чем резаться не больно
Мать нашла на руках у дочери порезы. Что это значит? Отвечает психолог
«Дочери 13 лет. В учебе нет проблем, и в целом ребенка все хвалят. У нас вполне хорошие, доверительные отношения, – написала нам Марина. – В начале лета обратила внимание – ребенок в жару ходит в рубашке с длинными рукавами. Сначала не стала спрашивать, подсмотрела утром в ванной: у нее на руках – порезы, не на венах, а выше, ближе к локтю. Испугалась, вызвала на разговор, попросила показать руки – так и есть, короткие, на вид глубокие порезы. Промелькнуло: может, она вены резала. Долго говорили, в итоге дочь призналась – любит мальчика постарше, в одной компании гуляют, и он на нее внимания не обращает. Зачем руки резала, не может объяснить, но говорит, что умирать не хотела, и вообще «мам, отстань, не волнуйся». Такого больше не повторялось, но мне все равно очень страшно за ребенка. Насильно к психологу я ее не поведу, боюсь только хуже сделать. Да и потом – поставят на учет, проблем не оберешься. Как помочь дочери, чтобы и не нарушить ее личных границ, и уберечь от необдуманных поступков? Я ведь понимаю – первая любовь бывает у всех, но не каждый же из-за нее вены режет…».
Ситуацию комментирует Лилия Рубцова, главный внештатный психолог Бобруйска и Бобруйского района:
– Подростки в возрасте 13-17 лет могут резать свою кожу, прижигать сигаретой. Это самоповреждение – сознательное причинение себе физического вреда. Давайте разбираться, почему так происходит.
Мифы и факты о селфхарме
Миф: люди, занимающиеся селфхармом, пытаются привлечь к себе внимание.
Факт: как правило, люди не афишируют факт селфхарма и, тем более, не пытаются манипулировать окружающими. Наоборот, стыд и страх мешают им обратиться за помощью.
Миф: люди, занимающиеся селфхармом, опасны.
Факт: многие люди, занимающиеся селфхармом, страдают от депрессии, тревожного расстройства или последствий травмы, но это никак не делает их опасными. Селфхарм – способ справиться с болью.
Миф: селфхарм – проявление желания умереть.
Факт: люди, практикующие селфхарм, как правило, не хотят умереть. Это не попытка суицида, а способ справиться со стрессом. Однако, конечно, в долгосрочной перспективе эти люди находятся в зоне риска, и именно поэтому важно оказать помощь своевременно.
Миф: маленькие раны – это не страшно.
Факт: глубина нанесенных ран никак не связана с силой и интенсивностью переживаний. Незначительные повреждения так же являются значительным поводом для беспокойства.
Виды селфхарма:
Знаки, на которые должны обратить внимание близкие люди
Селфхарм тяжело отследить, ведь физические раны легко скрыть одеждой, а внутреннее беспокойство – за улыбкой. Однако есть однозначные сигналы для беспокойства:
Зачем они это делают?
Это способ выразить то, что трудно сформулировать словами; сделать эмоциональную боль физической; избавиться от невыносимых переживаний и мыслей; вернуть ощущение контроля; сбежать от травмирующих воспоминаний; наказать себя – за ужасное поведение, чувства или мысли, т.е. причинить сознательно физический вред себе и таким способом справиться с отрицательными эмоциями.
Физическая боль – вещь яркая, поэтому помогает сразу, на нее тут же перефокусируется внимание, и человек испытывает облегчение. Но самоповреждение приносит только временное облегчение и может превратиться в порочную привычку, ведь проблема не решается, негативные мысли остаются. Скорее всего, человек будет и дальше резать себе кожу на руках или делать что-то подобное, попадая в «ловушку селфхарма».
По своему опыту скажу, что подростки с нормальным, гармоничным внутренним миром, у которых все хорошо, резать себя не будут. Обычно у ребят, которые прибегают к такому способу, чудовищная неудовлетворенность собой, они несчастны, ненавидят себя по каким-то причинам. Селфхарм – сигнал, что ваш ребенок в группе риска.
Как реагировать?
Самая часта реакция родителей – паника, иногда и гнев. Это нормально. Скорее всего, вам захочется сказать что-то вроде: «Что это такое?! Чтоб я этого больше никогда не видела!». И да, вы больше не увидите «этого», просто потому, что ваши сын или дочь будут более тщательно скрывать следы самоповреждения. Нападки приведут только к тому, что подросток замкнется и вообще перестанет разговаривать.
