.Что делать в таких случаях?куда писать и как действовать?О заявлении в полицию уже знаю,но так же интересует вопрос:могут ли с нас с сестрой потребовать возместить долг?
Нужен совет от юристов по алиментам
P.S И да, отчим был говном изначально, но у матери «любофф», и хрен ей что докажешь. Она вот то сих пор не верит, что я с ножом под подушкой спала, потому что он обещал «удавить эту мразь пока спит».
Дополнение:
Всем спасибо за ответы.
Решили действовать так. Когда он выйдет из тюрьмы (сидит далеко, а мама работает и с ребенком одна, часто ездить не может), это будет в мае, мать лишит его родительских прав и заберёт его часть дома за счёт алиментного долга. Это будет только малая часть его долга. А потом подаст в прокуратуру, чтобы взыскивали деньги без его участия.
Водоканал игнорирует протечку, как воздействовать
Сейчас хочу заказать независимую экспертизу, чтобы была бумага с результатами экспертизы, чтобы наши претензии были обоснованы. Но не знаю
1) Как выбрать экспертную фирму?
2) Какие требования или документы должны быть у фирмы, какие требования должны быть у заключения о протечке, чтобы его признали, в том числе и в суде?
В выездную лабораторию местного Водоканала обращаться считаю бессмысленным, так как сомневаюсь в достоверности результатов.
Надеюсь на вашу помощь.
Нужен совет от юристов, по наследству 2
Конфликт с соседом. Нужна помощь юриста
Краткое описание ситуации:
Давний конфликт с соседом сверху, которому мешает шум. В очередной раз он пришёл на разборки, в ходе конфликта начал пинать дверь, пытаться её открыть и проникнуть в квартиру, попутно оскорбляя и крича:». «Только выйди и тебе ***дец», » Ты вообще жить не будешь, тварь! «.
Вызвала наряд, написала заявление на оскорбления, следующим вечером написала заявление участковому на угрозу физической расправы. В заявлении перечислила что говорил сосед и что он пытался проникнуть в жилище.
Участковый все записал, взял с меня подписи и сообщил что ничего из этого заявления не получится. Что рассматривать будет он, и что он напишет отказ, ведь я с ребенком находилась за ЗАКРЫТОЙ дверью и в безопасности, а значит угрозы не считаются.
Подскажите, пожалуйста, как быть? Что писать в прокуратуру, когда он пришлет мне отказ в возбуждении дела? Как обжаловать его отказ? Нужно ли как-то правильно писать заявление и ссылаться в нём на статьи?
Надеюсь на вашу помощь.
Нужен совет по поиску юриста
Upd. Адвокат найден, уже составлен иск, оплачена госпошлина и иск направлен в суд.
Добрый день.
Хочу попросить совета по подбору юриста по бракоразводным процессам с имущественным спором в Солнечногорском районе. К сожалению (или к счастью) в подборе юристов мы не подкованы, а нужно найти хорошего.
Что имеем: мать и отец прожили вместе с
P.s. интересуюсь для матери. Не претендую ни на что
Строительная компания отказалась от поставки домокомплекта и не возвращает деньги
Пост не для рейтинга, а только для совета по выбору юриста.
Два года назад заключил с компанией, допустим «Домики из Оренбурга», договор на поставку домокомплекта. Оплата 100%. Через год они не поставили, аргументируя, что у них эпидемия и никак ничего не получается.
Я не настаивал, так как у меня тоже были некоторые финансовые трудности и на полноценное строительство денег могло не хватить. Поэтому было решено перенести срок поставки на начало 2021 года.
В итоге на связь выходить перестали. Через общих знакомых нашёл контакт их директора, условно с фамилией Чернокнижник. 🙂
Начал переписываться с ним и с его юристом. Оба кивали на трудности, долги и на банкротство. Честно предложил, что вижу два варианта: первый, заключаем соглашение, прописываем график возврата всей суммы и мирно расходимся без штрафов и пеней. Второй, через суд со всеми удовольствиями в виде пеней за просрочку.
Есть нюансы, связанные с разными компаниями, которыми попеременно руководит, то сын, то отец Чернокнижники. Одна банкротится, открывается другая.
Собственно просьба оценить перспективность возврата денег через суд и помочь с выбором юриста.
На момент заключения договора никаких отрицательных отзывов не было. Дополнительно общался со строителями, которые должны были возводить дом из домокоплекта. Регион Московская область.
Приватизация земли под многоквартирным домом
Каждая квартира проводит приватизацию самостоятельно. Я уже один раз в своей жизни в сем процессе учувствовала, приватизировали квартиру еще в начале нулевых. В приватизации земли не учувствовала. Могу ли я сейчас вписаться в этот процесс? Правило «раз в жизни» означает раз в жизни, или «раз в жизни квартира, раз в жизни земля»?
Алкоголик и ипотека
Доброго времени суток. Знаю, что в моей ситуации нужна консультация юриста. Я его как раз ищу. Но они бывают разные и могут предложить разные пути решения не всегда правильные. Поэтому хочу узнать мнение здесь. Может кто-то был в похожей ситуации и знает действующее решение.
У меня есть брат (33 года) и он алкоголик. Семьи у него нет, никого кроме меня и мамы. Последние лет 5 мы с ним не общались и жили отдельно из-за его, мягко говоря, пьяных выходок (агрессивных и опасных). По этим же причинам пропали из его жизни друзья и остальные родственники.
