что дала советская власть казахстану
Советское наследие Казахстана
Двадцатая годовщина независимости Казахстана кажется идеальным поводом для переосмысления наследия советского режима. Однако с учетом текущих реалий обсуждение данного вопроса представляется преждевременным. Нужно по крайней мере лет десять или двадцать, поскольку слишком много людей все еще хранят воспоминания о советском времени. При этом практически каждый казахстанец напрямую связан и с позитивными, и с негативными сторонами советского наследия. В связи с этим людям нелегко сформировать единое мнение о том, какие блага извлекли республика и ее население из семи с лишним десятилетий существования СССР. Иностранные обозреватели, включая меня, также подвержены влиянию положительных и отрицательных оценок данного исторического периода
Отношение к советскому наследию предполагает наличие суждений по очень большому кругу вопросов, особенно, если кто-то определяет СССР как нечто большее, чем просто продолжение царской колониальной России. Такое понимание проблемы встречается не так уж и редко. Те, кто его разделяет, крайне настороженно воспринимают политику Российской Федерации по созданию «особых» отношений с Казахстаном и подразумевающей право России контролировать те или иные процессы в Казахстане и Центральной Азии в целом. Очень часто этими людьми критикуется и использование русского языка в СМИ, общественных местах и повседневной жизни, поскольку, считают они, это в какой-то степени принижает роль и статус казахского языка как государственного языка Республики Казахстан.
Между тем многие граждане Казахстана, каков их процент от общего населения страны сказать сложно, вспоминают советский период с теплотой, сознательно отделяя СССР от колониальной царской России. Казалось бы, такое отношение больше присуще представителям неказахской национальности, причем необязательно русским. Однако ностальгии по советским временам подвержены и казахи, в основном из числа тех работников совхозов и колхозов, кто не сумел перейти на рыночную форму хозяйствования или же вступивших на момент распада СССР в пенсионный или предпенсионный возраст. Все они просто оказались не готовы к краху сильного социального государства. Врачи, учителя и бывшие военные в некоторых случаях тоже могут быть отнесены к данной категории. Многие из них сожалеют об утрате возможности изменения социального положения, что, на их взгляд, было одной из черт советского режима, а также уважения и относительно лучшего вознаграждения, которыми они, как представители своих профессий, пользовались в СССР. Нередко их суждения разделяют бывшие члены и активисты КПСС, считающие, что современной политической идеологии Казахстана следовало бы иметь больше советских идеалов, а также некоторые представители национальных меньшинств Казахстана, ностальгирующие по марксистскому интернационализму.
Ключевой вопрос, разделяющий казахстанское общество, заключается в том, был ли СССР еще одним воплощением русского империализма, пусть и с новой идеологией, или же это было идеологически консолидированное многонациональное государство, в котором большинство народов и этносов имело широкие возможности в проведении политической, экономической и социальной жизни.
Простого ответа на этот вопрос нет. Границы СССР после Второй мировой войны во многом соответствовали границам Российской империи, но советская политическая система была полностью другой. Это была вертикально интегрированная политическая структура, предоставлявшая некоторую децентрализацию по этнотерриториальному признаку. Этнические меньшинства, проживавшие в этнотерриториальных субъектах СССР под своими именами, пользовались некоторой степенью этнолингвистической автономии. Разумеется, больше в союзных, нежели в автономных объединениях, и больше в крупных моноэтнических, чем в многонациональных союзных республиках. Казахская ССР была самой многонациональной из всех советских республик, а этнические казахи даже составляли меньшинство на территории, которая носила их имя.
Тем не менее этнический казах Динмухаммед Кунаев, который в течение долгого времени занимал пост первого секретаря компартии Казахстана, в течение 20 лет был членом Политбюро ЦК КПСС, органа, де-факто правившего СССР. Г-н Кунаев был единственным представителем Средней Азии, когда-либо назначенным членом Политбюро. К тому же только ограниченное количество деятелей провело столь длительное время на своих постах в послесталинском СССР.
