чем предохранялись в ссср
Гримасы советской контрацепции: как предохранялись в стране тотального дефицита
Вопреки популярному высказыванию о том, что в СССР секса нет, он был вопреки всему и часто требовал предохранения. А вот с контрацепцией как раз была беда – доступные всему цивилизованному миру барьерные и оральные средства предохранения были дефицитом. Если они и появлялись в продаже, то в качестве и исполнении, которые напрочь отбивали любое желание. Как же предохранялись в стране, где даже туалетная бумага была роскошью?
Все остальные категории дам вынуждены были играть в рулетку, в которой «призом» могла быть нежелательная беременность или венерическое заболевание. Количество абортов в Союзе было невероятным – при населении в 140 миллионов, в год только в больницах прерывали 5 миллионов беременностей.
Абортное дело стояло на потоке – несмотря на внушительную стоимость процедуры в 40–50 рублей, многие медики даже не удосуживались делать местную анестезию. Да и старались не особо, поэтому количество осложнений всегда было велико. Но перед тем как попасть на такую процедуру, приходилось выслушивать в кабинете участкового гинеколога нравоучения о моральной стороне вопроса и страшные истории о бесплодии.
Не удивительно, что многие девушки обращались к сомнительным частным «специалистам» или пытались сорвать беременность кустарными способами. Способов избавиться от плода было множество и для этих целей использовали самые варварские и странные способы и вещества. Иногда все заканчивалось инвалидностью или даже гибелью беременной.
Наиболее популярным способом предохранения в республиках Союза был прерванный половой акт. У этого способа было множество недостатков, начиная от необходимости постоянно быть начеку, и заканчивая его сомнительной эффективностью. Кроме этого, такой способ контрацепции никак не защищал от передающихся половым путем инфекций.
В тех случаях, когда что-то шло не так, приходилось переходить к «плану Б», подразумевавшему разного рода спринцевания и промывания. Для этого могла использоваться как банальная вода, так и «тяжелая артиллерия» в виде раствора уксуса. Ходили также легенды, что удалить семя помогают интенсивные прыжки и приседания, в которые многие свято верили.
В 50‑х годах прошлого века в аптеках больших городов начали появляться презервативы. Страна закупала за рубежом, например в Венгрии и ГДР относительно качественные, соответствующие мировым стандартам продукты, но простым смертным они были недоступны. Заветный импорт разгребали «по блату» еще до того, как он попадет на прилавки.
Рядовые советские граждане, при известной доле везения, могли разжиться продукцией отечественного производства, по 2 копейки за штуку. Но многие отказывались от такого счастья по двум причинам. Во-первых, советские презервативы можно было считать настоящими убийцами желания. Это были толстостенные резиновые изделия с соответствующим запахом и щедро пересыпанные тальком.
А во-вторых, сексуальная культура в стране отсутствовала как таковая и все, что было связано с интимными отношениями считалось постыдным и развратным. Поход за презервативами в ближайшую аптеку превращался в настоящий квест. Заниматься этим мог только мужчина, так как женщину, покупающую «резиновое изделие № 2», 30–40 лет назад сограждане просто испепелили бы взглядом на месте.
Кавалер, решившийся на покупку контрацептивов, мог долго бродить вдоль аптечных витрин, дожидаясь, пока выйдут все посетители. Настоящим подарком судьбы был провизор мужчина, при котором можно было называть вещи своими именами. Но такое было редкостью и поэтому горе-любовнику приходилось мяться и краснеть под строгим взглядом работниц фармацевтической отрасли.
Чтобы не называть в аптеке вещи своими именами, были придуманы десятки эвфемизмов, сегодня вызывающих безудержное веселье. Кстати, о происхождении кодового и очень целомудренного названия «резиновое изделие № 2» ходит немало легенд. Наиболее распространенная гласит, что все дело в трех сортах резины, использовавшихся в СССР для производства резиновых изделий. Якобы из первого сорта выпускали самое важное – противогазы, поэтому они назывались «резиновое изделие № 1». Из второго сорта производили презервативы – «резиновое изделие № 2», а из третьего – канцелярские ластики – «изделия № 3». Но на самом деле это вовсе не так, а все гораздо проще.
