что делает бабушка таня
«Никогда не унывайте!»: бабушка Татьяна, на ролик которой обратили внимание пользователи «Двача», записала новое доброе видео
Пенсионерка и инвалид третьей группы Татьяна Жингель, которая недавно прославилась на YouTube благодаря пользователям «Двача», записала новое видео, в котором поблагодарила всех за слова поддержки и вновь призвала всех не унывать.
«Сейчас такое время пришло — вирус. Не отчаивайтесь! Вирус вирусом, а вы не отчаивайтесь. Все равно делайте добрые дела. Самое главное — не унывать!» — призывает всех «баба Таня», как ее прозвали в интернете.
Напомним, ее первый ролик был выложен на YouTube 6 марта, где бабушка рассказывала, как она живет с инвалидностью, но старается при этом радоваться жизни. Долгое время у ролика совсем не было просмотров. Через две недели ссылку на видео опубликовал пользователь «Двача» и призвал всех написать бабушке что-то доброе в комментариях. Сейчас видео набрало более 91 тысячи просмотров и около шести тысяч комментариев.
В новом обращении бабушка Татьяна поблагодарила всех за теплые слова и рассказала новые факты о своей жизни. Например, показала своего кота Лео (полное имя Леопард), свои новые вышитые картины, а также показала, как делает разминку.
«Надо постоянно что-то делать, не унывать, не лежать, не стонать о том, как плохо. Есть люди, которым еще хуже, и они держатся, они борются за свою жизнь. Чтобы вам было еще лучше, возьмите стакан с водой, поставьте лук и каждый день наблюдайте, как этот лучок растет. Самое главное — не унывайте!» —заключила женщина.
Урюкшай. Сказки для детей и взрослых
В этой книге, уважаемый читатель, ты найдешь сказки о наших дорогих и любимых бабушках, об игрушках, которые украшали наше детство, о любви и верности. Эти сказки для всех членов семьи, поскольку в них заложены доброта и любовь ко всему хорошему, что нас окружает.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Урюкшай. Сказки для детей и взрослых предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Трудно найти лучшую бабушку, чем бабушка Таня. Она и приветить может так, как не каждому дано, посочувствовать, если в этом есть нужда, успокоить при необходимости, добрым словом не обделить. А уж, какие пироги и ватрушки печет, пальчики оближешь. Была по моложе, козу держала, на козьем молоке детей и внуков вырастила. Но годы начали брать свое, от многого отказываться стала. Тут уж не до скотины, дом бы в порядке содержать, огород не запустить, ну и самой, как говорят, не опуститься в старческую беспомощность. Дети хоть и рядом, но не всегда их допросишься сделать что-то по дому или огороду. Вот и на сей раз попросила крышу у сарая подправить сына с зятем. Они не отказались, но и сделать в выходной не успели. У них тоже своих дел хватает. Дожидаются выходного дня, одно планируют сделать, другое, да и отдохнуть надо, не лодыря в будние дни гоняют.
Уехали они, а бабушка Таня сидит на крылечке и вздыхает. Пойдет дождь, всю стену водой зальет. Вспомнила, что лист железа в сарае без дела лежит, и решила сама починить им крышу. Лист не тяжелый оказался, втащила его на крышу. Взяла молоток, гвозди, приладилась, чтобы лист прибить, но тут такая боль спину проколола, ни охнуть, ни вздохнуть.
— Батюшки, что же делать теперь буду?
— Сиди теперь на крыше сарая, в другой раз не полезешь, — услышала она сердитый голос.
— Кто ты? Помоги, пожалуйста, не повернуться мне что-то, — взмолилась бабушка Таня.
— Как бы ни так! Жди, я, прямо, разбежалась, сейчас помогать тебе буду с сарая свалиться, — опять прозвучал все тот же голос.
— Да кто ты такая? — спросила бабушка Таня.
— Я то? Я немощь твоя, так меня называть можешь, а лучше, барынька немощь.
От боли и обиды, у бабушки Тани на глазах слезы выступили. И так не вздохнуть, а тут еще какая-то немощь прицепилась. Молоток у нее в руке был, она и стукнула молотком по железу.
— Что же ты делаешь? — услышала она.