Объективную оценку плюсам и минусам периода правления Кунаева дадут историки будущего. Они же определят: забирала ли Москва слишком много у республики и сколько она отдавала обратно. Но неоспорим тот факт, что основы экономической диверсификации Казахстана были заложены в годы правления Д. А. Кунаева. Алматы приобрел современный космополитичный облик с сохранением обширных зеленых зон, огромная страна вкладывала существенные средства в развитие образования и создание новой инфраструктуры в республике. Все это происходило в период, последние годы которого назовут «застоем». Именно тогда будущий президент Казахстана Нурсултан Назарбаев приобрел статус знаковой фигуры политического истеблишмента Казахской ССР.
Но даже в этот период относительного благополучия у казахов не было возможности обратиться к «белым пятнам» своей истории, особенно той ее части, которая изучала репрессии сталинизма. В то время как народы СССР страдали от трех десятилетий правления И. Сталина, боль и скорбь казахского народа были особенно остры ввиду массового вымирания сельского населения в годы коллективизации.
Как и украинцы, казахи могут рассматривать аграрную политику Сталина как форму геноцида, подразумевая, что целью коллективизации было уничтожение казахов и украинцев с целью высвобождения их территорий для заселения их русскими и организации новых, коллективных форм земледелия. Впрочем, я никогда не находила никаких доказательств тому, что политика коллективизации в Казахстане, равно как и в любой другой области СССР, преследовала цель уничтожения этнических групп. В свою очередь, нет сомнений в том, что данная политика была нацелена на ликвидацию традиционной казахской экономики и с ней – традиционного образа жизни казахов. И в процессе воплощения планов коллективизации, советские чиновники уничтожили более половины всех казахских домашних хозяйств и более 80 проц. скота, служившего фундаментом для экономики и традиционной культуры казахов.
Коллективизация проводилась по принципу «цель оправдывает средства», невзирая на человеческие жертвы. Главной целью было производство пшеницы – экспортного продукта – для обеспечения средств на проведение советской индустриализации. Поэтому даже тогда, когда стало ясно, что коллективное сельское хозяйство стоит миллионы жизней, Москва продолжила безжалостно форсировать работу в данном направлении.
Таким образом, несмотря на то что коллективизация не преследовала цели уничтожения народов, последствия были именно такими. За коллективизацией последовали политические репрессии 1930-х годов. В Казахстане редким исключением являются семьи, старшие представители которых не погибли в процессе коллективизации или репрессий. Бесчисленное количество семей вымерли полностью, не оставив никого, кто мог бы восстановить их имена сегодня. Это объясняет суть коллективной скорби – казахам пришлось ждать несколько поколений для достижения демографического потенциала, соответствующего концу 1920-х годов.
Историческое исследование данного периода является трудной задачей, несмотря на доступность архивов того времени. Политика коллективизации и репрессий планировалась в Москве, но воплощалась на местах местными кадрами – представителями всех национальностей, как казахской, так и неказахских. Их потомки – граждане современного Казахстана – живут и участвуют во многих аспектах жизни республики.
Таким образом, практически любой вопрос совместной российско-казахстанской истории является спорным. Одним из исключений можно назвать Вторую мировую, или, иначе, Великую Отечественную войну, в которой сражалось примерно полмиллиона казахстанцев и тысячи из них погибли. Признание данной жертвы объединяло различные взгляды на историю. Помимо прочего, именно в годы войны в республике началась первая серьезная кампания по индустриализации, и она также внесла свой вклад в этническое многообразие казахстанского общества.
Несомненно, результаты политики, проводимой Никитой Хрущевым, все еще спорны. Кампания по развитию целинных земель вывела казахских скотоводов на обочину жизни и в очередной раз изменила этнический баланс в республике. Но после первых «ухабистых» нескольких лет, богарное земледелие прочно установилось в экономике Казахстана и на данный момент является важным сектором экономики независимого государства, обеспечивая ее диверсификацию.
Политика Хрущева по возрождению коммунистической идеологии также представляется противоречивой. В то время как оттепель, начатая на XX съезде КПСС, привела к освобождению и реабилитации многих жертв сталинских репрессий, оставалось много не оправданных национальных героев. Обращение Хрущева к XXII съезду КПСС о необходимости движения СССР в сторону настоящего интернационализма посредством «сближения и слияния» народов или, по сути, смешивания различных этнических групп было еще более противоречивым. Наряду с большинством других народов казахи воспринимали это обращение как призыв к «русификации». В то же время русские также были настроены критично, считая подобную политику концом русской культуры и национальной идентичности.