Когда презервативы только начали выпускать в Союзе, а это были 1930‑е годы, существовали три размера этих изделий: № 1 — маленький, № 2 — средний, № 3 — большой. Первый номер не пользовался спросом, так как ни один мужчина не признается в скромных размерах органа. Третий также был не очень ходовым, поэтому скоро в аптеках остались только «презервативы № 2».
Но так как за слово «презерватив» в приличном обществе можно было получить по шее, даже на аптечных ценниках скромно указывали: «резиновое изделие № 2». Так и повелось.
А что оральные контрацептивы? В СССР их производили нескольких видов, но найти их в продаже было практически невозможно. Еще сложнее было обладательнице заветной упаковки пилюль явиться к врачу и попросить его рассказать, как и сколько принимать, чтобы эффективность была максимальной, а вред для организма, как можно меньший.
Во второй половине 80‑х годов, когда противозачаточные таблетки можно было достать относительно просто, они все равно не пользовались большой популярностью. Типичный «совковый» подход – не предохраняться до первой беременности, почему-то был взят на вооружение гинекологами и врачи с крайней неохотой выписывали такие препараты и не слишком любили о них упоминать.
Как мы видим, красивая и безопасная любовь в СССР была доступна очень немногим избранным, а большинство жителей страны были вынуждены проявлять изобретательность или рисковать. Сексуальная грамотность населения была также очень низкой, из-за чего на ровном месте возникали комические и, увы, трагические ситуации. В СССР, кроме секса, не было многих вещей, например, нищеты, наркомании, семейного насилия и что к чему мы начинаем понимать только сегодня.
А вы знали, что у нас есть Instagram и Telegram?
Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!
Контрацепция в СССР
Давным-давно, в стародавние времена СССР, замуж принято было выходить рано и девицей.
На этом половое воспитание заканчивалось.
Что там дальше — никто нам не объяснял.
А слово «презерватив» было неприличным, никогда вслух не произносилось, в доме родителями ЭТО пряталось в самые дальние места, а при случайном нахождении нравственными до дремучести советскими детками — надувалось в качестве воздушных шаров и вешалось на люстру, к обморочной «радости» родителей, вернувшихся с работы.
Вообще, контрацепция в СССР сводилась к меткой врачебной пословице: «Лучшая таблетка — острая кюретка».
Аборты считались нормальной формой регулирования рождаемости.
Так вот. Вышла я замуж в 20 лет, через месяц стала-таки женщиной и тут же, как и положено здоровой девочке, не знающей про контрацепцию, а как раз мечтающей о ребёнке, забеременела.
И точно в поставленный мне врачами срок, день в день, родила детку.
Памятуя о природной плодовитости женщин нашей семьи и думая пока ограничиться одним ребёнком, раскрыла потрёпанную книгу «Советы врача», и книга мне сказала, что, мол, если рожать каждый год не входит в ваши планы — идите к врачу, он лично вам подберёт средство контрацепции, под ваши особенности организма.
Врач и сестра, разложив на кресле Рахманова бутерброды, долго ржали надо мной, не переставая жевать.
Никто и не подумал отодвинуть бутерброды, разложить меня на положенном месте и поглядеть, нет ли чего особенного в моём организме.
У нас ведь в СССР все были равны, как гвозди.
А то ишь ты — особенности у неё… фифа какая…
— После секса спринцуйся кислой водой! — давясь и неопрятно роняя крошки на белый халат, сказала мудрая медсестра.
Очень скоро выяснилось, что они или пошутили, или были сильно неправы.
Выяснилось также, что беременею я на раз, просто сунув в рот зубную щётку, например, или посмотрев нечаянно на чисто выстиранные мужские трусы.
Советский мужик вообще был как электрик: постоянно под напряжением. И в поиске места и объекта…
Приходилось чаще их выгуливать, отсюда — привычка долгих совместных прогулок укрепилась и до наших дней.
Так что, видя старичков, гуляющих за ручку, молодые умиляются свысока, а тут дело в другом…спасается баПка…
Мда…Впрочем, я отвлеклась.
Ищем-ищем — а нету их.
Толстеньких, трескучих, вносящих сумбур в ночную жизнь…
Рвущихся в самый патетический момент…
Но безальтернативных.
И вот однажды идём с мужем в аптеку, а там.
ОНИ. Лежат.
Выгребли мы все наши бедняцко-вузовские денежки, насчитали 1 рубль 60 копеек.