Потом пришлось продать дом где мы все когда-то вместе жили и делить деньги. Пришлось его разыскать и начать общаться. Делала это только мама. Я разговаривать с ним не могу. На деньги от продажи дома он купил квартиру в ипотеку (как и я). Через какое-то время после очередного запоя он лишился работы. Встал на учет как безработный и получал пособия. Но этого было мало и он клянчил деньги у мамы. Она давало по чуть-чуть и требовала фотографировать чеки на покупки, чтобы убедиться, что тратит на еду, а не на алкоголь.
Но он все равно бухал. Обманом выманивал деньги у мамы (не сразу выявилось). Нажил себе очень серьезные проблемы со здоровьем. Врачи говорят, что каждый следующий запой может стать последним. Он клянется, что бросит пить, но регулярно срывается. И после каждого срыва попадает в больницу по скорой (3 раза). Последнее время складывается впечатление, что кроме алкоголя он начал еще что-то употреблять.
Сейчас срок пособий прошел, а он так и не нашел работу, да и не хотел. Мама стала давать денег еще и на ипотеку.
Как сохранить его квартиру, если не дай бог, этот последний запой случиться?
Как сейчас оплачивать его ипотеку нам, так чтобы не передавать ему деньги?
Что делать если брат лох
Что бы вы сделали если ваш родной брат кинул на деньги отомстили простили или по просту не общались деньги брат
я не первый и не последний бог их накажет
Между людьми может не быть каких-то серьезных конфликтов, претензий, но между ними очень часто всё как-то не просто. И мне кажется, одна из задач на Прощеное воскресенье – это как раз постараться понять, с кем у нас не просто, попытаться осознать почему, и как-то это распутать.Простить – это не значит обязательно принять человека в друзья, в близкие, знакомые, в соратники, но – смириться с тем, что он живет такой, какой он есть.Потому что «непростые» бытовые истории – это то, что постоянно происходит с нами, например, классическое противостояние тещи и зятя, невестки и свекрови. У них вроде и конфликтов особых нет, но все как-то сложно, они в чем-то не нравятся друг другу, постоянно возникают незначительные стычки, претензии, осуждения из серии – не туда кастрюльку поставила, не так посмотрел и так далее.Все это зиждется на наших обычных страстях: это может быть и зависть, и ревность, и сребролюбие, и что угодно. Но они не обязательно принимают характер открытого или даже осознаваемого конфликта.Человек может не понимать, что он находится в таком состоянии, и именно непростота отношений, как лакмусовая бумажка, указывает на то, что надо что-то делать. Долги Вообще в реальной жизни чаще сталкиваешься с примерами неумения простить. В основном – денежные долги. Сложно объяснять людям, что раз Господь не отдает тебе долги с этим человеком, значит, так надо.Я знаю, что некоторые церковные, серьезные хорошие люди очень трудно прощают, если это затрагивает их не просто лишние деньги (если человек дал, и их ему не вернули, это легко принимается), а те, которые самому нужны.Причем заемщик брал «на недельку», и человек, чтобы помочь ему, сам занял у бабушек-дедушек-знакомых приличную сумму. Но вот проходит год, другой, а заемщик не отдает, не отвечает на звонки.И вот приходит такой человек, которому не отдают долг, ты долго говоришь, объясняешь, что это внутреннее непрощение сказывается разрушающе на самом человеке, как любая страсть. Денег это все равно не возвращает, а человеку становится внутреннее только хуже.Собеседник вроде бы соглашается, оставляя надежду, что хоть в какой-то степенипростит. Но нет, проходит несколько месяцев, он опять приходит и вываливает на тебя кучу горя, обиды и непрощения.
короче я его простить не могу или я не прав?
надо простить.если Богу будет угодно,вам деньги вернуться.и не обязательно от брата.брат один. и,если что случиться..назад ничего не вернешь.это испытание.задумайтесь.деньги не стоят этого.даже очень очень большие деньги.
«Этот дебил — твой брат?» Откровения молодого парня, который все детство провел с аутистом. Как жить с таким человеком и почему он его возненавидел?
Мой брат — аутист, он младше меня на четыре года. Живем мы с мамой — отец ушел, когда Диме исполнилось три. Родители, как принято говорить, не сошлись характерами, но на самом деле я думаю, папа не выдержал того, что впоследствии пытался выдержать я. Кстати, он не общается не только с Димой, но и со мной, хотя я не понимаю, при чем тут я. Знаю, что у отца есть новая семья и другие дети, но не считаю, что это оправдывает его нежелание интересоваться жизнью хотя бы одного из своих сыновей.
Дима родился физически нормальным, доношенным, но говорить и ходить, со слов мамы, стал поздно. Я помню, как он по сто раз бессмысленно повторял фразы, какие услышал от взрослых: меня это раздражало, мне хотелось сказать: «Да хватит уже!» Но я чувствовал, что для мамы мой брат на первом месте — она переживала, что он задерживается в развитии, не умеет общаться со взрослыми и с другими детьми. Я любил маму, добивался ее внимания, тогда как Дима не проявлял к ней никаких чувств.
С ним было невозможно поиграть — он постоянно сидел один, складывал кубики, выстраивал в ряд машинки, всегда сосредоточенно и молча. Если я пытался тронуть машинку, он поднимал такой крик, что дрожали стены, буквально впадал в истерику. Я надеялся, что его отдадут в детский сад; мама так и сделала, но, к сожалению, из этого ничего не вышло. Дима или кричал и бросался на детей, или забивался в угол, и его было невозможно оттуда вытащить. То же было и на детских днях рождениях и праздниках, куда его очень скоро перестали приглашать.
