чем смолили лодки в старину
СМОЛА. ВЫГОНКА СМОЛЫ. СМОЛЕНИЕ ЛОДОК.
Ну и напоследок к этому разделу небольшой рассказик о том, как мы гнали смолу для осмолки лодок.
Деревянные лодки раньше почти повсеместно было принято смолить. Но не той смолой-живицей, которую собирают вздымщики в леспромхозах, и не той, которую можно наковырять в трещинах коры елей и сосен (тоже ведь живица). Смолят лодки смолой, которая получается в результате сухой перегонки смолистых кусков сосновых пней.
Нынче просмолка лодок не в моде. Чтоб „красивше” было, красят масляной краской, словно она может защитить дерево от намокания. Мало того, что обшивка лодки все равно намокнет, под слоем краски она сохнуть не будет, а потому быстрее загниёт и выйдет из строя. Не то просмолённая насухую и проконопаченная смоляной конопаткой! Такая лодка служит долго, особенно если её после ледостава вытащить под навес, а весной, перед спуском на воду, снова тщательно просмолить. На Печоре, где я прожил долго, летом без лодки никуда. От ледохода до ледостава она „не вылезает” из воды.
В годы, когда я там жил, работая в заповеднике, смолу гнали лесники в соседней (50 км вверх по Печоре) деревне Волоснице и привозили в наш посёлок Якшу. Однажды к сроку привезти не успели, потому что рано растеплело, санная дорога рухнула, и мы остались без смолы. Но лодки-то готовить надо. Ледоход на носу, а с ним и открытие весенней охоты. Остаться без транспорта в такую пору, смерти, как говорится, подобно.
— Ничего, — оказал мне мой сосед Юрий Иванович Лызлов, главный механик заповедника, — что-нибудь придумаем. Не боги горшки обжигают. Сами смолы нагоним.
Сказано — сделано. Сперва мы пошли за посёлок и на окраине бывшего аэродрома накорчевали старых сосновых пней, нарубили, накололи их на поленья помельче и свалили в рыхлую кучу, чтобы смольё солнышком подсушило да весенним ветерком пообдуло. Затем в днище старой двухсотлитровой бочки из-под бензина Юра вырезал электросваркой отверстие примерно в половину дна. Это для того, чтобы в бочку можно было загружать смольё. После этого в заливочное отверстие, куда пробка ввинчивается, была вварена двухдюймовая труба длиной метра два-два с половиной.
— Хорошо бы подлиннее метра на полтора, — сказал Юра. Однако такой мы не нашли. Тот конец, который мы приварили к бочке, был изогнут.
— Ну вот, — довольно улыбнулся Юра, — теперь не сомневайся, смолы нагоним, сколь хошь.
А я и не сомневался, поскольку знал, что если Юрий Иванович за что-нибудь взялся, дело это он обязательно доведёт до конца. Мы запрягли коня в сани и отвезли бочку с трубой за посёлок к заготовленному смолью. На следующий день заработала наша смолокурка.
Первым делом мы нагребли из песка и земли возвышение, холмик, и на него водрузили бочку кверху отверстием для загрузки смолья. Труба, что отходила снизу от бочки, была поставлена горизонтально, но с небольшим уклоном, чтобы смола могла стекать наружу. Под трубу мы нагребли насыпь так, что она проходила словно в корыте, а под её отверстие поставили казан, чугунный котел.
— Ну, загружаем смольё, — скомандовал Юра, и мы стали запихивать в бочку поколотые на полешки смолёвые пеньки. Набили ими бочку, как говорится, под завязку. Отверстие сверху закрыли приготовленным металлическим листом, завалили мокрой глиной и замазали все щели.
— Теперь хороший костёр нужен, — распорядился Юра.
Мы натаскали сушняка, остатки смолья также уложили вокруг бочки. Особенно старались наши сыновья-третьеклассники — Юрин Игорь и мой Артём. И вот к их радости костёр запылал. До чего же мальчишки любят костры! Да и мы, взрослые, впрочем, любим живой огонь не меньше их.