В общем, цели советской национальной политики, с точки зрения идеологической составляющей и ее воплощения, являются одними из самых трудных вопросов в истории советского режима. Рассмотрим, к примеру, языковую политику. В советское время казахи и другие народы Советского Союза получили доступ к хорошему образованию. Несмотря на существовавшие тогда сложности и искажения, допускаемые при преподнесении истории развития культуры СССР, были одновременно и возможности получения образования мирового уровня в математике и других фундаментальных науках, а также в гуманитарной сфере. Казахи, представляющие все социальные и экономические слои населения, воспользовались преимуществами и впоследствии некоторые из них добились международного признания за свои достижения. Грамотность в Казахстане была и остается поголовной, чего нет даже сегодня в бывших колониях Великобритании, в тех же Индии и Пакистане.
В то же время не все казахи грамотно владели казахским языком и очень мало представителей других этносов, населяющих Казахстан, могли говорить, читать и писать по-казахски. Последнее обстоятельство является источником вполне определенного недовольства среди казахов. Например, в соседнем Узбекистане узбекский язык занял доминирующее положение в общественной жизни как средство письменной и устной коммуникации. Но, несмотря на все дисбалансы в языковой политике, казахский язык в своем письменном выражении сформировался именно в советский период. В то время как многие казахские националисты, ратовавшие за развитие казахского языка, погибли во время репрессий, другие сумели продолжить и существенно расширить диапазон интеллектуальной продукции, выпускаемой на казахском языке, а также расширили техническую составляющую языка.
Годы правления Горбачева, с которыми многие советские люди связывали какие-то надежды, стали годами разочарования для многих казахов, считавших, что политика гласности и перестройки не обеспечила справедливости. Многие казахи чувствовали себя жертвами антикоррупционной кампании Коммунистической партии. Протест молодежи против смещения Д. Кунаева Г. Колбиным, русским не из Казахстана, навсегда отпечатался в исторической памяти Казахстана и тесно связан с 16 декабря – Днем независимости. Популярный в народе премьер-министр Н. Назарбаев был не только обойден назначением Колбина, но также лишен возможности остановить вытеснение старых партийных работников из органов управления республикой.
Те годы тем не менее стали важным периодом в истории Казахстана. Первые казахские неформальные, а потом неправительственные организации озвучили большое количество социальных и политических требований. Движение «Невада – Семипалатинск» привлекло внимание к вопиющей цене, которую заплатил Казахстан и его население за присутствие на своей территории ядерных и химических военных объектов, в то время как другие экологические организации обсуждали гибель Аральского моря и хищническую эксплуатацию природных ресурсов, при полном игнорировании состояния здоровья тех, кто в данный процесс был вовлечен.
Горбачев явно пересмотрел свою предыдущую оценку Н. Назарбаева, назначив его главой Компартии Казахстана 22 июня 1989 года, всего лишь через несколько дней после беспорядков в Узене. В последние годы советской власти Назарбаев приобрел статус фигуры всесоюзного масштаба, поскольку искал возможности для сохранения СССР в таком виде, в каком он бы отвечал этнонациональным, экономическим и политическим интересам союзных республик, и особенно Казахстана. Политика Назарбаева с июня 1989-го по декабрь 1991 года демонстрирует, что он осознавал всю сложность советского наследия и понимал, что советский строй рушился. Но он также хорошо понимал и неоднократно повторял в течение всех 20 лет своего президентства, что специфика исторических, культурных и географических взаимосвязей России и Казахстана не зависит от того, являются ли они политически единым образованием, по типу Советского Союза, или самостоятельными государствами.
Что дала казахам и что отняла у них революция 1917 года? История Разное
«Мы отметили 550-летие Казахского ханства, но справедливости ради надо сказать, что нынешняя Республика Казахстан восходит не непосредственно к нему, а к Казахской ССР. Именно от нее мы унаследовали наши современные границы и территорию», – считает доктор исторических наук Ануар Галиев, говоря о роли Октября 1917-го года в жизни казахов. Мы побеседовали с ним в преддверии столетия этого одного из важнейших событий прошлого века.