В результате мама забрала его из сада и наняла специального человека. Каждый день Дима занимался с женщиной — опытным педагогом. В то время я еще не знал, какой диагноз ставили брату, но слышал, как Наталья Михайловна сказала маме, что случай не такой уж тяжелый, главное — правильно общаться с Димой. Она научила моего брата читать и писать и, как это смешно ни звучит, здороваться и прощаться, потому как он не обращал на тех людей, которые приходили в наш дом, ни малейшего внимания. Правда, как считал я, толку от этих «здравствуйте» и «до свидания» не было никакого, потому что те, кому Дима это говорил, все равно оставались для него пустым местом.
Мама, вдохновленная тем, что Дима стал проявлять успехи, попыталась устроить свою личную жизнь, и однажды к нам в дом пришел дядя Витя. Возможно, мама побоялась говорить ему об особенностях младшего сына, понадеявшись, что все пройдет гладко, потому гость несказанно удивился, когда во время чаепития Дима устроил скандал из-за пустяка. В кухонном шкафу стояли одинаковые небольшие белые чашки без какого-либо рисунка, из которых мы обычно пили чай. Когда мама стала их вынимать, дядя Витя неожиданно сказал: «А мне можно бокальчик побольше?» и, не дожидаясь ответа, достал с верхней полки темно-синий бокал с крупными оранжевыми цветами.
То, что произошло потом, шокировало не только его. Дима выхватил у гостя бокал и швырнул его об стену (хорошо, хоть не запустил дяде Вите в голову!) и заорал как сумасшедший. Испуганно пробормотав извинения, мама схватила его, вопяшего и извивающегося, в охапку и поволокла в комнату — успокаивать. Мы с дядей Витей остались вдвоем, и он спросил: «Что это с твоим братом?» Я объяснил, как мог, что у него диагноз, он болен. Хотя гость мне не слишком понравился, мне захотелось поделиться с ним, и я сказал, что Дима не терпит, когда у кого-то чашка другого цвета, чем у остальных, что нельзя переставлять его игрушки и так далее.
«Знаешь, как называется такой диагноз? — сказал дядя Витя. — Крайняя степень избалованности и эгоизма. Надрать бы ему пару раз как следует задницу, вся дурь бы из головы вылетела. Жалко мне тебя, парень, намучаешься ты с таким братцем. Это похуже, чем инвалид, у которого нет рук или ног». Я больше никогда не видел этого человека, но он как в воду глядел. Что касается методов воспитания Димы, то в чем-то я был согласен с дядей Витей. Когда брат оставался со мной, я переставлял в ванной зубные щетки из одного стакана в другой, как бы невзначай разрушал башни, которые он много дней сооружал из конструктора. Его истерики вызывали во мне злорадство до тех пор, пока он чуть не разбил мне голову гантелей. Разумеется, брата не наказали, виноватым остался я.
И мама, и Наталья Михайловна всегда внушали мне, что у Димы свой мир, что он в нем живет. Мне волей-неволей приходилось принимать правила этого мира, что меня совершенно не устраивало. И мне начинало казаться, что гораздо выгоднее быть не вполне ненормальным, тогда все станут соглашаться с тобой, плясать под твою дудку, делать все так, как ты хочешь. Мой бунт проявлялся в том, что я разбрасывал свою одежду, произносил слова, которые выводили Диму из себя: представьте, был такой особый набор совершенно безобидных слов. Также я много времени проводил на улице, отчего страдала моя учеба. Но я же не мог пригласить друзей в дом, где ничего нельзя было трогать или, не дай бог, переставлять местами!
Его водили по врачам, он посещал какие-то коррекционные занятия, его умственные способности заметно улучшились, но вот в остальном толку не было никакого. По совету какого-то специалиста Диме купили хомячков и волнистых попугаев, чтобы он заинтересовался живыми существами. Собаку взять мама не рискнула, хотя вот я хотел именно собаку. Брат долго, молча и словно сквозь стекло смотрел на животных и птиц, а потом вернулся к своим обычным занятиям, а питомцы перешли на мое попечение.
Благодаря усилиям мамы и Натальи Михайловны Дима пошел в обычную школу, к несчастью, в ту, где учился и я. Мне было велено за ним присматривать. Мама хотела присутствовать на уроках, но учительница резко пресекла такое желание. Знаю, что Дима сидел на задней парте, на переменах ни с кем не общался. Я был уверен, что он будет абсолютным двоечником, но ошибся. Хотя у доски с него нельзя было вытянуть ни слова, он великолепно, лучше всех в классе, выполнял письменные задания, был самым незабывчивым и аккуратным (с первого дня сам собирал портфель, и надо было видеть, как методично он это делает), запоминал все с первого раза, а по математике, как сказала учительница, далеко обогнал весь класс.
В другой раз его кто-то передразнил, и тогда он выбежал в школьную раздевалку, посрывал с вешалок все куртки и пальто и побросал на пол, а потом выбежал на улицу в одном костюме, хотя была зима. Маму вызывали в школу, она плакала, но что она могла сделать? Перевести Диму в другое учебное заведение? Но этого не хотела и администрация: если его не трогали, он вел себя тише воды, ниже травы, соблюдал дисциплину — ну, как же, это же порядок! Брат отлично учился (кроме рисования и физкультуры), проводил исследования по различным предметам, выигрывал олимпиады, вдобавок проявил большие способности в занятиях шахматами. А этому не могли нарадоваться и школа, и мама.