— Твое какое дело, что хочу, то и делаю, — ответила бабушка Таня сердито, — не хочешь помогать, проваливай, без тебя управлюсь!
Превозмогая боль, она взяла гвоздь, приладилась и ударила молотком по шляпке. Железо тонкое оказалось, после первого же удара гвоздь пробил его без труда.
— Не грохочи так, я шума не люблю, — сердито произнесла немощь.
Но бабушка Таня уверенно забила первый гвоздь, потом второй. Боль немного отступила.
— Что за жизнь пошла, болячки разные донимают, а тут еще немощь какая-то привязалась, — ворчала бабушка, — вот доберусь до вас, узнаете, как к человеку приставать.
После этих слов, у нее словно бы силы прибавились. Забив очередной гвоздь, бабушка Таня запела тихонько песню. И хоть боль в спине была еще очень сильной, она продолжала работать и петь.
— Ну, вот и все, — произнесла она, забив последний гвоздь, — железо ветер не сорвет, крыша течь теперь не будет.
Она скинула молоток на землю, придвинулась к лестнице.
— Как слезу теперь, — подумала с тревогой, — не загреметь бы с этой крыши.
И хоть не так высока была крыша сарая, падать с нее в таком возрасте бабушке Тане нельзя было. Превозмогая боль, она ступила на лестницу.
— Теперь полегче будет, — подумала с облегчением.
Спустилась на землю, отдышалась немного и пошла в дом. Обернула спину теплым шарфом, попила чайку.
— Сиди, не сиди, а дела делать надо, — сказала с какой-то грустью, — баню схожу, помою, протоплю, к вечеру внучка обещала приехать с правнуком.
Медленно побрела к бане.
— Могла бы, и полежать с часок, неугомонная ты какая-то, — раздался уже знакомый голос.
— Это опять ты? Сопровождать меня теперь будешь? Сопровождай, сопровождай, если больше делать нечего, ответила бабушка Таня.
К счастью, баню не надо было мыть, дочь сама все сделала. Воду в баню таскать тоже не надо, осталось только затопить. Решила, что еще рано топить, пошла в огород.
— Пособираю смородину немного, может внучка с собой возьмет, а нет — сварю компот, — подумала бабушка.
Она взяла небольшое ведерко, маленькую скамейку и присела под кустом смородины.
— Чего спину гнешь? Кому надо и без тебя соберут ягоды, — бурчала неподалеку немощь.
— Ты еще здесь? А я подумала, что ты подалась в какое-то другое место, — ответила бабушка.
— Я теперь от тебя никуда не денусь, мое дело простое, я должна отбирать у тебя силы, а ты должна сидеть у дома и греть на солнышке свои косточки.
— Ишь чего захотела? Я буду на солнышке греться, а ты дремать со мной рядом. Хорошая компания у нас с тобой получится, как пат с паташонком, на все село потеха.
— Зря смеешься, ты еще моей силы не знаешь. Я могу так тебя прижать, что до дома не добредешь.
Такой оборот бабушку Таню не устраивал.
— Ой, как напугала, аж страшно стало, — спокойно ответила она, — на тебя тоже управу найду, не больно-то расходись.
— И какую это ты управу найдешь на меня? — ехидно спросила немощь.
— А ты сама подумай, если не будет на вас управ, вы всех людей изведете. Так что не очень-то нос задирай. Если приставлена ко мне, сиди рядышком и не вреди сильно. А потом, глядишь, найдем с тобой общий язык, тебе хорошо будет, и я не в большой обиде на тебя останусь. Ты скажи лучше, как звать-то тебя? — закончила бабушка уже более миролюбиво.
— Никак не звать, немощь и немощь, чего еще. Когда была маленькой, меня колокольчиком кто-то звал, но я не помню, кто это был. Песню одну из детства иногда вспоминаю, вернее не песню, а всего несколько слов и мотив. А вот кто пел ее, не помню.
— Сироткой росла, горемычная, даже матери своей не помнишь, а про бабушку я уже не говорю, — сказала бабушка Таня и тяжело вздохнула.
Набрав ведро ягод, бабушка Таня затопила баню.
— Пойдем, немощь, в магазин сходим, внук приедет, гостинцев ему надо припасти.