— А ну-ка, парни, скорее поверх трубы снег укладывайте! — крикнул Юра, и мальчишки притащили в ведре мокрого снега и завалили им трубу от бочки до самого конца.
Вот и получился у нас аппарат для сухой перегонки древесины. Не прошло и четверти часа, как бочка накалилась, из трубы закурился легкий ароматный дымок, закапала и потекла тонкой струйкой смоляная вода-конденсат, а за ней и настоящая смола. Теперь оставалось только подкладывать в костёр дрова, добавлять снег вместо растаявшего да замазывать трещины в подсыхающей глине.
Через некоторое время подул ветерок и костёр загудел. Процесс пошёл настолько активно, что из трубы валил смоляной дым, не успевая конденсироваться. Пришлось немного раскидать костер, потому что продукт буквально вылетал на ветер.
Не помню, сколько ушло у нас времени, чтобы перегнать одну закладку смолья. Кажется, около двух часов. Выгнали мы тогда смолы два казана, чего нам обоим хватило с лихвой, да ещё и осталось. Лодки мы высмолили на славу, и до начала ледохода они успели просохнуть.
Да, кстати! Уголь, остающийся после перегонки, твёрд и звонок. Для приготовления шашлыков лучше не придумаешь.
Вот такие на Печоре пляжи
ВЕРХОМ ПО ГОРАМ
Дело происходило в Алтайском заповеднике, где я тогда работал начальником Чулышманского отдела. Спуск к кордону Чодро был длинным и крутым. Февральское солнце растопило сверху снег, к ночи он замёрз, и серпантин конной тропы обледенел. Солнце уже село, а нам с Чалкой, моим верным конём, оставалось ещё километра полтора спуска да два по долине до дома. Чалого я вёл в поводу, потому что в седле, конечно же, не усидел бы, да и мой конь (ат — здесь и далее подчеркнутое слово означает перевод на алтайский язык) уже устал после дневного перехода по почти нетореной зимней горной тропе.
Оступаясь, оскальзываясь и порой падая, мы крутили по извивам тропы, а она всё не кончалась. Иногда мы вместе с конем скользили мимо неё по склону, а когда останавливались, я оказывался у Чалого между ног. Повод не давал мне укатиться дальше, а Чалый, вздыхая и пуская на меня пену с удил, терпеливо ждал, когда я подтянусь на поводе и выползу на тропу. Арчимаки (арчымак), перемётные сумы, постоянно съезжали ему почти на шею, но конь мой терпел.
В долину мы спустились, когда уже совсем стемнело. Мы были совершенно мокрые и от сырого снега снаружи, и от пота — изнутри. Поправив арчимаки и подтянув подпруги, я навалился руками и головой на седло, чтобы хоть немного отдохнуть. Сил не было совершенно. Ноги дрожали и подкашивались. И вдруг я почувствовал, как Чалка дёргает меня зубами за рукав куртки, словно старается сказать: «Давай, хозяин, держись! Давай вперёд! До дома-то — всего ничего!».
Дата добавления: 2019-11-16 ; просмотров: 206 ; Мы поможем в написании вашей работы!
Жили, курили, смолили. Смолокурение: древний промысел, который кормил северных крестьян
Недостаток удобных для земледелия и скотоводства участков вокруг Ижмы стал причиной исхода части жителей за пределы обжитых территорий. Некоторые семьи перебирались за Урал и на Кольский полуостров, однако большая часть жителей продвигалась вверх по течению реки. Так в 19-м веке образовывались новые населенные пункты по реке Печора и притоку Уса.
Мутный Материк был основан в 1871 году. Коми-ижемцы на новых местах осваивали и новые виды хозяйствования. Наряду с земледелием, скотоводством, оленеводством, рыболовством, охотой поселенцы научились производить и древесную смолу.