Родителю важно быть спокойным и пытаться наладить открытый диалог. Аккуратно поинтересуйтесь: «Я заметила раны и хочу понять, через что ты сейчас проходишь, что испытываешь». Попробуйте задать вопросы, предполагающие развернутые ответы, о том, что ваш ребенок чувствует. Попытайтесь понять, в чем причина такого поведения. Часто подростки не могут это объяснить. Тогда попробуйте разобраться вместе.
Стоит определить триггеры (то, что запускает желание причинить себе боль: ситуация, человек, ощущения, определенные мысли или эмоции). Какие именно чувства провоцируют – грусть, злость, стыд, одиночество? Осознание причины – первый шаг к выздоровлению.
Дайте своему ребенку вот эти вопросы, и пусть он запишет ответы, чтобы впоследствии можно было их проанализировать:
Полезные рекомендации в картинках
Когда вы сообща поймете, какая эмоция «включает» желание себе навредить, в помощь придут вот эти картинки – с рекомендациями, как ее преодолеть:
Важно!
Если самостоятельная работа не приносит результатов, то обратитесь за помощью к специалисту-психологу. Самое худшее, что родители могут предпринять в такой ситуации – просто замолчать ее.
Помните о том, что самоповреждение возникло у вашего ребенка не просто так. Это внешнее выражение внутренней боли, которая может иметь глубинные причины. И, хочу вас заверить, что посещение психолога еще не ведет к постановке «на учет».
Зачем подростки причиняют себе боль
Читайте также
Продолжение
Как Колян отказывался, или Про судьбу
Самоповреждения у детей
Дай мне шанс
Как по расписанию
Особо будущее не вижу. Уверенность в себе процентов на 20
Приемные дети и суицидальное поведение
Побег подростка: кто виноват и что делать?
Психолог Катерина Демина: «Краткий мануал по подросткам. Стандартные проблемы и способы их разрешения»
Как выжить с приемным подростком? Советы опытных опекунов и усыновителей
Их возраст — 13, 15, 17 лет… и они режут свою кожу бритвой или жгут сигаретой. Их больше, чем мы думаем, говорят эксперты. И поясняют: таким образом подростки сообщают о своих острых переживаниях и просят о помощи.
Есть письма и от родителей: «Моей дочери 15 лет. Недавно я заметила у нее на руке следы от ожогов. Поговорить об этом не удается, она любое мое слово воспринимает в штыки и отказывается встретиться с психологом. Я чувствую себя совершенно бессильной и не знаю, что теперь делать».
Следы лезвия на предплечье, ожоги от сигарет на теле, изрезанные ноги — почти 38% подростков хотя бы однажды пытались поранить свое тело. Осознание того, что собственный ребенок наносит себе повреждения, приводит родителей в ужас. Автоматическое, на уровне рефлекса, желание избавить его от боли сталкивается с непривычным препятствием — отсутствием врага и внешней угрозы. И остается вопрос: «Почему он это сделал?»
Контакт со своим телом
У взрослеющих детей примерно с 11–12 лет меняются желания, интересы, поведение — их внутренний мир становится другим. Особенно сложно подросткам приспособиться к изменениям своего тела. Вытягиваются руки и ноги, меняется походка, иными становятся пластика движений, голос. Тело вдруг начинает вести себя своевольно: эротические фантазии и предательски спонтанная эрекция у мальчиков; месячные, часто болезненные, у девочек, могут тоже начаться в любой момент — в школе, на тренировке.
«Тело словно становится чем-то отдельным, — говорит семейный психотерапевт Инна Хамитова. — Сделать себе больно — один из способов войти с ним в контакт. Поведение тинейджеров напоминает жест человека, которому снится страшный сон: он хочет его остановить, ущипнуть себя и проснуться».
Пугающий мир
В 37 лет Татьяна ясно помнит те годы, когда она резала себе бедра: «Я росла в семье, где было запрещено жаловаться — мои родители этого не понимали. Став подростком, я не могла подобрать слов, чтобы выразить все то, что мучило меня в тот момент, и я стала резать себя. Сейчас я понимаю, что это был способ не только обмануть взрослых, но и утешить себя: теперь-то я знаю, почему мне так плохо».