«Слабое звено»
– Однозначно оценить влияние революции 1917 года на жизнь казахов – благо она принесла нашему народу или зло, невозможно, – говорит историк. – Любой процесс или событие следует рассматривать с разных позиций. Вспомните, с чем вообще была связана эта революция. Маркс и Энгельс, создавая формационную теорию, утверждали, что рано или поздно развитие производительных сил приведет человечество к коммунизму. Но то, как это будет происходить, они не конкретизировали.
Российская империя, как мы знаем, не была технологически продвинутой страной с высоким уровнем развития капитализма, хотя определенные процессы уже шли. Поэтому говорить о том, что там закономерно должен был произойти переход к следующей формации, было бы глупо. Но идеолог революции Владимир Ульянов-Ленин, считая себя продолжателем дела Маркса и Энгельса, предложил так называемую «теорию слабого звена». И этим слабым звеном, по его мнению, являлась Россия. Здесь, как считал Ленин, сложились необходимые условия – и участие страны в первой мировой войне, и тяжелое экономическое положение, и угнетенный рабочий класс, и крестьянство, которое только недавно освободилось от крепостного права, и национальные меньшинства с их проблемами. Согласно этой теории, там, где есть слабое звено, может произойти разрыв, революция или переворот. Ленин предполагал использовать этот разрыв для перехода к другому социально-экономическому строю.
Для создания мощной военной машины нужно было изъять у народа какие-то средства. А поскольку в наследство большевикам досталась аграрная страна, то их стали изымать у крестьян. Сталин оправдывал это еще и тем, что крестьяне – это такой слой населения, который, с одной стороны, вроде бы никого не эксплуатирует, но с другой, поскольку они работают на своем поле, то это вроде как частники. Коммунизм же предполагает, что все должно быть общим. А коли так, то крестьяне – враги советской власти. И чтобы изменить их сознание, людей стали массово загонять в колхозы, а принадлежавшие им средства труда, скот – обобществлять.
В Казахстане процесс коллективизации совпал с процессом насильственного перевода казахов на оседлый образ жизни. Почему они кочевали? Да потому что скот – основа их благосостояния – нуждался в подножном корме. А когда людей заставили жить оседло, он стал массово гибнуть. Начались эпизоотии (одновременное распространение инфекционных болезней среди животных), а следом – страшный голод.
Истоки государственности
– Говоря о массовой гибели казахов, разные исследователи называют цифры от миллиона до четырех миллионов. Так каким на самом деле было количество жертв?
– Я не занимался этим вопросом специально, но, на мой взгляд, четыре миллиона – слишком завышенная цифра. Будь это так, то можно было бы говорить о точке невозврата применительно к казахскому народу. Более реальной представляется цифра в полтора-два миллиона. Причем гибли не только казахи, но и другие народы. Но их, оседлых, хоть как-то спасал огород.
Это тот негатив, который принесла Октябрьская революция. В то же время нельзя забывать о том, что после революции Ленин издал декрет о равенстве всех народов, даровал нацменьшинствам какие-то свободы. И в результате была создана сначала Казахская (Киргизская) АССР, а потом Казахская ССР. То есть республика обрела гораздо более высокий статус.
В прошлом году мы отметили 550-летие Казахского ханства, но наша государственность не восходит непосредственно к нему. Согласно Конституции СССР, советские социалистические республики пусть и на бумаге имели право выйти из состава СССР и стать по результатам волеизъявления народа самостоятельными. В 1991 году эта статья Основного закона была реализована: 15 союзных республик стали независимыми государствами, а, допустим, Татарстан, Якутия, Чечня, будучи автономиями в составе Российской Федерации, такого права не получили. Вот и выходит, что именно советская власть заложила основы суверенного Казахстана. То есть, Республика Казахстан – продолжение Казахской ССР, а не Казахского ханства. Ведь последнее, добровольно войдя в 1730 году по инициативе хана Младшего жуза Абулхаира в состав Российской империи, стало зависимой от нее территорией. И, как бы нам ни хотелось, отрицать это невозможно. То же самое следует сказать и про другие союзные республики. К примеру, Грузия и Армения, имеющие богатую историю, тоже не являются прямыми продолжателями древних царств, а возникли благодаря существованию Грузинской и Армянской ССР.