Мне же становилось все хуже. С одной стороны, любой недалекий ученик мог подойти ко мне и спросить: «Этот дебил — твой брат?» То есть я стыдился Димы. С другой стороны, я вроде как находился в его тени: учился посредственно, никаких особых способностей не проявлял. В тетрадях моих была грязь, тогда как Дима, если он случайно допустил помарку, не ленился переписать всю работу. На установление абсолютного порядка в классе (в отличие от нашей квартиры) ему было в общем наплевать, лишь бы порядок был на его парте, а поскольку он по-прежнему сидел один и приставать к ему боялись, никто не трогал его вещи.
Все, о чем я мечтаю, это получить возможность жить одному или снимать квартиру пополам с каким-нибудь товарищем. Ведь в семье я и так один. Если в голову любого другого человека еще как-то можно залезть и понять, о чем он думает, то с моим братом этот номер никогда не пройдет. Мама, всю жизнь уделявшая внимание только Диме, не способна понять, что ему никогда не было дела ни до нее, ни до меня. Да, мне покупались необходимые вещи и все такое, но что касается разговоров по душам, то от мамы я слышал только то, что у меня особенный брат, я обязан это понимать. Между тем он-то жил только для себя, совершенно не считаясь с окружающими.
Маму я не виню — она положила на воспитание Димы свою молодость и личную жизнь. А я не сумел стать для нее в этом ни поддержкой, ни опорой. Что касается брата, он многого меня лишил, и этого я никогда не могу забыть. Я бы, конечно, его простил, если бы он обладал способностью сочувствовать, быть благодарным. И вообще иногда мне кажется, что у него просто нет души или, в лучшем случае, она есть, но скрыта так глубоко, что до нее просто невозможно достучаться.
Ну просто достал младший брат!
Все его выходки описывать долго, но я попробую. Будут маты.
Начнем с лютого пиздеца.
Однажды он нассал в ведро для мытья полов, взял швабру и растел это по всей моей комнате. По ковру( пришлось убрать его после этого), мебели, кровати. Я пришла домой, подбежала сестра и рассказала это. Я охуела тогда. В комнета воняло мочой. Мама и отчим мне не поверили. Отчим вообще улыбался тогда. Брат остался безнаказанным.
Его отношения с моей младшей сетрой. Говорит ей, что ненавидит ее, просит ее умереть, застрелиться, говорит что она жизнь портит, бьет, обзывает. Только что спросила, что он про нее думает. «Она говно.»
Я обычно его не бью. Отвечаю только словестно, стараюсь не угрожать, но не выходит. Читала в инете статьи, говорят что нехватка внимания( это точно не единственная причина). Как думаете если пойти к психологу поможет?
К психологу родителей прежде всего. А вам просто перетерпеть, родственников не выбирают, но это не надолго, как понимаю скоро вам будет достаточно лет чтобы выйти в самостоятельное плаванье. А вот вашу младшую сестру жалко.
скорее всего нащупывает границы дозволенного. не ведитесь. он еще мелкий. или жизнь научит или старшие школьники. плюс комплексы скорее всего.
Ты ему не мать, и не имеешь никакого юридического права на него влиять. Т.е. к психологу он с тобой не пойдет, и силой не затащишь. Уезжай, строй свою жизнь, этой семье ты ничем не поможешь. Единственное, по телефону или скайпу младшую сестру поддерживай, больше ты ничего не сделаешь.
Это уже психиатрия. Нужно к психоневрологу идти. Причем срочно, т.к. начнется пубертат, и будет совсем плохо.
Меня тоже мой брат иногда достаёт, и меня мама успокаивает моя мама.В будущем, когда вы станете уже взрослыми, ваших родителей не станет (( то кому вы будете нужны? Друг другу.Я думаю, что это временно, всё наладится, ваш младший брат вырастет, и будет вас ценить и любить.
С младшим братом ты подрался?
Говори, что первый он
Бил ногой тебя по шее
И ругался как бандит (с)
Либо игнор либо тайная диверсионная война. Ну или еще можно все время бегать и жаловаться родителям. По каждому чиху. Но тут может быть двоякий результат.
Он сказал, что по утрам я ем дерьмо.
Уговори их отдать его в спортивную секцию, что бы у него другой пример, помимо отчима, появился
в принципе ни чего удивительного,вот вам распаковки,лайфхаки,маки,дональдсы,колы,свобода. тут только ногой в живот поможет,регулярно,для выработки рефлекса Павлова.
Тема по спасению близких очень неоднозначна. Мимо пройти нельзя, и в то же время часто твои благие порывы имеют нулевой результат. Нет, не жалко затраченных душевных сил, материальных хлопот и прочего. Жалко человека, что всё равно спасти не можешь. В родне пьющих было несколько человек, насмотрелась.
Пустили к себе на время пожить, пока он «социализировался», бросив многолетнее пьянство. Одели, обули, поселили на кухне на диванчике. Держался три месяца, восстановил документы, устраивался на работу, помирился со своей бывшей подругой (директором ресторана, замечу, милейшая женщина). И на майские праздники сорвался. И всё сначала. Распрощались. Муторно было на душе, всё-таки знали друг друга с детства.
А сколько было выслушано! Сколько переговорено, наобещано, напланировано и намечтано! Казалось, человек воспрял, очнулся, загорелся жить по-новому. Опять же та Наташа была готова с ним сойтись, если бы всё это случилось.
Мораль рассказа такова, что нет ее
Есть у меня одна знакомая, ну как знакомая-бывшая. У нее есть младший брат (младше на 2 года).
Как-то в семье у них принято, что она с братом спокойно могут раздеваться до гола и переодеваться не стесняясь присутствия друг друга. Родители на это спокойно смотрели. Причем такая же ситуация у них с ближайшими родственниками (двоюродные и троюродные братья и сестры). Это у них было нормально.