В нашей семье было запрещено жаловаться. Став подростком, я не могла подобрать слов, чтобы выразить все, что мучило меня в тот момент, и я стала резать себя.
Многим современным подросткам, как и Татьяне когда-то, трудно выразить свои переживания — они знают себя недостаточно, и их пугает недоверие взрослых к их чувствам. Кроме того, многие просто не умеют открыто и честно говорить о себе. Не имея других средств снять душевное напряжение, подростки заставляют себя испытывать боль.
«Таким образом они борются с неизмеримо большим страданием, — говорит психотерапевт Елена Вроно, — ведь трудно доверять себе, если уверен в том, что тебя никто не понимает, а мир враждебен. И даже если это не так, поведением многих тинейджеров управляет именно такое представление о себе и мире». Тем не менее их действия, пугающие взрослых, не связаны с желанием расстаться с жизнью. Наоборот, они подтверждают желание жить — справиться со страданием и вернуть душевное равновесие.
Обезболивание болью
Парадокс момента в том, что подростки, повреждая свое тело, переживают… младенческое чувство собственного всемогущества. «Тело остается единственной реальностью, которая полностью принадлежит только им, — поясняет Инна Хамитова. — Повреждая его, они могут в любой момент остановиться. Управляя своим телом таким диким (с точки зрения взрослых) образом, они чувствуют, что управляют и своей жизнью. И это примиряет их с действительностью».
И все же их пугающее поведение говорит о желании жить — справиться со страданием и вернуть себе душевное равновесие.
«Демонстрируя раны, которые подросток нанес себе сам, — считает социолог Давид ле Бретон, — он бессознательно привлекает внимание к тем, что не видны. Жестокость, которую дети проявляют в отношении себя, позволяет им не проявлять ее в отношении других. Она действует на манер кровопускания в стародавние времена: снимает чрезмерное внутреннее напряжение».
Они причиняют себе боль, чтобы больше не испытывать боли. Многие подростки рассказывают о чувстве облегчения, которое наступает после нанесения себе ран. Об этом пишет и 20-летняя Галина: «После порезов наступали моменты абсолютного счастья. Все мрачные чувства словно вытекали из меня вместе с кровью. Я вытягивалась на кровати, и мне наконец становилось легче». Именно такое умиротворение влечет за собой риск попасть в зависимость: разрушать себя, чтобы чувствовать себя лучше. Оно основано на обезболивающем эффекте от действия эндорфинов — гормонов, которые вырабатываются в организме, чтобы заглушить боль.
Семейные рамки
«Я резал себя примерно с 14 до 17 лет, — вспоминает 27-летний Борис. — И остановился лишь когда, став студентом, уехал из дома. Сегодня благодаря психоанализу я пришел к выводу, что так переживал неприязнь моей матери. Она не хотела моего появления на свет и давала мне это понять каждый день. Для нее я был самым никчемным существом, которое никогда ничего не добьется. Я чувствовал за собой ужасную вину и регулярно наказывал себя за то, что недостоин ее любви».
«Ребенок, которому не хватало нежных прикосновений в первые годы жизни, взрослея, может продолжать это болезненно переживать, — поясняет Елена Вроно. — Тело, которое он никогда не воспринимал как источник приятных ощущений, остается отстраненным, внешним по отношению к его личности. Раня себя, он словно разрушает границу между внутренним и внешним».
Порезы и раны на видимых частях тела помогают детям привлечь внимание взрослых к себе. Это сигналы, от которых родители уже не могут отмахнуться, списав их на особенности переходного периода.
Родители могут усиливать страдания подростков. «Из самых лучших побуждений многие из них стараются не хвалить детей, словно те могут от этого испортиться, — рассказывает Инна Хамитова. — Но дети в любом возрасте нуждаются в поддержке и одобрении. Они верят тому, что мы им говорим. Если взрослые постоянно критикуют ребенка, ребенок привыкает к мысли, что он плохой (некрасивый, неповоротливый, трусливый) человек. Самоповреждения могут стать для чувствительного подростка еще и местью себе, наказанием за то, что он настолько плох».
Но, ненавидя себя, подростки не понимают, что на самом деле ненавидят мнение других о себе. Это подтверждает 16-летняя Анна: «Недавно я сильно поругалась со своей лучшей подругой. Она говорила мне ужасные вещи — что я никого не люблю и что меня никто никогда не полюбит. Дома мне стало так плохо, что я расцарапала себе все костяшки пальцев о штукатурку».