В те времена этот промысел был очень востребован. Смола имела широкое применение. Смолили деревянные лодки и баржи, чтобы они не давали течи, смолили обувь из камуса, чтобы она не промокала. Смола в большом количестве требовалась в строительстве: обработанные бревна служили дольше.
1941 г. На смолокурне. Взвешивание продукции.
«Слезы деревьев»
В старину сухой зрелый хвойный лес в окрестностях Мутного Материка простирался на десятки километров. Это и натолкнуло поселенцев на мысль использовать «слезы деревьев». Зачем добру пропадать?
По словам правнука основателя села Семена Яковлевича Артеева (запись сделана мною в 1989 году), 17 единоличных хозяйств в Мутном Материке специализировались на смолокуренном ремесле. В их числе – двое сыновей (Михаил и Алексей) и двое внуков (оба Яковы) основателя села Андрея Семеновича Артеева. Смолокуренные печи имели сыновья и второго поселенца Аристарха Моисеевича Немчинова – Егор и Василий.
Печи сооружались из кирпичей, которые делали и обжигали на месте сами жители села. Процесс перегонки смолы и смоляной воды очень трудоемкий. Материал для перегонки заготавливали зимой в процессе рубки бревен для строительства, которые вывозили на лошадях. Осенью выкорчевывали пни и корни этих деревьев, собирали комлевую часть сухостойных стволов, рубили на части и собирали в кучи.
А весной из этой продукции гнали смолу и смоляную воду. Из одного кубометра древесины – смолья – получали примерно 20-30 литров смолы. Выгонка длилась от 3 до 7 суток. За это время в печи происходило тление без огня.
Артельщики и колхозники
Смолу и смоляную воду продавали ненецким оленеводам, чердынским купцам и жителям Припечорья. Судя по архивным данным, совокупный оборот частных смолокуров села в 1903 году составил 710 рублей, из которых чистого дохода было 355 рублей.
В 1919 году на базе кустарей-смолокуров в Мутном Материке была организована артель «Смолокур». Одним из первых руководителей артели был Андрей Фотиевич Терентьев, помощником и бухгалтером – его брат Фотий Фотиевич. Вся продукция, производимая по договорам, сбывалась артелью, после чего производился расчет с рабочими.
Организация промысла в деревне Васькино связана с именем Платона Егоровича Истомина, перебравшегося из ижемского села Щель в Мутный Материк в конце 20-х годов прошлого столетия. После образования колхоза «Перелом» в 1930 году артель «Смолокур» перебазировалась в деревню Васькино, а через некоторое время была передана колхозу и просуществовала как структурное подразделение до 70-х годов ХХ века.
Важное место смолокурению придавалось в период коллективизации и в годы Великой Отечественной войны: смола была нужна фронту. Мужчины ушли на фронт, их заменили женщины и дети. Весной бочки со смолой отправляли на барже в Печору и Ижму. Однако с развитием химической промышленности смолокурение потеряло свою значимость. Теперь о нем можно узнать разве что в музее.
Анатолий КАНЕВ,
с. Мутный Материк, Усинский район.
Чем смолили лодки в старину
Смола с глубокой древности использовалась для защиты дерева от гниения и придания ему водоотталкивающих свойств. В Европе и на территории современной России не только корабли и лодки, но также лыжи, сани, бочки и другие изделия покрывали и пропитывали разогретой до кипения сосновой смолой. Это вещество сложного химического состава создано самой природой, чтобы предохранять древесину от разрушения — его секретируют особые живые клетки в сердцевине ствола, которая в остальном состоит из мертвых клеточных стенок, нуждающихся в защите от бактерий. Со временем смола заполняет эти целлюлозные трубки, древесина тогда становится заметно тяжелее, а свежеотколотая щепа имеет янтарный цвет и выглядит полупрозрачной. Больше всего смолы накапливается в комлевой части, пнях, и толстых корнях сухостойных сосен («жаровых» сосен, «жарин») — это и есть сырье для смолокурения, так называемое «смольё», или «смоляки».