Сидел однажды у них дома настраивал компьютер. Комната была большая, сидели всей семьёй (родители, они и я) и разговаривали пока я разбирался с компом. Я сидел спиной ко всем. Она решила переодеться. И тут дело доходит до лифчика. Мама увидела, что она уже начала его расстёгивать, как начала кричать, чуть не до истерики. Мы тут вообще-то не одни. Я даже вздрогнул, но поворачиваться не стал.
Благо, что после этого мы не долго встречались. Но такого больше ни где не слышал. Очень странная семейка.
Найти брата
Кто-то неторопливо повернул ключ. Кувырок в замке — и тяжелая дверь открылась, впустив в темноту пустой квартиры свет, звуки и жизнь. Порог переступила маленькая женщина в дорогом кремовом пальто. Вздохнув, она опустила кожаную сумку на пол и стала не спеша раздеваться, иногда в задумчивости задерживая пальцы на гладких пуговицах. Жалобно мяукнула кошка, выбежавшая встречать хозяйку. Кошка порядком одичала за день и принялась приветливо тереться о хозяйскую руку. Женщина что-то ласково шепнула и, наконец управившись с верхней одеждой, поставила на положенное место красивые сапожки без единого пятнышка уличной грязи.
Пожалуй, она была слишком суха для своих лет. В ее годы многие женщины расходятся в ширь и удаль бойкой матроны. Но она оказалась лишена обильной еды, продолжительной вахты у плиты, как и по-домашнему пышных форм женщин, познавших рождение дитя. Сухость и жилистость ее тела говорили об энергичности и многих часах, оставленных на работе за профессорской кафедрой.
Женщина тихо вошла в прекрасно обставленные комнаты, останавливаясь то у окна, то у стола, и разместилась в кресле, наклонившись, чтобы размять нывшую стопу. Позади была насыщенная неделя и научная конференция. В голове еще как будто гудели голоса, проносились мысли и интересные идеи, которые предприимчивый мозг вынес из докладов. Во рту оставалось приятное послевкусие от половины бокала «Shiraz». Привычная тишина квартиры прерывалась мягким шумом от передвижения кошки, с наслаждением приступившей к своему ужину, и тиканьем роскошных винтажных часов. Впереди предстояли тихие и безмолвные выходные.
Уставшая, она закрыла глаза и, облокотившись тяжелой головой на руку, прислушалась к тишине своего дома. Тишина городской квартиры не была безмолвием в действительном смысле слова. Дом гудел, издавал грудной звук «ту-у-у», напоминающий потуги трубы разыграться в полную мощь, будто уставший музыкант силился выдуть из инструмента застрявший предмет.
Обычно эта тишина не тяготила: на горизонте всегда маячило завтра с его событиями. Но сейчас вдруг появилось ощущение, что никакого завтра нет, а длинные праздники всего лишь продолжительное вынужденное ожидание чего-то большего. Новой недели, рабочих будней, наполненных пчелиным смыслом: работа — результат.
Дома профессор престижного учебного заведения превращалась в маленькую женщину, которой и являлась от природы. Откинувшись в кресле, она стала размышлять о погружении в три безработных, безлюдных, бесшумных дня. С каждым футом морской воды этого погружения в грудной клетке становилось все меньше места, приятное удовлетворение от прошедшей плодотворной недели сменялось холодной тоской, заполняющей легкие. Она спрашивала себя: по кому эта тоска или по чему? Откуда взялась и зачем нужна? Не по большой любви, не по чьему-то ночному храпу в постели, не по юности, которая не была счастливой.
Мысли перетекали одна в другую, обрывались, начинались, таяли, ответа на вопрос не приходило. Но вдруг старое детское воспоминание осветило ее изнутри, от догадки она даже приоткрыла глаза и сосредоточенно вгляделась в зыбкую рябь бликов на потолке. Воспоминание тем временем разгоралось, загоралось, пока не застыло на горизонте алым кругляшком заходящего июльского солнца. Она идет по остывающей пыльной дороге босиком. Ступни не колет трава, и не режут камни — они привыкли. Загорелые ноги сплошь искусаны комарами. В ладошке ручка от авоськи, в авоське банка молока. Из-под крышки от тряски пролилось несколько капель, и девочка превозмогает желание облизать их. Молоко теплое и сладкое, кремовое на вкус. Сейчас такого не существует в природе. За другую ручку авоську несет мальчик, ниже ростом и младше на несколько лет. У обоих детей одинаково до белесы выцвели волосы. Мышцы на руках и на ногах устали от целого дня — до одури — купания в теплом озере с илистым дном. Чтобы не получить наказание, наперегонки бросились за молоком и теперь уж возвращались назад. Калитка, еще крепкая, свежеокрашенная, дом с раскаленной от жаркого дня крышей, ведра с клубникой на варенье. Брат крадет ее оттуда и, смеясь, всю ладошку сыпет в рот.
Несколько безмятежных каникулярных лет девчонкой она проводила в гостях у двоюродного брата на какой-то далекой даче. И там, в отличие от ее тихого по-музейному стерильного дома, можно было все: расшибать колени, катаясь на велосипеде, не чистить зубы на ночь, объедаться вредной едой, бегать и громко разговаривать. А потом в один год мама — аккуратная интеллигентная женщина с холодными серыми глазами — спокойно и твердо сказала, что больше там гостить не следует. Девочке не объяснили почему, но по заговорщицкому шепоту взрослых она поняла, что произошло нечто страшное, не должное касаться их семьи и дома с лакированными сервантами, полными книг, папиным кабинетом, чистыми полами и чистой репутацией. Поначалу она скучала по пруду, велосипеду и совместным играм с братом, но родители объявили, что этим летом они едут в Крым. Больше она того светлого мальчика не видела и не интересовалась его судьбой. Об этих родственниках в домашнем кругу не упоминалось.