В семьях с авторитарным стилем воспитания, когда родители жестко контролируют не только поведение, но и эмоции подростков, самоповреждения, по мнению Инны Хамитовой, «могут стать способом борьбы с властью родителей».
Подросток рассуждает примерно так: «Хотя бы по отношению к себе я буду поступать так, как я хочу». И всегда порезы и раны на видимых частях тела помогают детям привлечь внимание взрослых к себе. Это сигналы, от которых родители уже не могут отмахнуться, списав их на особенности переходного периода.
Граница риска
Важно понимать разницу между единичными проверками на прочность («могу ли я это вытерпеть?»), написанными кровью клятвами в дружбе и повторяющимися самоистязаниями. Первые связаны либо с узнаванием своего «нового» тела и экспериментами с ним, поиском новых ощущений, либо с ритуалами, существующими среди сверстников. Это преходящие признаки поиска себя. Постоянные попытки причинить себе боль — ясный сигнал для родителей, требующий обращения к специалистам. Но в каждом случае, когда подростки проявляют агрессию в отношении себя, необходимо понять, что они хотят сказать. И мы должны их выслушать.
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Подростки ищут понимания и в то же время тщательно оберегают свой внутренний мир от назойливых вторжений. Они хотят поговорить — но не могут себя выразить. «И потому, — считают наши эксперты, — возможно, лучшим собеседником в этот момент станут не родители, которым трудно оставаться пассивными слушателями, а кто-то из родственников или знакомых, кто сможет побыть рядом, посочувствовать и не запаниковать».
Иногда, чтобы остановить ребенка, достаточно… хорошей взбучки от родителей. Таким парадоксальным способом они дают понять, что тот зашел слишком далеко, и выражают заботу. Но если подобное поведение становится привычкой или раны представляют угрозу для жизни, лучше не откладывая посоветоваться с психологом. Особенно важно сделать это в том случае, когда подросток замыкается в себе, начинает плохо учиться, ощущает постоянную сонливость, теряет аппетит — подобные симптомы могут оказаться признаком более серьезных психологических проблем.
Ребёнок режет себя. 7 основных вещей, которые нужно знать про селфхарм
Около 18–30% всех подростков хотя бы раз в жизни пробовали селфхарм. Чаще всего самоповреждение начинается в период 12–15 лет и связано с психологическими проблемами. Настасья Крысько, подростковый психолог, когнитивно- поведенческий терапевт, ведущая телеграм-канала про доброе отношение к себе, рассказала основное, что нужно знать про селфхарм у ребёнка.
Самоповреждающее поведение, или селфхарм, — это нанесение себе повреждений с целью справиться с тяжелыми переживаниями, болезненными воспоминаниями, ситуациями и невозможностью контролировать свою жизнь. Это может быть нанесение себе порезов, ожогов, ударов. К самоповреждающему поведению прибегают люди от 8 лет и до пожилого возраста, чаще всего самоповреждения встречаются у подростков.
У самоповреждающего поведения всегда есть какая-то функция, чаще всего это способ эмоциональной саморегуляции. Например, некоторые подростки описывают селфхарм как способ выразить то, что трудно сформулировать словами; сделать эмоциональную боль физической; избавиться от невыносимых переживаний и мыслей; вернуть ощущение контроля; сбежать от травмирующих воспоминаний; наказать себя — за ужасное поведение, чувства или мысли; прекратить чувствовать себя оцепеневшим; выразить суицидальные мысли и намерения, не совершая их, и др.
Важно понимать, что самоповреждение работает по замкнутому кругу: происходит какая-то ситуация (триггер) — в ней возникает негативная мысль, которая и вызывает негативные эмоции, — эмоции нарастают — вторгается идея о самоповреждении — происходит самоповреждение, которое дает временное облегчение. Но так как сама проблема не решилась, негативно влияющие на человека мысли остались, то человек попадает в «ловушку селфхарма».
Неполезные фразы
Не знать, что говорить, когда вы видите порезы у ребенка — нормально. Чаще всего мы произносим неполезные фразы от бессилия или тревоги и не вкладываем в них ничего плохого, но важно помнить, что эти слова могут совершенно по-другому восприниматься подростком.