Без альтернатив
– Своими словами вы наверняка навлечете на себя шквал возмущенных голосов национал-патриотов.
– Но я ведь не отрицаю существования Казахского ханства. Мы можем, конечно, ссылаясь на декабрьские события, говорить о том, что независимость нам не с неба свалилась, за нее пришлось побороться. Это и в самом деле так, но границы и все прочее законодательно оформлялись в бытность Союза, поэтому РК является правопреемницей Казахской ССР, а не Казахского ханства. Словом, если называть вещи своими именами, государственность у нас появилась благодаря революции.
А второй плюс Октября для нас заключается в следующем. По официальным данным, к 1917 году грамотных казахов насчитывалось лишь 2% от общей численности населения, из них только 200 человек имели высшее образование, тогда как советская власть сделала жителей республики поголовно грамотными. На территории Казахстана до 1917 года не было ни одного высшего учебного заведения. Все институты и университеты появились при советской власти.
В последующем были, конечно, всевозможные перегибы. И школы казахские закрывались, и казахский язык чуть не умер, и переселяли в республику народы в таком количестве, что казахи на своей родине стали вторыми, а в некоторых регионах даже третьими по численности. Бывало и такое, когда, не считаясь с интересами коренного населения, могли отобрать какие-то земли в пользу другой республики, распахать площади под целину или же разрушить исторические памятники.
В общем, всякое было, но если посмотреть на советскую эпоху глазами тех, чья молодость пришлась на 1970-80 годы, то этот период многими воспринимается как самый счастливый. Люди разных национальностей жили дружно, вместе учились и трудились.
Конечно, очень тяжело взвесить на весах хорошее и плохое. На одной чаше – миллионы умерших от голода и репрессий, бежавшие за границу от верной гибели наши соотечественники. На другой – тот капитал, с которым мы вошли в эру независимости: обретение государственности, довольно качественные образование и здравоохранение, серьезный промышленный потенциал (университеты и институты, театры и клиники, заводы и фабрики). Я согласен с российским диссидентом Валерией Новодворской, которая как-то сказала, что казахи и сами бы додумались построить у себя и университеты, и театры, и заводы. Но советская власть, дав людям возможность получить хорошее образование, значительно ускорила этот процесс.
– Ваш покойный коллега Нурболат Масанов утверждал, что у казахов был свой, особый, путь развития. А, может, не будь Октября, у нас все сложилось бы по-другому?
– Он был во многом прав, когда говорил о том, что номадный способ производства не втискивается ни в одну из пяти общественно-экономических формаций. Я с ним не согласен лишь в том, что он начисто отрицал наличие у казахов своей государственности. Уникальная кочевая государственность, на мой взгляд, все же была. Я сейчас пишу книгу, в которой пытаюсь показать ее особенности. Просто к 1917 году другой альтернативы у казахов, кроме как влиться в общемировой процесс, не было. Да, когда-то кочевники правили миром. Великий тюркский каганат простирался от Тихого океана до степей Венгрии. Но затем пришло время, когда уже европейские оседлые народы стали диктовать кочевникам свою волю и привносить в их жизнь свою культуру. И трудно сказать, смогли бы кочевники и дальше вести номадический образ жизни.
Скажем, Монголию никто не трогал. Она как-то еще сохраняет кочевой уклад, но, тем не менее, там тоже начали строить заводы и фабрики, развивать туризм. Словом, на одном кочевом образе жизни далеко не уедешь. Жить в глобальном мире без интеграции в него просто невозможно.
Что стало бы с Казахстаном и с казахским народом, не случись событий октября 1917-го?
Каким наше государство было бы сейчас, если бы власть тогда не перехватили большевики? Чем с точки зрения политики в отношении национальных окраин установленный ими режим отличался от царского? Что дала и что отняла у нашего народа советская власть? В преддверии столетия Октябрьской революции многие задаются подобными вопросами. Республиканская общественно-политическая газета Central Asia Monitor опубликовала мнение журналиста, который попытался дать свои ответы на них.