Где этот мальчик? Что с ним теперь? Как он носил молоко до дома один? Кем он стал, в конце концов? Эти вопросы возникли сами собой, а смех большого семейного застолья звенел в ушах, когда она проваливалась в тяжелый сон.
Мышечная судорога вернула тело к реальности. Она сидела, откинувшись на кресле, задремав в неудобной позе, отчего шея сильно затекла. В комнате стало душно. Женщина тяжело встала, открыла окно, и с улицы тут же пахнуло влажным осенним воздухом, вдоволь искупавшемся в свете разноцветных фонарей. «Почему бы не найти брата», — подумалось ей.
Это внезапное решение принесло облегчение, граничащее с крайней степенью усталости. Она погасила свет и уснула беспокойным сном, состоящим из обрывков детских воспоминаний с постоянной подменой места — вот они с братом на пруду, но пруд не на даче, а почему-то во дворе многоэтажного дома, и стыдно идти купаться, и хочется одеться и спрятаться от многочисленных окон.
Тревожные сны оставили ее только на рассвете. Утро попало в ловушку плотных штор, украшенных пухлыми кистями. Мягкий, иллюзорно-призрачный свет поздней осени едва справлялся с обязанностью освещения комнаты. Женщина какое-то время лежала, не шевелясь в утренней слабости. В грудной клетке просыпалась тревога, словно от незавершенного со вчера дела. Она ощущала непонятный покалывающий дискомфорт, как от неприятной занозы в нежной части ступни. Потом вдруг вспомнила все и разом, резко села на кровати, строя догадки, где может пылиться старая записная книжка из других, прошлых времен.
Книжный шкаф был укрыт от глаз и пыли красивой дверцей. В нем притаились научные подборки, собрания сочинений, некогда выкупленные за большие деньги, старые потрепанные и новые — страничка к страничке — уважаемые книги. Пришлось взять табурет и осмотреть верхние давно невостребованные полки. Где-то за Лосским и Фрейдом, которого по воспоминаниям в их семье многозначительно называли Фрёйдом, нашлись старые записные книжки. В одной из них обнаружился заветный номер телефона, аккуратно выведенный черной пастой. Это был домашний номер, и про себя обладательница мучительных воспоминаний лелеяла надежду, что городской телефон квартиры брата не вымер вместе с мамонтами.
Нервничая, набрала номер. Спустя несколько гудков там ответили. Тревожный женский голос терпеливо выслушал внезапный, но краткий монолог. Представился женой брата и немного помялся. Согласился встретиться, предложил приехать на выходных. Может, завтра? Можно и завтра, отчего же нет, у брата, как выяснилось, тоже выходной. Записала адрес. Попрощалась, голос оттуда стал еще тревожнее. Положила трубку и попыталась представить брата и его жену. Они виделись ей веселой супружеской парой из тех, у кого всегда пир горой, сотня-другая рецептов гостевых салатов, шумные дети и непременно пушистый безродный пес — все, как в детстве.
По пути заскочила в хорошую кондитерскую за тортом. Теперь он аппетитной воздушной горкой возвышался на заднем сиденье автомобиля, перевязанный яркой лентой. Из колонок доносился глубокий голос джазовой дивы — осенью она находила в джазе особенную прелесть. Где-то внутри нарастало приятное волнение: сейчас они с братом увидятся и вспомнят былые времена. Ее немного смутило, что по телефону она говорила не с ним. Найти брата оказалось как-то слишком легко. Ну что ж, вряд ли он против ее приезда. Она попыталась прогнать непонятную тревогу.
Плотная городская застройка сменилась невнятным трухлявым пригородом. Дорога петляла туда и сюда, безразличный голос навигатора долгое время путеводил по дворам, пока они не миновали допотопного года чумные деревянные бараки и не остановились у рыжей пятиэтажки. Она огляделась. В детстве все было по-другому. В детстве всегда по-другому.
Пока доставала торт, наступила в грязь у бордюра, пришлось еще какое-то время потратить на приведение обуви в порядок. Темная неподвижная фигура следила из окна за процессом сапожной полироли. Когда она закончила, фигура колыхнулась и погрузилась во тьму квартиры. В подъезде в нос ударил резкий запах кошачьего амбре, и нежданная гостья непроизвольно брезгливо поморщилась. На каждой лестничной клетке бытовали банки, из которых, как поникшие цветы, свисали скрюченные окурки. Наконец рубеж четвертого этажа был преодолен.
Неприятный резкий звонок. Щелчок. Здравствуйте.
Дверь открыла жена брата. При виде вновь обретенной приветливой родственницы она напрягла все мускулы лица для создания гостеприимной улыбки. Уголки рта нервно дернулись. Она много суетилась, помогая гостье раздеться, приговаривая все, что полагается бормотать радушным хозяевам, и негромко покрикивала на любопытную гомонящую детвору. Жена брата была округлая женщина в годах. В окрашенных дешевой краской волосах предательски виднелись тонкие серебристые полоски. Она очень старалась изобразить расположение, и это желание пригибало ее к земле. Хозяйка согнулась и все суетилась: куда помягче посадить, какого чаю принести, подать ли тапочки.