Например, подросток получил двойку и у него появились мысли «я тупой, я ни на что не гожусь, мои родители разочарованы во мне». Эти мысли влияют на нарастание интенсивности эмоций — грусти, тревоги, гнева, отчаяния. В какой-то момент подросток думает: «Я не вынесу этого, нужно порезаться», — и режется. Это даёт временное облегчение, но, так как сами мысли остались и не появилось другого способа справляться с сильными негативными эмоциями, то, скорее всего, подросток будет часто резаться и попадать в ловушку селфхарма.
Чтобы снизить у подростка вероятность нанести себе какие-либо повреждения, важно проделать определенную работу: понять механизм самоповреждений и тренировать другие безопасные навыки справляться с сильными эмоциями, решать проблемы. Для поддержки подростка на пути отказа от самоповреждающего поведения поможет составление плана безопасности. В этот план могут входить следующие пункты:
Существует миф, что подростки применяют селфхарм, чтобы манипулировать и привлечь к себе внимание. Из-за этого мифа те, кто наносит себе какие-то повреждения, чувствуют, что их осуждают, отвергают и не воспринимают серьезно, оставляя в одиночестве с их страданием. Если ваш подросток применяет селхфарм, не кричите на него, не критикуйте, не игнорируйте, а предложите обсудить, что с ним происходит, и предложите обратиться к специалистам.
Полезные фразы
Поддерживающие фразы чаще всего направлены на то, чтобы передать, что человек не одинок, его не осуждают и готовы помочь:
Позаботьтесь о себе, найдите опору, сформулируйте, что бы вы хотели сказать вашему ребенку. Постарайтесь не паниковать и не реагировать слишком сильно. То, как вы будете себя вести, может повлиять на то, насколько он или она будет откровенны с вами. Вот несколько вещей, которые полезно помнить:
Поддерживать ребенка, применяющего селфхарм, может оказаться непростым и длинным путем, с улучшениями и ухудшениями. Забота родителя о себе становится важным навыком, на который мы будем опираться при поддержке подростка:
При самоповреждающем поведении необходима поддерживающая работа, направленная на усиление навыков осознанности, стрессоустойчивости, эмоциональной саморегуляции, заботы о себе, эффективной коммуникации. На данный момент диалектико-поведенческая терапия имеет высокую доказанную эффективность при хроническом суицидальном и самоповреждающем поведении, в том числе у подростков.
14–16 апреля Настасья Крысько участвовала в Международной научно-практической конференции «Подросток в мегаполисе: неравенство и возможности», где психологи и педагоги обсуждали главные проблемы современных старшеклассников: от телесности и психофизиологии до цифровой социализации и гаджетов.
Иллюстрации: Кира Илларионова для «Мела»
Хороший вопрос«Остро почувствовала, что надо себя наказать»: Женщины о том, как режут и бьют своё тело
Четыре истории о селфхарме и комментарий психотерапевтки
По статистике, собранной из сорока стран, хотя бы раз в жизни селфхармом занимались около семнадцати процентов всех людей — то есть примерно каждый пятый человек. Авторы исследований отмечают, что эта статистика приблизительная: сбор точной информации о самоповреждении затруднён из-за стыда и стигмы. Сам по себе селфхарм нельзя назвать ментальным расстройством, однако его появление может свидетельствовать о наличии психических трудностей и заболеваний, среди которых пограничное расстройство личности, депрессия, расстройство пищевого поведения.
Часто самоповреждение начинается в очень юном возрасте: средняя цифра — тринадцать лет. Вероятность селфхарма повышается, если человек переживает непростые отношения с окружающими — например, если он или она живёт в социальной изоляции, становится пострадавшим от буллинга или относится к угнетённым группам (например, ЛГБТК). При этом женщины чаще наносят себе повреждения: согласно имеющейся информации, им принадлежит примерно шестьдесят пять процентов всех фиксируемых случаев. Наконец, число обращений, связанных с самоповреждением, последнее время только растёт.
Мы поговорили с женщинами, которые столкнулись с опытом селфхарма, и психотерапевтом о причинах и методах самопомощи. Важное замечание: если вы сейчас переживаете непростой период и чувствуете тягу к самоповреждению (или уже имеете такой опыт), заниматься самодиагностикой — плохая идея: за квалифицированной помощью лучше всего обратиться к специалистам — психиатрам и психотерапевтам.