Выделение смолы можно спровоцировать искусственно, если повредить дерево; в старину для этого с сосны снимали кору, сохраняя только узкую полосу от корней к кроне, чтобы лишь несколько сучьев оставались живыми (по другим сведениям, обрубали сучья, не трогая кору). Чтобы это экспериментально воспроизвести, требуется 5–10 лет, я обработал одну сосну описанным образом 3 года назад, засмоление в самом деле началось, но пока оно явно недостаточно. В наше время для промышленной выгонки смолы с помощью лебедок трелевочных тракторов на старых вырубках корчуют засмолившиеся пни, а иногда даже применяют взрывчатые вещества. Я заготовлял на смольё сухостойные и поваленные жаровые сосны, а также плавник по берегам Водлозера, и перевозил его на лодке к месту выгонки в деревне Коскосалма. Когда моторных лодок не было, то дальней перевозки старались избежать, поэтому старые смоляные ямы («смолокурки», или «смолокурни») можно найти в лесу на расстоянии многих километров от ближайших деревень, они устраивалась непосредственно на месте заготовки смолья, зачастую яма использовалась только один раз, затем копалась другая на новом месте.
Сама технология смолокурения существовала во многих вариациях, но её принцип всегда один и тот же, — при сильном нагреве без доступа воздуха дерево обугливается, а смола вытапливается и стекает вниз. Вместе со смолой, и главным образом прежде нее, идет значительное количество воды, содержащей до 10–15% уксуса, также древесный (метиловый) спирт, скипидар, и другие вещества. Эта смесь называется «смольницей», она, как и смола, имеет черный цвет, обусловленный содержащимися в ней частицами сажи, и по неопытности может быть принята за саму смолу. Но благодаря тому, что вода со смолой не смешиваются, смольница может быть отделена после расслоения при отстаивании. Основная фракция смолы плотнее воды, но есть и второстепенная легкая фракция, которая плавает на поверхности воды, как масло. Газообразные продукты представляют собой весьма едкий дым характерного зеленоватого оттенка. На некоторых стадиях он может содержать большое количество угарного газа, водорода, парообразного скипидара и др., часто этот дым горюч, в редких случаях умеренно взрывоопасен.
Русские корабелы 16-17 веков сшивали суда еловыми корнями
Шторм на Онежском озере в сентябре 2018 года, как в сказке, выбросил на его берег необычное сокровище – громадные останки русской ладьи XVII века (по оценке ученых, древесина для найденного судна была заготовлена около 1635 года). Ученые говорят, что эта находка позволила раскрыть многие неизвестные до того детали допетровского кораблестроения и доказать приоритет русских в кораблестроении и освоении новых территорий.
Да, нечасто природа дарит нам такие замечательные подарки. Культурно-политический журнал «Э Вести» не мог пройти мимо открытия и обратился к Александру Васильевичу Окорокову, доктору исторических наук, руководителю археологической экспедиции Института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачёва с вопросом: «Насколько часто в археологии происходят события, которые переворачивают наши представления и вызывают необходимость переписывать учебники истории?»
Александр В. Окороков: Не могу сказать, как часто, но такие случаи были. Ладья — одна из таких находок, с которой меняется понимание конструктивных особенностей судов того времени. До этого были какие-то предположения, но сохранность ладьи и её объем позволяют сделать не только реконструкцию, но понять многие моменты.
Ведь в старину просто так ничего не делалось. Когда строили корабль, не делали и лишней дырки, потому что все нужно было делать вручную и с трудом. Поэтому каждая дырка, каждая выступающая часть конструктивно чему-то отвечает.
Мы многого не знаем о конструкциях того времени. Мы не знаем, какие там были насосы, какой была парусность корабля. Но сейчас изучение частей найденной ладьи дадут полную картину.