Вечером приехали гости. Было шумно и весело в бабушкином доме.
Осенью бабушка Таня копала картошку. Погода была самая, что ни на есть осенняя. Светило солнышко, летали паутины, начинали краснеть листья на кустах. Немощь была, как и положено, рядом.
— И что ты упираешься, — ворчала она, — в выходной соберутся дети и внуки, выкопают твою картошку.
— Что ты понимаешь, немощь? Дети и внуки отдохнуть приедут, а я к ним с картошкой.
— Вот, вот, дочь тебе не раз говорила, чтобы ты не надрывалась на огороде, а картошку тебе они и так привезут.
— Если я так сделаю, надо мной все село смеяться будет. Дожила, скажут, бабушка, из города картошку на суп себе возить взялась.
— Болеть меньше будешь, мне с тобой не надо будет спорить, удерживать тебя от непосильной работы.
— Не понимаешь ты самых простых вещей, немощь, если я перестану заниматься делами, я еще быстрей заболею. При делах и время веселее проходит, а на болячки и внимания зачастую не обращаешь.
Немощь надолго задумалась. Она не могла понять, почему бабушка Таня будет больше болеть, если ничего не будет делать? Ей казалось, что все болезни пройдут, если она перестанет мучить себя этой бесконечной работой.
В один из дождливых дней к немощи прилетела с проверкой старшая немощь. Она осмотрела хозяйство бабушки Тани, покачала головой.
— Ты не переживай, в этом селе нам всем несладко приходится, но куда деваться, работать и тут надо, — сказала проверяющая.
— Вот и я о том же, очень трудно мне тут работать, может другая лучше тут справится? — взмолилась немощь, — не сладить мне с бабушкой Таней. Вот Вы на ее хозяйство посмотрели? Она порой еле ходит, а все равно делает, потому и порядок везде.
— И не мечтай! Ты уже пятая, которая просится из этого села, переводить никого не будем. И перестань нюни распускать, как говорят люди, тебя жалеть некому.
Проверяющая старшая немощь еще раз осмотрела огород, заглянула во двор.
— Я тебя понимаю, всем вам в город хочется, где тепленькие батареи, почищенные дорожки, не надо грязь месить, — сказала она более дружелюбно, — только и тут надо себя проявлять, более активно воздействовать на порученных вам людей.
Сославшись на то, что нет времени и ей надо спешить в другое село, проверяющая немощь не попрощавшись, подалась в сторону города. Проверяющая особа не наказала ее и не утешила.
В выходные дни понаехали к бабушке Тане гости. Дети и мужчины на улице были, а дочь и бабушка Таня в доме.
— Устала я, мама, за эту неделю, сил нет, — сказала дочь.
— Вижу я, лицо у тебя какое-то бледненькое. Иди, отдохни, доченька, а я тут сама управлюсь, не велик труд обед приготовить.
Она проводила дочь в комнату, уложила на кровать и одела мягким пледом.
— Поспи часок, и усталость пройдет.
Немощь с завистью смотрела на проявление особой материнской ласки и заботы. Где-то в дальних уголках памяти и у нее спрятались воспоминания, когда и ее вот так же укладывали в мягкую постель и укрывали очень мягким покрывалом.
Прошло несколько дней. На улице похолодало, начинал моросить осенний дождь. Бабушка Таня перебирала картошку под навесом. Она тихонько стала напевать очень грустную песню о том, как на болоте плачет кукушка, а в лесу не спит по ночам коростель. Немощь примостилась на охапке сена, которое лежало тут уже с месяц. И ей показалось, что именно эту песню она когда-то уже слышала. Она напрягала свою память, но всякий раз из памяти исчезало что-то очень важное и единственное, самое дорогое в жизни. И после всегда становилось очень грустно и как-то одиноко в этом непростом для нее мире. Она уже не ворчала на бабушку Таню за то, что она опять работает, невзирая на болячки и возраст. Да и какой смысл в этом ворчании, если ее все равно не послушаются.
— Немощь, а немощь, надо бы сестру сегодня навестить. Ты не устала целый день за мной таскаться?