Что было бы, если бы…
Представим чисто гипотетически, что Российская империя, пережив отречение царя от престола, сумела бы избежать Октябрьского переворота. Что произошло бы с ней в условиях сильных центробежных тенденций? Скорее всего, то же самое, что случилось в результате горбачевской перестройки второй половины 1980-х, когда уже на новом витке спирали истории возникла похожая ситуация – правда, с той разницей, что война теперь была холодной. Иначе говоря, империю ждал частичный распад с отделением Прибалтики плюс, возможно, некоторых территорий Закавказья и юга Средней Азии.
А на что тогда могли рассчитывать казахи? Самое большее – на относительно широкую автономию в составе России. Ведь даже лидеры национально-освободительного движения «Алаш» признавали, что на тот момент условий для обретения нашим народом полноценной независимости не было.
Допустим, что Казахстан стал одним из автономных образований внутри обновленной России – вроде нынешнего Татарстана или Башкортостана. Что бы произошло потом? Если продолжить историческую аналогию и вспомнить, что в конце 20-го века попытка демократического переустройства в РФ довольно быстро потерпела крах, то вряд ли бы она была стала успешной в начале того же столетия? У России «особенная стать», и либеральные ценности на ее почве пока не приживаются. По этой же причине весьма высока вероятность того, что если бы октябрьский переворот и не случился, то после определенного «разгула демократии» социум бы потребовал возвращения сильного правителя. А значит, скорее всего, появился бы либо новый монарх, либо диктатор – с воссозданием прежних идеологических ценностей. И политика в отношении национальных окраин в целом снова стала бы такой же, какой она была до 1917 года. Может, даже упразднили бы автономии или, как минимум, сильно ограничили их права.
Стоит вспомнить, что в царское время метрополия не особо вмешивалась в жизнь казахской степи. Во всяком случае, не ломала ее через колено, не покушалась на сложившийся веками социально-экономический уклад. И потому жизнь в нашем крае продолжала оставаться патриархально-законсервированной, а преимущественно кочевой народ пребывал в цивилизационной дремоте. А в это же самое время в другой части империи, в России, делали свои выдающиеся научные открытия Менделеев, Павлов, Попов, создавал свои самолеты уроженец Киева Сикорский. Народы, жившие к западу и северу от Великой степи, ездили на автомобилях и поездах, смотрели кино, слушали радио, переживали бурное индустриальное и инновационное развитие. К 1917-му Казахстан отставал в этом плане от ведущих стран лет на двести, тогда как метрополия, Россия, была почти на одном уровне с ними, а в отдельных сферах науки даже превосходила их.
Коренное отличие большевистской власти от царизма заключалось в том, что она в своих попытках переустроить все и вся не делала особых различий между центральными регионами и окраинными, между «стержневым» этносом и остальными. Раз взялась она за коллективизацию – значит, ею должны быть охвачены все территории и все народы империи поголовно. И все это делалось напролом, круша на своем пути все, что мешало, не считаясь ни с чем – даже с человеческими жизнями.
Иначе говоря, если бы не октябрьский переворот, то, скорее всего, казахи избежали бы массовых жертв, вызванных голодомором и политическими репрессиями. С другой стороны, благодаря этой особенности большевистского режима мы за сравнительно короткий срок перескочили через цивилизационную пропасть, отделявшую нас от европейских народов. Да, возможно, режим здесь преследовал сугубо свои интересы, но, по большому счету, какое нам сегодня до этого дело? Главное – то, что в результате перепало казахам.
К моменту распада Союза они по уровню образования находились на ведущих позициях в мире, имели свою науку, пусть и не самую передовую. За какие-то три десятилетия (с начала 1960-х до конца 1980-х) был создан весьма многочисленный и довольно качественный инженерный класс из числа казахов, достаточно мощный индустриальный потенциал. Список подобных достижений можно продолжить.
Было бы все это, если бы не большевистский переворот, если бы политика метрополии в отношении «туземного» населения окраин оставалась такой же отстраненной, как до 1917-го? Вряд ли. Можно даже допустить, что не будь советской власти, Казахстан сегодня представлял бы собой что-то вроде нынешнего Афганистана, но мирного.