Древняя ладья из Онежского озера умела ходить как по морю, так и по речному мелководью, и преодолевать пороги, о чем свидетельствуют следы на днище древнего корабля. В то время суда не имели четкого деления на гражданские и военные, но, по словам Александра Васильевича, в данном случае мы имеем дело скорее с торговым образцом, нежели с военным. Ладья была немаленькая – она составляла 22 метра в длину, 8 метров в ширину, а высота её бортов достигала 5 метров. Грузоподъемность судна составляла 30 тонн, и на изготовление такой ладьи (коча) уходило порядка 80 стволов сосны и ели. Затонула эта чудо-ладья 400 лет назад, очевидно, во время шторма, которые на Онеге не редкость.
Доски для обшивки ладьи делали тогда без пил, только с помощью топоров и клиньев: брали бревно, расщепляли его на несколько полосок, и потом обстругивали их топором. Не зря в русском языке внешнюю оболочку кораблей называют обшивкой – доски бортов скрепляли не гвоздями, а буквально сшивали скрученными из еловых корней веревками. «Швейные» стежки на сохранившихся бортах корабля наглядно демонстрируют эту необычную сейчас технологию. Уплотнителем против протечек служил белый (сфагновый) мох, который при малейшем попадании влаги разбухал, увеличиваясь в объеме и заполняя мельчайшие щели. Для защиты от влаги и гниения ладью смолили.
Уникальная технология изготовления древнего корабля была исконно русской, и именно отсутствие гвоздей, без которых с древних времён не могли обойтись наши западные соседи, и использование русских материалов утвердительно отвечает на вопрос о национальной принадлежности судна. Хотя, добавил историк, в 15-16 веках нередко случалось, что наши судостроительные ноу-хау заимствовались соседями, а затем через некоторое время возвращались к нам как заморские изобретения.
Примечательно, что в XVI-XVII веках русские технологии изготовления ладьи из Онежского озера служили образцами для кораблей Швеции – шведы высоко оценили их судоходные достоинства, проявленные в военных столкновениях, и строили такие же у себя. Образцы кораблей, созданных европейцами по русским технологиям, можно увидеть в нескольких музеях северной Европы.
Важным отличием древних русских технологий судостроения было не только отсутствие гвоздей, но и чертежей. Судостроители Онежского озера передавали знания от отца к сыну на протяжении многих поколений. Кстати, до недавнего времени сходная технология строительства лодок сохранялась в Карелии. Ниже приведена фотография Г. Халльстрёма, на которой в 1909 году саамский мастер в деревне Нотозерск шьёт лодку.
Так находка древней ладьи из Онежского озера стала весомым напоминанием о российском судостроении и высоких технологиях. Здесь есть предмет для национальной гордости.
«Есть такой миф, что основателем нашего судостроения был Петр Первый. – говорит глава Института им. Лихачева Владимир Аристархов, — Это миф, потому что задолго до него наши мореплаватели ходили по северным морям. К сожалению, царь Петр был известным «западником» — по его мнению, все, что делалось в Европе, было правильным, поэтому его приказом в начале XVIII века было запрещено строительство судов по древнерусским технологиям. Мы строили флот заново по западным лекалам, но тот флот, который создавался, был малопригоден для хождения по северным морям. Русская технология была утеряна.
В международных делах есть понятие приоритета в освоении тех или иных территорий. Мы знаем по находкам наших ученых, что именно русские поморы были первыми, кто достиг Шпицбергена, Новой Земли, Земли Франца-Иосифа. Именно они первыми освоили северный морской путь. Вспомним Семёна Дежнёва, который первый обогнул мыс, названный его именем (обнаружил пролив между Чукоткой и Аляской). Наши мореходы достигали и Аляски.
Раньше были сомнения и возникал вопрос: на чем они это делали? Как они ходили по морям в тяжелейших ледовых условиях, когда даже современные корабли вынуждены были сопровождаться ледоколами? Как они вели рыбалку, торговлю и дошли даже до Американского континента?