— Чего спрашиваешь, если надумала, ты обязательно пойдешь, а мне, куда от тебя теперь? Но там, в гору надо подниматься, а у тебя нога опять разболелась.
— Нога прошла почти, добредем потихоньку, — ответила бабушка Таня.
Мне приходилось бывать в этом селе. Видел я не только бабушку Таню, но и еще многих женщин в преклонном возрасте. И я не раз поражался их умению превозмогать свои недуги, не выставлять напоказ свою старость. И еще меня поражало то, что выглядят они намного моложе своих лет. А как может быть иначе, если их даже немощь не одолевает.
Баба Таня жила по соседству. Её все называли знахаркой, а за глаза колдуньей
ОТКРОВЕНИЕ НЕУДАЧНОЙ НАСЛЕДНИЦЫ.
Мне было 9 лет, когда моя двоюродная сестра вышла замуж за парня с глухой Сибирской деревни. Свадьбу и играли в этой деревне. Народу было очень много и со стороны невесты и вся деревня со стороны жениха. Из всех выделялась одна бабулька. Её и бабулькой то назвать как-то неуместно: возраст не определённый, глаза пронзительные, ясные и спокойные. Стать стройная, но возле глаз, как от прищура, морщинки. И между бровей глубокие две морщины. Одета она была не празднично, а обычно и во всё синее.
Обращались к ней все уважительно и с почтением. Татьяна Ильинична (так звали бабушку) не танцевала на свадьбе и не пела. Помню, что когда высказывали пожелания молодожёнам, то обычно раздавался смех, хихиканье. Когда стала говорить пожелание эта бабушка, то стояла такая тишина – даже никто шёпотом не говорил. Я не помню, что она желала уже и желала ли вообще. Просто, что то говорила и все слушали.
Вообще она так мне понравилась, как родная. Меня сразу к ней поманило, как магнитом. А я ведь её видела впервые, хотя и была очень общительным ребёнком. Когда я подошла к бабушке и спросила, как её зовут, то она так обрадовалась. Погладила меня по голове, как совсем маленькую и ласково так сказала: «Приехала, значит, наследница. А я заждалась». Я тогда ничего не поняла.
После свадьбы я осталась у сестры погостить на лето. У жениха была сестра по моему возрасту. Мы с ней на свадьбе очень сдружились, и я не хотела уезжать на оставшееся лето в душный город. Вокруг деревни места были замечательные: вокруг лес, как сказка, рядом могучая река Обь. В общем, раздолье.
Она с дедом Павлом жила. Обычный дедушка, но всегда после вечерних лечений её выпивал стакан водки и забор чинил. Дело в том, что когда её звали кого-то лечить от дури какой-нибудь, то она всегда это делала поздно вечером. И возвращалась домой уже за полночь. Домой заходила как не своя. Как будто без сил и очень постаревшая, какая то, что ли. Всегда одно говорила: «Иди». И всегда был забор сломан после её прихода.
Дед Павел мне говорил: «Беда видно была. Болезнь злая. Нельзя ей в себе держать всё. А забору что станется? Не на живых же всё выбрасывать».
К осени меня родители забрали в школу. На зимние каникулы не пустили, а летом опять туда. Так все три года. В последний третий год лета, мои родственники и мама стали что-то недовольны моей дружбой с бабой Таней. А мне с ней было хорошо. Спокойно, интересно. Я очень многое, что узнала о природных повадках и много что стала понимать. А баба Таня как то сильно сдала за три года. Стала очень сентиментальная, и ворчать стала много.
А потом случилась беда. Как то она резко слегла. И мне надо было ей помочь, но меня мама увезла. Через слёзы, через истерику, но мне даже не дали с ней попрощаться. Через месяц моей колдуньи не стало. Бабушка умерла, а я как раз схватила воспаление лёгких. И вот что мне рассказала уже через года мама моей подружки и жениха, уже мужа моей двоюродной сестры.
Баба Таня умирала тяжело. Она всё стонала и вся корчилась. «Почто с наследницей не дали попрощаться. Не понимаете что делаете. Мне тяжко. И она будет мучиться всю жизнь. Девчонке жизнь коверкаете. Нельзя ломать природное».