Получается так: на одной чаше весов – огромные человеческие жертвы и страдания, на другой – удивительный по темпам цивилизационный прорыв. И пусть каждый попробует сам ответить на вопрос: «Какая перевесит?».
Двойственность мышления
Сегодняшняя критика советского режима, в которую активно включилось даже молодое поколение казахов, не заставшее те времена, часто носит огульный характер. И обычно в кучу сваливается все, без деления на временные этапы и без учета особенностей каждого из них.
Между тем, было бы в корне неверно ставить на одну доску сталинскую деспотию и хрущевскую оттепель, брежневский застой и горбачевскую перестройку. В рамках одной господствовавшей на протяжении более чем 80 лет идеологии менялся политический режим, менялось отношение к внешнему миру, к национальному вопросу, к религии, даже к человеческой жизни. Все это необходимо учитывать при оценке советского прошлого.
Кроме того, сегодняшнему отношению многих казахов, особенно так называемых зиялы кауым и немалой части национал-патриотов, к той эпохе присуща странная двойственность мышления. С одной стороны, как они утверждают, все тогда было плохо – и коммунистическая идеология, и русификация, и пренебрежение национальными традициями. Но, с другой стороны, в телепередачах, на страницах газет эти же самые люди с ностальгией вспоминают о том, какими тиражами издавались книги казахских писателей и поэтов, какие были замечательные ученые, режиссеры, даже политики – секретари ЦК и обкомов, министры.
Возникает резонный вопрос: как при таком страшном политическом режиме, унижавшем и подавлявшем казахов, они умудрялись делать великие (по словам этих людей) научные открытия, писать великие книги, принимать на уровне республики или областей важные решения во благо нашего народа? Ведь никто же из них не был диссидентом, все они жили и работали в рамках советского строя и коммунистической идеологии. Как-то не стыкуется все это.
Верх примитивизма
После распада СССР процесс обмеления Арала не только не был приостановлен, но и, напротив, ускорился. Если в 1993-м площадь его водной поверхности составляла примерно 36 тысяч кв. км, то за следующие двадцать три года она сократилась в четыре с половиной. Да, удалось восстановить северную часть водоема, но ведь это лишь 4,8 процента акватории бывшего моря и всего 2,5 процента его прежней водной массы, тогда как от остального Арала практически ничего не осталось. Сегодня никто даже не заикается о сокращении посевов риса и хлопка, ради которых в свое время и решили принести в жертву Арал. Кто мешает вернуться к исходной ситуации? Ведь Москва уже не имеет никакого влияния в этом вопросе.
Или взять распашку целины. Как бы мы к ней ни относились, благодаря ей Казахстан сегодня входит в «топ-10» крупнейших мировых экспортеров пшеницы. А главное – это основа продовольственной безопасности, которая не даст нашему народу умереть в случае, не дай бог, какой-то серьезной напасти. Критики целинной эпопеи по сей день льют слезы по якобы погубленному животноводству. Но сравните: если в 1987-м, спустя почти четверть века после той эпопеи и перед самым распадом СССР, в республике насчитывалось 10 млн. голов КРС и 36,4 млн. овец и коз, то сейчас – соответственно 6,7 млн. и 20,2 млн., то есть поголовье уменьшилось более чем на треть. Так все-таки что больше повинно в резком сокращении численности скота – распашка целинных земель или наша аграрная политика в период уже суверенной истории?
Что касается Байконура, то при всех связанных с ним экологических издержках наличие на нашей территории такого объекта – это огромное благо, поскольку космические технологии всегда находились на самом острие инноваций, мирового прогресса. Очень многие страны, включая даже наиболее развитые, могут лишь мечтать о подобном космодроме. Другое дело, что за четверть века своей независимости Казахстан мало что сделал в плане использования возможностей Байконура, разработки и реализации собственных космических программ. Но это опять-таки претензии к нам самим.
Советский период нашей истории был крайне сложным и противоречивым, а потому давать ему однозначные оценки было бы верхом примитивизма. Масштабный социальный эксперимент, начавшийся ровно сто лет назад и оказавший огромное влияние судьбу в том числе казахского народа, требует всестороннего, непредвзятого и свободного от идеологических шор исследования. Остается надеяться, что рано или поздно мы к этому придем.