Что — МАЛО? На эти деньги неделю жить можно было…мало им…
Ну так вот. И прямо девушке чек!
А девушки в советское время были смешливые и диковатые, даже среди обученных фармацевтов.
Как пошли они прыскать и убегать в подсобку на полусогнутых!
Оттуда высовывались всё новые рожицы в белых чепчиках — и розовощёко-белозубо шептали:»На рубль шестьдесят, ааааа. »
И смех сменялся восторженно-уважительным взглядом на моего мужа, каменным столбом застывшего возле прилавка во все свои два метра росту.
Терпели, что уж: счастье обретения было так велико, что природно-дремучий стыд отступил, и мы, вдохновлённые, убыстрённо пошли домой: на трамвай шести копеек уже не было…
А потом родители мои навострились мне из Чехословакии присылать презервативы, да какие.
Тонюсенькие, скользенькие, вкусно пахнущие клубничкой…
Жизнь наладилась, я перестала непрерывно заглядывать под подол, муж прекратил на меня, отбивавшуюся, напряжённо охотиться в изгибах тёмного коридора квартиры.
Сколько их ни присылали — всё было маловато…
Это сейчас, как почитаешь планировочные сайты, мужчину надо отлавливать, чтоб раз в месяц…
Мы же только отбивались…по 6 раз в день…
Поэтому мы этот дефицит…стирали. Делая одноразовый товар многоразовым.
И вешали в ванной на просушку.
И вот раз сломался у нас кран, позвали мы слесаря.
Он пришёл, запустили его в зону помывки, ушли.
Проходит полчаса, нет слесаря, тииииихооо там…
Ни стука, ни бряка.
Входим: слесарь стоит неподвижно, очи горЕ поднявши…
А там на верёвочке висят…они, касатики, импортные, выстиранные, в количестве, будящем воображение…
Мамадорогая…Стыдобища-то какая…
Еле растолкали парализованного слесаря и к крану очами повернули.
Починил молча, руками блудил по железкам механически (опыт не пропьёшь), думал о чём-то постороннем, ушёл красный весь, зыркнул только завистливо…
Жить стало лучше, жить стало веселей, подумала я, глядя на огромный стеллаж с мудрёными презервативами в аптеке нынче.
Только что-то при мне никто не покупал и в очередь не вставал…
А у нас всё по-прежнему.
Только лучше, потому что бояться уже не надо и тратиться на презервативы тоже.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
«Аборт — единственная контрацепция». Как в СССР прерывали беременность и почему гинекология была карательной
9 декабря на сайте законодательных инициатив появился проект приказа Минздрава с новым перечнем медицинских показаний к абортам. Инициативу ведомства сразу же раскритиковали, в том числе депутат Госдумы Оксана Пушкина. Она заявила, что новый регламент ограничит права женщин на аборт и назвала его «биополитикой». В министерстве открестились от ограничения прав женщин и пообещали скорректировать приказ. Сейчас закончились общественные слушания и формируется окончательный вариант текста документа.
Нарушение репродуктивных прав в нашей стране — история старая и хорошо знакомая. Запрет абортов, вывод их из обязательного медицинского страхования и всяческое усложнение доступа к услуге обсуждаются регулярно до сих пор. Старшее поколение хорошо помнит, что происходит, когда легально аборт сделать невозможно, — они уходят в серую или криминальную зону. Когда медицинские процедуры делают нелегально последствия всегда одинаковы: взрывной рост проблем со здоровьем и женской смертности.
«Утопия» решила вспомнить, как это было в Советском Союзе, и поговорила с кандидатом медицинских наук, врачом акушером-гинекологом Ольгой Надеиной. Она проработала в отечественной медицине 42 года: знает, что такое сельская больница с одним врачом и без воды, руководила отделением в элитной клинике 4-го управления и видела, как была устроена медицина в других странах.
Расскажите, когда и где вы начали работать врачом и какие тогда были условия?
Я начала работать врачом акушером-гинекологом в 1963 году. Училась тогда на шестом курсе во Львовском медицинском институте, и нужно было проходить полугодовую практику. Выбрала самое интересное местечко — городок Турка. Там была крохотная больничка, одна на 14 сел. Вначале я там была вообще единственным врачом вместе с акушеркой тетей Гасей и пьяницей-конюхом Стефкой. Потом ко мне подтянулись еще два сокурсника: один хирургом стал, второй — терапевтом. У нас была очень маленькая зарплата — 62 рубля — и много энтузиазма. Тогда в селах почти все рожали на дому, приходилось много ездить. А криминальные аборты мне привозили каждую ночь. Каждую.