От видавших виды тапочек гостья отказалась, хотя пол был холодный и местами нечистый. Это не ускользнуло от внимания неподвижно сидящего в кресле мужчины, которого близорукая гостья поначалу не заметила. Он смотрел телевизор, наблюдая за вошедшей в дом немного искоса, как бы нехотя. Она поздоровалась, широко улыбнувшись от радости и чуть подавшись вперед, готовая к семейным объятиям. Но он не встал и не пошел к ней навстречу, довольно холодно ответил на приветствие и продолжал равнодушно смотреть на экран, где показывали какое-то воскресное комедийное шоу. Зрители на экране гоготали, но он не улыбнулся ни разу.
Это немного остудило ее пыл, в старой квартире сразу стало неуютно и все показалось ей чужим, засаленным, неприятным. Она мягко попыталась завязать диалог, извиняясь за внезапное вторжение, рассказала о своих воспоминаниях. Брат молча слушал, но ничто не дрогнуло ни на его лице, ни в потаенной невидимой собеседнику глубине, когда она с ностальгией рассказывала о жарком вечере и банке с молоком.
Наконец с кухни вернулась хозяйка с мисками майонезных салатов и стала пенять мужу, что он не пододвинул к гостье старый журнальный столик на колесах. Брат неторопливо встал и направился к столику. В грузном взрослом, пожалуй, слишком взрослом человеке было трудно узнать того веселого мальчишку. Шуршащие домашние спортивные штаны с полоской на боку, просвечивающая от носки синтетическая футболка, обрюзгший живот, крупное красное лицо, каких она боялась в детстве, создавали отталкивающее впечатление.
За столом завязался какой-никакой светский разговор. Его жена все подкладывала еды, приносила и то, и другое, спрашивала о работе, с пониманием кивала. Чем больше гостья рассказывала про свой жизненный путь: университет, диссертация, интересная работа, преподавание, тем больше сходились морщинки на лбу у ее брата, тем легче он наливал себе стопку за стопкой какой-то подозрительной наливки.
Она хотела не смотреть, но ее взгляд все останавливался на его больших потрескавшихся руках, выдававших долгие годы тяжелого физического труда. Ногти на этих руках были небрежно искромсаны, под ними виднелась черная полоска грязи. Супруга брата как раз закончила рассказ об успехах своих троих детей и видно особо гордилась старшим. О том, что мальчик пошел в десятый класс вместо техникума, рассказывала почти с придыханием. Из другой комнаты появился угловатый высокий парень, смотревший исподлобья. Поздоровавшись, он покрылся красными пятнами.
Ей вдруг показалось, что этот мальчик больше похож на ребенка из ее воспоминаний о брате, нежели брат настоящий, выросший и угрюмый. Она приветливо расспросила его о школе и немного рассказала о своей работе. Старшеклассник скоро перестал жаться и с интересом спрашивал ее о темах лекций и преподавании.
Это произошло, когда она предложила мальчику приехать на день открытых дверей в их университет. Брат перебил ее и дрожащей рукой протянул рюмку с наливкой. С вызовом он предложил ей выпить. Все члены семьи молча и как-то тупо уставились на рюмку. Гостья тихо отказалась. В мутных глазах брата зажегся нехороший огонек. Он развел руками в приступе алкогольного благодушия, мол, обижаете, сударыня, выпивайте, раз предлагают. Она снова отказалась, но это лишь раззадорило его пыл, и каждое новое предложение выпить было все тверже и агрессивнее. Стало не по себе. Хозяйка дома, привыкшая к выходкам мужа, стыдилась и просила его перестать.
Брат тяжело перевел взгляд на жену и сказал: «Он никуда не поедет с ней». Сын насупился и смотрел в пол, хозяйка все называла супруга по имени, пытаясь утихомирить бурю. «Я университетов не кончал! И что я — не человек что ли?» — спрашивал брат неизвестно у кого. Гостья пыталась что-то сказать, но он перебил и в своем порывистом монологе все приговаривал: зачем приехала, покрасоваться приехала, как на тлю смотрит. Он бешено блуждал глазами по комнате, изо рта вырывались больные слова, взмах рукой перевернул рюмку, и едкая зловонная жидкость разлилась по клеенчатой скатерти.
Взяла сумку и ушла. Вслед разразилась нецензурная брань, провожать никто не стал. Она услышала упреки хозяйки в сторону буйного мужа, а когда, спешно одевшись, оглянулась — увидела потухший взгляд мальчика, наблюдавшего за ней. В голове пронеслось беззвучное «прости», хотя она не понимала, за что перед ним извиняется.
Погода испортилась. Накрапывал дождь, и осеннее небо прижалось к земле, будто прося немного тепла, спрятанного под листьями, и исходившего из них влажным паром. Бывают дни, когда происходящее кажется чем-то нереальным. Придумка отчаянного постмодерниста, исковеркавшего оригинальный сюжет жизни до неузнаваемости, до абсурда, словно ткань реальности прохудилась, и из-под нее проглядывает сонный полумрак со странными видениями, где ты один во враждебном месте и пытаешься добраться до дома.
Навигатор отправлял из одного двора в другой, и она никак не могла выехать из грязного, брошенного жизнью и прогрессом микрорайона. С ржавых турников капала вода, когда проезжала мимо очередного, похожего на десятки прочих безликого облезлого пятиэтажного дома, редкие прохожие провожали ее машину враждебными взглядами. Чувство запятнанности не оставляло и ощущалось почти физически, она хотела сейчас же принять душ, чтобы отмыться от кислого запаха квартиры брата и его слов, выбросить колготки, к которым налипли крошки, впивающиеся в кожу. Навигатор вдруг умолк. Она заблудилась. В легкой панике женщина остановила машину и опустила тяжелый горячий и пульсирующий лоб на холодные ладони. Что произошло?