Нынешнее открытие доказывает, что суда были, и наши предки на них плавали. До этого находили отдельные доски, отдельные фрагменты. Это подтверждает наш приоритет (поморов, русских мореплавателей) в открытии северных земель. Ладья — это первая в мире находка такого судна фактически в полной сохранности».
«Сохранившиеся детали позволяют сделать точную реконструкцию (на 90%), что ранее не было возможно. Ранее самые массовые находки были на Мангазее (русский город, существовавший в 1601-1673 гг. за Полярным кругом недалеко от Обской губы), но там все детали крупных судов были вторичного использования. Корабли приходили в Мангазею, там разбирались и использовались для строительства домов. По этим разрозненным деталям было сложно делать точную реконструкцию судна», — рассказывает профессор Окороков.
Значимость находки большой онежской ладьи очевидна, но теперь стоит задача сохранить её и предоставить к ней доступ людей, интересующихся историей. Власти Вологодской области обещают помочь ученым с реставрацией и созданием целого музейного комплекса на берегу Онежского озера. Сколько понадобится, чтобы подготовить ладью к экспозиции — пока трудно сказать. Ученые затрудняются ответить, говоря, что в Серпухове найденный челн восстанавливали два года…
Смоленск этимология топонима
Южные славяне, как поляне, кривичи, древляне,
северяне и прочие, отчасти своими старейшинами
управлялись, отчасти дань платили козарам
М. В. Ломоносов. Древняя Российская история…
1) История и терминология
Город на реке Днепр, исторический центр расположен на высоте 242 м, перепад высот достигает 90 метров, считают, что Смоленск стоит на семи холмах, старая часть города, занимает высокий, изрезанный (реки, овраги) левый берег Днепра. Исследователи выдвигают версию, что город первоначально находился в месте ВОЛОКА, где корабли перетаскивали из Западной Двины в Днепр, (ныне Гнёздово, в 14 км к западу), а в Смоленске местные ремесленники смолили лодки купцам, откуда и возникло имя города.
«На современном этапе изучения Гнездовского археологического комплекса преобладает версия о том, что именно это укрепленное поселение в Х в. письменные источники называют Смоленском. Самое раннее упоминание о Смоленске мы встречаем в Устюжском летописце, где сказано, что мимо него проходили в 863 г. Аскольд и Дир, направляясь из Новгорода в Киев» (А.А. Фетисов, В.В. Мурашева «Смолокуренное производство в Гнездове»); Устюжский летописец создан в XVI веке.
Повесть Временных Лет упоминает Смоленск под 882 г. в связи с походом Олега из Новгорода в Киев: «приде къ Смоленьску съ кривичи, и прия градъ и посади мужь свои». В Х веке им. Константин Багрянородный (905-959) в трактате «Об управлении империей» упоминается «крепость Милиниски», как один из центров КОРАБЛЕСТРОЕНИЯ, где славяне строят МОНОСИКЛЫ (парусно-гребные боты).
Разберёмся в иврит-русской терминологии:
Возникновение современного поселка Гнездово связано со строительством железной дороги (ок. 1865), ранее эти земли были пахотными полями (помещичья усадьба, других данных не удалось обнаружить). «ГНЕЗДОВО – бывший рабочий поселок, вошедший в черту г.Смоленска в 1965 г. …Название поселка восходит к индоевропейскому корню со значением “стоянка”, “сидение”, а также “родовое место”, “семья”» (Смоленск и Гнездово в истории России. – Смоленск, 1999)». Этимология слова ГНЕЗДО в Википедии не объяснена, приводится лишь лексика «славянских» языков без связи графики и смысла понятия.
Иврит: ГНЕЗ+Д+ОВО = ГЭНЭЗ, ГАНАЗ прятать, скрывать, собирать, сохранять; хранилище ценностей + Д который, что + ОВ дух умершего; скорее всего, при проведении сельскохозяйственных работ люди случайно раскапывали захоронения, в результате был выработан ОБЕРЕГАЮЩИЙ термин для территории (чтобы не селились, загрязненное место); сохранять души умерших, или хранилища умерших.