Месяц она мучилась и когда умерла, то у них ураган был очень сильный. Все собаки выли. И деревья многие повалились. А я действительно не живу, а мучаюсь. Помню бабушкины наказы и советы, а как она лечила, не могу. И ведь многое знаю как, но что-то не даёт. А когда человек умирает не сам, то чуть ли не с ума схожу. И не знаю, что дальше будет.
Что делает бабушка таня
Бабушке Тане 63 года. Полжизни она отработала крановщиком на Крайнем Севере. Год назад заменила родителей своим правнукам, теперь все на ней. Маленький Глеб не может ни говорить, ни даже присесть. «Я прекрасно понимаю, что не сделаю внука здоровым человеком, — говорит она. — Но вот если бы он мог ходить!» Глеба нельзя вылечить раз и навсегда. Но можно сделать его жизнь легче. Таким детям помогают специалисты Выездной службы Белорусского детского хосписа, которые составили для Глеба план лечения. Теперь бабушка знает, что делать, чтобы внук меньше плакал и исполнил ее главную мечту — встал на ноги.
Семья Красненко живет в деревне Зябровка под Гомелем. В комнатушке на 12 метров поместились две детские кроватки, одна взрослая, небольшой столик и два шкафа, забитых детскими вещами, игрушками и книгами. Встречать нас выходит огромный пушистый кот Рыжик. Собака Линда прячется под кровать и робко выглядывает на гостей. Мы с трудом размещаемся на стульчиках: едва хватает места для двух журналистов и врача.
Кира в садике. Глеб полулежит в детском стульчике, которое стоит на бабушкиной кровати. Дышит тяжело — простужен. Незнакомых боится, потому что чаще всего они делают больно — мальчик часто болеет, и тогда люди в белых халатах делают ему уколы. Но вообще, Глеб — парень подвижный и любознательный, любит барабанить ножками и улыбается, когда его его начинают щекотать. Говорить он не может.
Глебу — два года и девять месяцев, он не может ходить и сидеть самостоятельно. У него был перелом свода черепа, кровоизлияние и отек мозга, а еще фиброз легких (болезнь, которая приводит к нарушениям дыхательной функции — прим.ред.). Мальчику установили гастростому — трубочку, через которую бабушка вводит еду — супы и каши, измельченные в блендере.
Мне бы с лечением кто помог. Многое я делаю просто интуитивно.
Как Глеб получил травму, знают два человека — мама и сам малыш. Но Глеб ничего не может сказать, а мама рассказала бабушке, что уронила ребенка в ванне, когда его мыла. Правда это или нет, теперь уже не разберешься. Мальчику тогда было всего 24 дня.
Когда Татьяна Тихоновна рассказывает о маме детей, из ее глаз невольно катятся слезы:
— Я не знаю, где сейчас внучка. Скорее всего, где-то в Гомеле. Папы у Глеба нет — он его не признал, сидит в тюрьме.
Год назад мама написала отказную от детей. Бабушка Таня оформила опеку над Кирой и Глебом. Больше всего ее пугало, что малышей заберут в интернат.
— Год прошел, теперь, насколько я знаю, внучку лишают родительских прав. Приходила к нам два раза. Принесла 40 рублей дочке на день рождения. Посидела полчаса. Глеб ее и не знает, а вот Кира еще помнит.
Кира раньше называла Татьяну Тихоновну бабушкой, а теперь — мамой. Глеб не говорит, только улыбается прабабушке, которая проводит с ним 24 часа в сутки.
— Как вы справляетесь с двумя детьми?
— Молча, — улыбается бабушка. — Ну куда же их?
У Татьяны Тихоновны двое детей и пятеро внуков. Дочка живет в Зябровке, помогает по мере возможности, но сама болеет.
— Денег мне хватает, — рассказывает бабушка. — Есть пособие на ребенка, пенсия у меня неплохая. Мне бы с лечением кто помог. Многое я делаю просто интуитивно. Знать бы, как правильно.
«Это все в моих силах»
Каждое утро бабушка слышит, как просыпается Глеб. Он протягивает ручку и перебирает яркие бусы, которые висят на спинке кроватки. Татьяна Тихоновна встает и начинает хлопотать — нужно поменять памперс внуку, приготовить завтрак, накормить детей, завести внучку в садик. Весь день она посвящает детям.