В какой-то момент аутоагрессия стала для меня единственной очевидной и лёгкой возможностью снимать стресс. Кто-то крутит спиннер, кто-то мнёт слайм, кто-то тыкает в поп-ит, а мой антистресс — это моё тело. До недавнего времени я практиковала невидимый селфхарм: опасное поведение, сознательное употребление большего количества алкоголя, чем нужно, прогулки в одиночестве в тёмное время, очень горячая вода в ванне, щипки, пощёчины, отказ от обезболивающих при сильной боли. Даже пирсинг и татуировки в некотором роде. Моим главным страхом было то, что кто-то увидит повреждения и начнёт задавать лишние вопросы. Внимание — последнее, что было мне необходимо, потому что оно вызывает стыд, а стыд вызывает ещё больше желания вредить себе.
В середине 2020 года из-за ряда крайне неприятных событий в жизни у меня произошёл мощный нервный срыв. Я сильно напилась и изрезала себе руки и ноги. Это вызывало шок и удивление у многих моих друзей: они не подозревали, что я могу как-то навредить себе. Я долго объясняла, что не хотела покончить с собой и стерилизовала все инструменты для каттинга, а также обработала порезы. Тем не менее моя близкая подруга, которая уже какое-то время видела, что со мной происходит что-то не то, вынудила меня обратиться к психиатру. Спустя несколько сеансов мне диагностировали пограничное расстройство личности, комплексное детское ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство. — Прим. ред.) и смешанное тревожно-депрессивное расстройство.
Самоповреждающее поведение людей с пограничным расстройством личности — частое явление. Триггером для обострения психических состояний может являться страх оставленности, изоляции, потери единства со своим телом. Из-за нарушений в ментализации во время селфхарма психические состояния неотличимы от физических и складывается ощущение, что эмоциональную боль можно буквально устранить физически, а навредив себе, можно вернуть контроль над собственным телом и разумом.
Несмотря на еженедельную психотерапию и контроль психиатра, подбор препаратов для снижения симптомов ПРЛ (пограничного расстройства личности. — Прим. ред.) оказался для меня достаточно болезненным. Четыре вида терапии, основанной на антидепрессантах и нейролептиках, вызывали в организме отторжение и сильные побочки, вплоть до потери сознания и нервных срывов. Я стала гораздо агрессивнее общаться с людьми и постоянно чувствовала себя уставшей. Обострились паранойя и страх одиночества, участились приступы каттинга, вернулись панические атаки, дисморфофобия, деперсонализация и дереализация. В данный момент мы с врачом пробуем перевести меня на транквилизаторы, и, кажется, всё идёт хорошо. Предполагаемый прогресс от лечения будет заметен через два-три года, через шесть-семь лет, говорят, стану близка к нейротипичному поведению
Благодаря помощи психотерапевтки и тех оставшихся, выдерживающих мои психозы, друзей, я поняла, что срыв — это не поражение, а процесс лечения. Пока сдаваться рано. Но все ножи из дома на всякий случай выкинула. Ну а шрамы закрываю новыми татуировками, которые никогда не бывают лишними.
Первое время я не пыталась бороться с селфхармом, потому что он помогал мне держаться и жить дальше. Это звучит странно, но да, я правда чувствовала себя намного лучше, что я что-то контролирую. Что всё идёт правильно, а не непредсказуемо и хаотично, как раньше.
Меня триггерили даже самые мелкие вещи — даже те, где не было ни капли моей вины. Если я что-то делала не так, кому-то не понравилась, что-то не то сказала или просто чувствовала себя не очень счастливой — всё это воспринималось, как личный провал, который нужно было исправить. Исправляла я его, нанося себе порезы. Позже я всё-таки начала ходить на психотерапию, которая помогла избежать рецидивов. Сейчас примерно два года я не наношу себе повреждений.
Всё это время я жила с мамой. Я практически ничего ей не рассказывала, но, когда она видела следы порезов, они становились поводом для скандала. Она говорила, что у меня просто нет настоящих проблем, а тем, как я к себе отношусь, я как будто призываю или притягиваю к себе настоящие проблемы. При этом у меня была одна подруга, которая очень сильно романтизировала селфхарм. Мол, я такой особенный человек, что я так необычно и остро всё чувствую.