б) Конопатить – пробивать (заделывать) пазы лодки пенькой, паклей (Даль); так как невозможно подогнать обшивку корабля (доски) чтобы не было протечек воды – их конопатили, просмоленной паклей затыкали пазы. Иврит: К+ОНО+П+АТИТЬ = К когда, как + ОНИ судно, корабль + ПЭ отверстие, множест. число ПИОТ + АТА закрывать; т.е. конопатить – закрывать множественные отверстия в бортах судна.
2) Этимология топонима Смоленск
«От чего Смоленск название свое получил, сего также с верностию сказать не возможно. Некоторые производят оное по запискам неизвестных писцов и по преданию старожилов, от Смолигова колодезя, … другие — от имени некоего предводителя Смолига, который будто бы город населил и по имени своему назвал; а еще некоторые — от речки Смольники, коим именем нынешний Егорьевский ручей в старину назывался». … «865 г. Во время княжества Рюрика, … но Смоленск состоял ли под его державою, или нет, — сего не известно. Господин Ломоносов пишет, что Смоленск тогда КОЗАРАМ дань платил» (История города Смоленска, к первому приезду императрицы Екатерины II с Римским императором Иосифом II, 1780 года июня 2 дня, составленная по приказанию преосвященного Парфения епископа Смоленского, иеромонахом Иоасафом Шупинским, по запискам, от его преосвященства выданным); напечатана в 1876.
Версии имени:
— восходит к названию реки Смольня (старославянское «смоль» — чернозём), либо к этнониму «смоляне»; заметим, что имя связывают с рекой, которую никто не нашел;
Подведем итоги:
— все исследователи приходят к выводу о происхождении имени Смоле+нск от развитого производства СМОЛЫ, т.е. место где смолили ладьи;
— сочетание НСК не объяснено.
Таким образом, первоначальный Милиниски-Гнездово существовавший на ПРАВОМ БЕРЕГУ Днепра, очевидно, связан торговым обменом с Хазарским каганатом (меха, моржовый зуб, янтарь и конечно рабы), с еврейскими общинами Крыма и Тамани (позже Тмутаракань); Смоленск на ЛЕВОМ БЕРЕГУ Днепра начал формироваться со времени кн. Владимира в кон. X- нач. XI вв.). По военно-административным причинам новый город основали на более удобном для обороны месте, какое-то время эти два центра СОСУЩЕСТВОВАЛИ, с исчезновением торгового партнера (Хазарского каганата) в XI веке утратил своё значение и норманно-хазарский ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР в Гнездово (могли быть и более прозаичные причины: пожар, эпидемия, деятельность князя Владимира указывает на военно-торговую).
Так как почти век оба ЦЕНТРА СОСУЩЕСТВОВАЛИ, возникла необходимость обозначить их разными именами, разграничить их ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ к определенным феодальным объединениям и торговым кланам. Как называлось норманно-хазарское поселение мы не знаем, однако нам известно имя Смоленск, если это имя имеет смысл в иврите, то мы можем предположить, что основание города было связано с переходом финансово-торговой элиты (еврейские военно-торговые диаспоры Крыма) обеспечивающей деятельность на пути из «варяг в греки» под власть князей Киева.
Греческое MILINISKI скорее всего, означает место поселения на торговом пути; M+ILI+NSKI = М от, из + ILI верхний + NSKI = НАШАК, НЭШЭК вооружаться, запасаться, снабжать, СПУСКАТЬ НА ВОДУ КОРАБЛИ, начальник арсенала; при транслитерации с иврита буква Ш переходила в С. В середине X века, византийцы имели представление о Милиниски, как о самом северном, ВЕРХНЕМ поселении, обеспечивал деятельность на торговом днепровском пути в этом регионе.
Таким образом, топоним Смоленск, не имеющий логического истолкования, очевидно, составлен из двух корней иврита.