Когда Глеб чувствует себя получше, бабушка гуляет с ним два раза в день: утром и после обеда, когда забирают из садика сестричку.
С сентября бабушка начала кормить Глеба ложкой, и он уже практически привык. Но потом приболел и начал отказываться от еды — пришлось снова перейти на зонд.
— Глебушка не может сидеть, единственное, что он может сам — перевернуться с бока на спину.
Бабушка наняла для малыша массажистку — каждые два месяца она приходит на процедуры. Сама Татьяна Тихоновна не может делать массаж — сил уже не хватает.
Бабушка все делает интуитивно. В больнице, где они лежали с внуком, показывали, как делать укрепляющие упражнения и выстукивать ладошкой мокроту. Прогнозов, что ожидает их в будущем, медики не дают.
— Врачи в поликлинике и в областной больнице в Гомеле не говорят, что нас ждет. Я спрашивала, сможет ли он ходить, но мне не сказали ни «да», ни «нет», — вздыхает женщина.
По ее словам, она с внуком два раза хотела попасть в Гомельский областной детский центр реабилитации, но дважды семье отказали.
— Первый раз Глеб простыл, и мы попали в обычную больницу. Второй раз нам сказали, что с фиброзом не возьмут — нужно разрешение лечащего врача, и только потом они будут думать, брать или нет. Мы не стали добиваться — у меня на это просто нет сил.
А потом семью нашла координатор Белорусского детского хосписа в Гомеле — списки паллиативных детей есть в поликлиниках, и Глеба включили в программу Выездной службы помощи.
— Что бы вы хотели от нашей встречи? — спрашивает у бабушки абилитолог Юрий Абадинский, осматривая малыша.
— Что можно сделать, чтобы он начал садиться и ходить? Он понимает, что значит ходить, видит, как другие ходят. Начинает молотить ножками, — с надеждой спрашивает бабушка. Видно, как она волнуется, как важен для нее визит врачей. Лоб покрывается испариной.
— Это прекрасная цель — ходить, — отвечает Юрий. — Но для того, чтобы человек пошел, ему нужно пройти много предварительных этапов. Первое — он должен научиться поддерживать позы на боку, на спине и на животе. Как только мы научим его поворачиваться на бочок, мы научим его садиться. Как только у него получится садиться, мы будем учиться делать другие двигательные переходы, чтобы подготовить его к вставанию. Как только научим вставать с опорой, мы научим его стоять. И только когда он научится стоять — мы научим его ходить. Если хоть одно из этих звеньев выпадет — ничего не получится.
Юрий показывает бабушке комплекс упражнений, которые укрепят мышцы ребенка, чтобы он смог поворачиваться со спины на бок.
— У него круглая спина, слабые и растянутые мышцы спины. Нужно их укреплять. Я вам сейчас все покажу. А еще Глебу не хватает ощущений в пространстве: раскачиваний, болтаний, шатаний. Полетели, полетели, — Юрий подхватывает малыша на руки и «летает» с ним по комнате, держа параллельно полу. Глебу нравится, малыш улыбается. — Как только мы его увлекли, заинтересовали, он поднял голову.
Доктор также обращает внимание на детский стульчик, в котором сидит Глеб:
— Ребенок заваливается на крестец. Почему? Сидение слишком глубокое, поэтому он проваливается поясницей. Ваш стульчик нужно немного модифицировать.
Юрий сооружает из книжки и полотенца твердую спинку. Из других полотенец — валики по бокам, чтобы Глеб не заваливался. Нужно только удлинить ремни.
— Это мы сделаем, это все в моих силах, — говорит бабушка. Она внимательно следит за каждым действием врача.
Несмотря на возраст, Татьяна Тихоновна ни на минуту не садится. Вскакивает после каждого вопроса, показывает лекарства, протягивает полотенца, убегает сначала к соседям за большим мячом, потом в ванную — за другим стульчиком. Но видно, что дается ей это непросто — лоб быстро покрывается испариной, и женщина устало вытирает его ладонью.