В детстве я читала журнал Bravo, и там был текст про вред селфхарма. Из него я узнала, что можно себя резать, что кому-то это якобы помогает. Когда мне было хреново, то я вспоминала об этом. Попробовала — и мне тогда реально показалось, что помогло. Мне кажется, что мой период селфхарма связан с тем временем, когда я очень сильно не любила себя и со всех сторон чувствовала только агрессию и видела подтверждения, что я никчёмный человек. Тут как с абьюзом: сначала я себя ругала словами, а потом перешла к физическим действиям.
Я начала резать руки, когда училась в десятом классе. Очень хорошо помню первый раз: тогда я написала первый пробный ЕГЭ по русскому языку на какой-то относительно низкий балл — низким у нас в школе считалось всё, что меньше восьмидесяти. Я остро почувствовала, что мне надо себя за это наказать, потому что меня тянули на медаль, на меня мощно давили по поводу учёбы и поступления. Тогда я себе расцарапала руку циркулем — не то чтобы сильно и больно, но в процессе я отвлеклась от мучивших меня результатов экзамена.
Как-то постепенно это стало обычным «наказанием», когда случалось что-то плохое. Например, когда меня выгнали с олимпиады за списывание, я думала, что я никуда не поступлю, что я сломала себе жизнь. В основном селфхарм был связан с учёбой, но иногда его вызывали и отношения с семьёй. Меня всё детство абьюзила бабушка, и иногда селфхарм был способом перевести психологическую боль в физическую, чтобы стало понятно, из-за чего мне больно. Я резала руки — не до мяса, просто царапала. Пару раз меня спрашивала мама, что с ними, но я отвечала, что это кот. Я не делала больше одной царапины за раз, чтобы не было лишних вопросов. Потом у меня были абьюзивные отношения на расстоянии, и селфхарм тоже был способом самобичевания и какого-то удовлетворения одновременно.
Перестала я это делать лет пять назад, когда свалила из абьюза и жизнь как-то нормализовалась. Единственный раз, когда я вернулась к селфхарму, случился года два назад. Я и мой парень сильно поругались, потом я сидела одна дома и чувствовала себя очень несчастной. Мне хотелось что-то сделать с собой, и я себе снова порезала руку. Больше такого не было, и я очень рада, что справилась. Шрамы остались как напоминание. Я никогда не получала никаких вопросов по поводу шрамов, кроме одного случая на приёме у психолога. На пятом занятии она спросила у меня: «А у тебя на руках шрамы от селфхарма? Ну, я бы на твоём месте надевала рукава подлиннее, а то некоторые работодатели не любят, могут быть проблемы». После этого занятия я больше к ней не возвращалась.
Настя
Первая осознанная попытка селфхарма у меня случилась в одиннадцать лет. Тогда у меня начало развиваться расстройство пищевого поведения, и в один прекрасный день я решила, что неплохо было бы себя наказать за срыв диеты. Наказать так, чтобы в следующий раз я подумала, прежде чем сорваться.
Сначала я пользовалась ножами, ножницами, отцовским лезвием. Потом я начала покупать лезвия специально. Я старалась наносить себе повреждения в тех местах, которые можно было бы закрыть, потому что понимала, что следы порезов вызовут у окружающих вопросы. Мне в этом плане относительно повезло, потому что у меня практически не оставалось шрамов. Потом я начала курить, и в один момент — когда у меня под рукой не оказалась лезвия, потому что я старалась оградить себя от селфхарма и избавилась даже от бритвы, — я начала тушить об себя сигареты. Сначала я старалась делать это в закрытых местах, но потом мне стало всё равно, так что я начала тушить их прямо об запястье. Ещё я могла бить себя по спине, голове, биться об стену. «Ты тупая, ты ничего не понимаешь, вот тебе», — думала я в такие моменты.
Селфхарм приходил в мою жизнь волнообразно — сейчас как раз такой этап, когда я стараюсь держаться и не прибегать к нему. Я бы выделила пару триггеров. Я обращалась к селфхарму, когда мне было очень плохо на ментальном уровне. Я не знаю, как описать это подробнее: как будто я тонула в болоте, всё в тумане, и я понимала, что никто меня оттуда не вытащит. Ты как будто погружаешься на дно отчаяния, ты не понимаешь, что тебе делать и куда двигаться. Селфхарм помогал сконцентрироваться и выдернуть себя из этого состояния, отвлечься на физическую боль. Когда у тебя хлещет кровь, тебе нужно её остановить. Это приводит в чувство.