В Советском Союзе аборты декриминализировали в 1955 году, при этом огромное количество женщин продолжали их делать подпольно. Почему?
Первый раз в России аборты официально разрешили в 1920 году, а в 1936 их снова запретили. Надо было как-то поддерживать демографию, убыль населения была колоссальная. В середине 1940-х, после войны, когда стали возвращаться домой, демобилизовываться, начался всплеск рождаемости. И абортов, конечно, тоже. Одни хотели оставить ребенка, другие — нет. Было много случаев, когда младенцев убивали — их находили в мусорных ящиках, закопанных в лесу, где угодно.
В 1955 году прерывать беременность в медицинских учреждениях снова разрешили. Все остальные аборты, которые делались на дому, считались криминальными. И, конечно, все нелегальные аборты — страшный риск для жизни женщины. Последствия были ужасающие: высокая смертность, заболеваемость и тяжелые последствия для генеративных функций. Мы постоянно сталкивались со страшными перитонитами, перфорацией матки.
Популярность и массовость криминальных абортов была обусловлена двумя факторами. Во-первых, они были доступнее. Врачей не хватало, особенно в регионах и селах, где были фельдшерско-акушерские пункты. У нас в Карпатах в них часто работали вернувшиеся с войны медсестры, которые вытаскивали раненых с поля боя. У них были только трехмесячные курсы — никакого дополнительного обучения. Во-вторых, криминальные аборты были дешевле. Попасть к хорошему врачу в медучреждение не всегда просто — многие давали за это деньги врачам, договаривались. Это было незапредельно дорого, но все же дороже.
Ольга Надеина с мужем Владимиром Надеиным, известным советским журналистом и фельетонистом. Фото из личного архива.
Почему криминальные аборты были так опасны?
Те, кто их делал, не умели управлять инструментами, плохо их стерилизовали, не было подходящих условий. Я уж не говорю, что все это делалось без анестезии. Результаты самые плачевные. Раньше в каждом селе были бабки-повитухи, считалось, что они все могут. Чтобы вызвать выкидыш, чего они только не делали: травили отварами, пользовались лизолом, заливали в матку мыло. Мне одна врач рассказывала, что у ее пациентки для аборта использовали лист фикуса. Я вообще не представляю, как это можно пережить и выдержать.
Женщины вызывали врача, когда уже совсем плохо становилось, когда кровь хлещет и они встать не могли. Скорая забирала женщин в стационар, но не всегда удавалось их спасти.
Советский Союз был одним из лидеров по количеству абортов, приходившихся на одну женщину, с чем это было связано?
Не было контрацепции. Только презервативы и то ненадежные, гарантии они не давали. А гормональные препараты появились поздно, в конце 70-х или начале 80-х только.
То есть аборт был чуть ли не единственным способом контрацепции?
Все так, единственным способом. Я сильно удивилась, когда оказалась в Штатах в конце 1980-х. Встречалась там со многими коллегами, ходила по школам и клиникам, и оказалось, что практически во всех школах вместо закона божьего рассказывают о гигиене и контрацепции. Девочки и мальчики сидят вместе и изучают базовую анатомию, потом профилактику. И в каждой школе были доступны противозачаточные препараты. Их можно было взять у медсестры, которая никогда не лезла в душу, и всегда объясняла, как и когда их принимать. Медсестры там с хорошим образованием и широким профилем.
Сейчас нехватки противозачаточных средств нет и у нас тоже, но они довольно дорогие. А в отдаленных районах и сельских школах, где вы найдете эти таблетки? Это обязанность государства — обеспечить к ним доступ и просвещать молодежь. С седьмого-восьмого класса обязательно надо заниматься половым воспитанием детей, причем делать это внимательно и деликатно.
Советскую гинекологию называли карательной, мамы и бабушки рассказывали о ней с ужасом. Откуда это взялось? Почему куда бы женщина ни пришла, врачи, медсестры, акушерки хамили и унижали?