Что произошло с детьми, когда дачный домик был покинут навсегда? На какой прием она рассчитывала в чужой семье, что ожидала увидеть: ожившие картинки из детства, бабушку с блинами, крынку молока, мальчика, который знал все ее детские секреты? Осознание собственной чуждости и покинутости сдавило прессом грудную клетку так, что трудно было дышать. Она выпрямилась и глубоко, но неровно вдохнула, чтобы прогнать внезапно обуявшую тяжесть. Конечно, сама виновата. Глупая была идея: найти брата. Нет у нее никакого брата…
Какое-то время она смотрела, как мелкие капли неприятного осеннего дождя разбиваются о лобовое стекло и холодными струйками стекают вниз. Ее внимание привлекла табличка дома, стоявшего неподалеку. Название улицы показалось ей знакомым, она проезжала здесь. Улица нашлась на карте навигатора, и вскоре удалось выехать на шоссе. Всю дорогу голову теснили тревожные мысли, вспоминались обрывки грубых фраз и провожавший ее потухший взгляд мальчика. Лишь дома она немного успокоилась, смыла горячим душем налипшую грязь и предложила себе, словно в детстве: «А давай, этого как будто бы не было».
Ее манера держаться была в меру приветливой, в меру строгой. В холле университета было шумно: группа за группой приезжали старшеклассники, которых встречали и вели на экскурсию. Она руководила. Мимо шла очередная группка, как вдруг кто-то подошел к ней. Профессор подняла голову, чтобы сказать дежурное приветствие. Оборвалась на полуслове — перед ней стоял брат, за спиной которого краснел неловкий старшеклассник.
— Здравствуйте. Пришли вот… — сказал брат, переминаясь с ноги на ногу в попытках остановить свой взгляд на собеседнице.
— Я… Хорошо, что пришли, это хорошо… Пойдем, как раз начинается экскурсия для группы, ты можешь присоединиться, — она ласково улыбнулась своему племяннику и отвела его в сторону, где собралась кучка старшеклассников.
Женщина обернулась. Брат, словно зверь, опасающийся преследования, неуверенно оглядывался по сторонам, втянув голову в плечи. То теребил рекламки на стенде, то хотел достать сигарету, но вдруг вспоминал, что находится в помещении. Она подошла к нему и, стараясь говорить как можно мягче, произнесла:
— Я правда рада, что вы решили приехать.
— Выпил я тогда, извиняюсь, не прав, — ответил брат, откашливаясь через слово, будто боясь сказать лишнее.
— Послушай, мне, наверное, действительно не стоило приезжать, хотя я не понимаю, чем могла обидеть. Но если обидела, я тоже прошу прощения, — ответила она и наконец их неловко блуждающие взгляды встретились. Она смотрела с сочувствием, сжав брови, он — стыдясь, исподлобья.
— Да глупо как-то получилось, — брат снова нащупал в кармане пачку сигарет, не в силах унять тревогу в руках. — Меня зло взяло. Ты рассказывала про бабку. А сама, сама потом не приехала ни разу ее навестить, — в этих словах она расслышала горький упрек того, другого маленького брата из детства. — Ты… Ты хоть помнишь ее?
— Да, — ответила она, и сердце глухо ухнуло. — Конечно, я помню. Ее и тебя, и нашего пса, я все помню. Но… Но я не помню, почему родители мне запретили к вам приезжать. Честно, я хотела приехать тогда, я просила их отпустить меня, — с надеждой взглянула на брата, но он молчал, угрюмо изучая узор на полу. — Что произошло? Они поссорились?
— Поссорились? — с усмешкой переспросил брат. — Да у наших родителей-то дружбы особой не было. Это ты в своем дворце жила, ничего не видела, а я все знал, я все видел, — брат пододвинулся чуть ближе, и его громкий шепот наполнился обидой и тоской. — Да они нас презирали всегда, кто мы для них были? Простые работяги, да никто, тьфу! Плюнуть и растереть. А тебя к бабке сдавали, потому что уезжали на свои симпозиумы.
— Но мне нравилось у вас, — ей очень хотелось изменить мнение брата, но он ее перебил.
— А потом… Ну выпили как-то. Ну с кем не бывает-то? Бабка и мать тогда дома были, когда твои заявились. Устроили концерт на всю деревню, мол, пьянчуги, да вас родительских прав лишить… И уехали… С тобой. Мать потом два дня плакала, — договорив, он отошел и наконец достал сигарету из пачки. Она молчала, растерявшись.
— Я тебя ждал тогда, — тихо сказал брат спустя какое-то время. — Каждое лето ждал, как дурак, — взглянул на нее, и в помутневших от тяжелой жизни и пьянства глазах брата она разглядела мальчишескую синь.
— Прости меня, Коля, — дрогнула она и сделала порывистый шаг, но обнять не смогла. Положила руку на плечо. — Прости меня. Я не знала ничего.
Он неловко отстранился.
— Да что теперь уж… Давно было, — какое-то время стояли в напряженном молчании, пока он не сказал. — Пойду я. Лёнька сам доедет. На метро. Пока.
— До свидания, — попрощалась потухшим голосом и добавила, когда он уже был в дверях. — Может, увидимся еще!
Брат обернулся и едва заметно кивнул. Она улыбнулась. Внутри было больно и тепло. Больно за то, что не приехала тогда. Тепло, что брат вернулся, и как ей показалось, простил.