Абилитолог, тем временем, переходит к другим упражнениям, которые помогают мальчику откашляться. Чем больше «гушкать» ребенка, переворачивать на бочок — тем легче будет выходить мокрота.
Юрий успевает заглянуть и в ванную:
— А где вы его купаете?
— Купаемся в детской ванночке, она маленькая и неудобная. В ванной не получается — сильно не могу наклоняться.
— Вы имеете право, когда пройдете ВКК, бесплатно получить и стульчик, и шезлонг для купания, и коляску для Глеба.
Татьяна Тихоновна кивает:
«Сил надо много будет»
— Я ни секунды не сомневаюсь, что вы выполните все рекомендации, — говорит Юрий. И задает главный вопрос: — Вы понимаете, что у Глеба могут быть проблемы с интеллектом в будущем?
— Сделать его здоровым человеком я не смогу никогда. Инвалидом он останется. Но насколько мне будет проще, если он начнет ходить. Я просто возьму его за руку и пойду гулять, — говорит стальная бабушка.
В ноябре Татьяна с внуками поедет в Боровляны — в паллиативный детский центр. Там две недели с Глебом будут работать абилитологи. Юрий Абадинский вернется в Зябровку через пару месяцев, чтобы проверить, улучшилось ли состояние мальчика.
Татьяна Тихоновна понимает, что быстрых результатов ждать не стоит:
— Сил надо будет много. Но после встречи с Юрием у меня есть надежда, что ребенок не будет сиднем сидеть.
— Я пока не могу сказать, будет ли ходить Глеб, — честно говорит Юрий. — Но вы сами видите, насколько важны для семей такие визиты. Бабушка понимает: она не одна с больным ребенком, ей помогут. Инструктор ЛФК в коррекционном центре занимается 30 минут, мы же можем уделить каждому пациенту два с половиной часа. При этом мы всегда комплексно оцениваем ситуацию, смотрим и на бытовые условия, советуем, куда обратиться, где получить помощь. Это очень вдохновляет и дает силы тем, кто заботится о неизлечимо больных детях.
Бабушка Глеба только в начале сложного пути. Но позитивные изменения у других подопечных хосписа вдохновляют. Год назад абилитолог Екатерина Панченко учила маленькую Сашу, у которой ДЦП, лежать на животе, опираясь на предплечья, поднимать голову, потом — лежать на боку и играть с игрушкой. Теперь Сашка умеет сидеть с поддержкой и самостоятельно поднимает и удерживает голову.
Как вы можете помочь детям
В Беларуси около 3 тысяч детей, как Глеб и Саша, нуждаются в паллиативной помощи. Да, у них тяжелые диагнозы. Да, их нельзя излечить полностью. Но сделать их жизнь лучше и дольше — это в наших силах. В прошлом году читатели Имен помогли стартовать проекту «Выездная служба Белорусского детского хосписа». Благодаря вам в регионы отправилась команда профессиональных абилитологов — специалистов, которые помогают неизлечимо больным детям.
«Абилитировать», значит, «делать состоятельным». Юрий и его коллеги ездят по городам и деревням, где учат специалистов и родителей, как правильно ухаживать за детьми, которым в медицинской карточке пишут «нет реабилитационного потенциала». За прошлый год абилитологи Выездной службы помогли 100 детям и обучили 88 местных специалистов. Только за время поездки в Гомель они осмотрели 16 детей в местном коррекционно-развивающем центре и провели занятия для персонала. Теперь пятеро детей будут заниматься в центре, хотя до этого их считали безнадежными.
В этом году помощь получат еще 100 детей по всей стране. Специалисты Службы также продолжают консультировать своих подопечных, которых осматривали ранее. Юрий навестит Глеба через два месяца, семьи, которые живут ближе к Минску, консультируют чаще — каждый месяц.
Выездная служба работает только за счет пожертвований, государственной поддержки у проекта, к сожалению, нет. Нужно собрать 30 708 рублей. Давайте поможем проекту, чтобы у Глеба и других деток был шанс на достойную жизнь! Оформить разовый платеж или ежемесячную подписку очень просто: нажимайте кнопку Помочь и выбирайте любую возможную сумму, которая автоматически спишется с вашей карточки. Вместе мы можем больше!
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 5, 10, 15 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!