Вторая причина связана с желанием наказать себя — например, если ты не можешь справиться с какой-то элементарной задачей. В этот момент появляется злость и ты начинаешь обвинять во всём саму себя. Если я хорошенько себя тресну, то голова как будто бы лучше заработает. Сейчас я понимаю, что это так не работает. Ещё, когда я тушила от себя сигареты, я могла похвастаться этим перед друзьями, мол, смотрите, как я умею! Мне даже не больно! Возможно, это было подсознательное желание привлечь к себе внимание. На тусовках я довольно часто ощущала себя некомфортно. Вроде люди вокруг тебя есть, но они как будто за стеклом — а ты привлекаешь внимание знакомым тебе способом.
У меня были успехи в борьбе с селфхармом. Как я уже сказала, я не покупала лезвия, выкидывала бритвы. Потом я почти перестала ходить на тусовки, чтобы не чувствовать себя ненужной. На какое-то время я даже перестала курить, чтобы не было соблазнов причинять себе вред. Мне помогала близкая подруга, которая знала о селфхарме не понаслышке. Когда нам было невмоготу, мы могли просто поговорить, и так мы поддерживали друг друга. Это помогало не срываться. Наконец, я старалась следить за питанием, режимом сна. Старалась искать способы выплёскивать эмоции другими путями. Ещё я заменяла селфхарм, когда просто рвала бумагу — это тоже помогало.
Последние пару лет, когда эта тема стала намного больше освещаться, я узнавала об этом больше. Но однажды я обратилась к психологу, и он мне посоветовал просто «не резаться», потому что «ты же девочка». «Просто подумай, что ты себя уродуешь», — сказал он. Больше я к нему не приходила. Сейчас я занимаюсь с другим специалистом: пока у нас была всего пара сеансов, но он вроде адекватный, плохих советов не даёт.
Первые годы селфхарма я банально не знала, как ещё могу достучаться до людей, как привлечь к себе внимание. С детства мои отношения с родителями были прохладными: они, например, могли запрещать мне громко смеяться или плакать. До сих пор у меня есть проблемы с выражением эмоций. Другой яркий эпизод: однажды я сильно поругалась с близкой подругой и меня так накрыло, что я впала в отчаяние. Я не знала, как до неё достучаться, поэтому я вырезала на себе слово «прости», сфотографировала и отправила ей. Показательное тушение сигарет — это моё незнание, как начать общаться с окружающими людьми: мне казалось, что оно как-то поможет наладить контакт. Когда тебе больно, то тебя все жалеют, с тобой носятся. И ты думаешь: «О, это рабочая схема».
Уже около года я не режу себя, но периодически я всё ещё бью. Мне сложно от этого избавиться: для порезов нужны лезвия, а чтобы ударить по голове — просто кулак. У меня в семье физические наказания были нормой, поэтому мой мозг воспринимает это как самое обычное наказание из благих намерений. Ещё теперь я курю сигареты до самого фильтра, чтобы не могла тушить их об руку — но изредка и здесь случаются срывы. Последний раз был буквально на этой неделе. В тот день я общалась со знакомым, мы выпили. Я разоткровенничалась и показала ему, как могу делать. Человек тогда, конечно, офигел — я увидела не то смущение, не то отвращение. Не уверена, что мы увидимся ещё раз.
Родители до сих пор не знают о селфхарме: я научилась прятать следы. На точки от сигарет обычно даже внимания никто не обращает, они похожи на родинки или родимые пятна. Если я делилась какими-то минимальными подробностями, мне обычно везло с реакцией окружающих, худший совет «просто не резаться» я получила как раз от психолога. Большая часть моих знакомых в разные периоды жизни поддерживали меня, они старались как-то помочь, делились контактами психотерапевтов. У многих из них тоже есть истории, связанные с селфхармом, поэтому они более-менее понимают, что это такое. Иногда приходилось врать о следах — тогда я сочиняла талантливую ложь и мне верили.
Карина Зинченко
Конечно, решать проблему селфхарма нужно с психотерапевтом. Но в моменте могут помочь методы, которые похожи на способы борьбы с паническими атаками. Здесь есть совет направить своё желание конкретных действий не на тело, а на другие объекты. Или воздействовать на тело другими способами — например, гладить себя или мягко сжимать. Это тоже механическое воздействие, но оно не травмирует.