Социалистическая система без карательного компонента не существовала, она была такой всюду. Бунин лучше всех описал советскую власть: «Победа торжествующего хама». И она полностью этому соответствовала, воспроизводила себя.
Вот вам пример: я ходила в школу еще когда мальчики и девочки учились по отдельности. Окончила школу и перекрестилась — всегда ее ненавидела. Что такое женская школа? В восьмом классе начинаешь завитушки из волос на пальцы накручивать — рядом же мужская школа. Приходишь с завитушками, а тебя берут за ухо, подводят к умывальнику, директор зачерпывает воду, и все твои кудряшки остаются в прошлом. Без ужаса не могу вспоминать.
Популярность и массовость криминальных абортов была обусловлена двумя факторами. Во-первых, они были доступнее. Врачей не хватало, особенно в регионах и селах. Во-вторых, криминальные аборты были дешевле.
В продолжение темы хамства — конечно, знаю истории, что если положить нянечке пять рублей в карманчик, она тебе подойдет и улыбнется. Если нет — и не подойдет. Но на работе вокруг меня такой среды не было, и я лично с этим не сталкивалась. Я двадцать лет заведовала отделением, и у меня там были очень добрые и симпатичные люди.
Как раньше относились к женщинам, которые делали аборт? Это обсуждалось или тема была полностью табуирована?
Всегда обсуждалась, и всегда кто-то что-то вякал. В каких-нибудь кладовках, подворотнях, на кухне. В западной Украине было еще страшнее — там люди очень религиозные и аборты всегда скрывались, женщины боялись огласки.
Как вы и ваши коллеги сами относились к абортам?
Вы не найдете ни одного акушера-гинеколога, который бы с восторгом говорил, что сделал кому-то аборт. Это очень неприятно, у нас это была самая нелюбимая процедура. Не знаю, сколько тысяч родов прошло через мои руки, но всегда, когда берешь в руки новорожденного, к горлу подкатывает комок. Это высшее удовлетворение, понимаешь, что не зря появился на свет божий.
Но иногда беременность может лишить женщину жизни. Часто это связано с психологическими и материальными вопросами, поэтому я категорически против запрета абортов. Да, это огромный стресс для организма, психики, близких, и если можно — аборт лучше не делать. Но нельзя управлять жизнью женщины, когда она не хочет ребенка.
Если она будет ненавидеть его, то убьет. А если отказать в аборте — пойдет к непрофессионалу на криминальный аборт. Я всегда за то, чтобы не отказывать, когда женщина настаивает на аборте. Но нужно давать возможность выбора, все рассказать, объяснить, нарисовать. Не приукрашивать будущее, но и не запугивать. Она сама должна решать, что ей делать дальше в зависимости от возраста, конечно.
Что значит в зависимости от возраста?
В моей практике было несколько случаев, когда приходили 13-14-летние беременные девочки. Тогда уже были смешанные школы, подростковые романы, и появилась масса таких ситуаций. Если в семье были нормальные отношения, то как-то обходились своими силами, но бывали родители, которые на коленях умоляли, предлагали золото и бриллианты, только чтобы сделали аборт.
Я — ни разу. У меня была шкала возможностей: мы делали аборт всем по желанию на сроке до 12-й недели, но только после 16 лет. Если младше, я всегда требовала, чтобы приходили родители девочки, с родителями мальчиков никогда не связывалась и не хотела их приглашать. Судьбу ребенка должны решать родители девочки, это ее жизнь.
Иногда приходили с дедушками и бабушками. У меня было три случая, когда девочку оставляли дома, она брала академический отпуск, в школе никому ничего не говорили, родители увозили ее в другой город. В двух семьях ребенка усыновили бабушка и дедушка, в третьей — родители девочки.
Советский агитационный плакат, 1925
А когда-нибудь отговаривали от прерывания беременности?
Пропаганда антиабортная была сильная?
Да, агитация и печатная пропаганда были очень мощные. Выпускались кипы брошюр, их даже раздавали, когда люди заключали брак. Никогда не забуду плакат у себя в кабинете: высокий красивый сломанный тюльпан, а под ним стоит плачущая женщина и подпись: «Вот к чему приводит прерывание беременности». Я когда его увидела, чуть не упала, сразу забрала его к себе и повесила.
С какими самыми жуткими ситуациями вы сталкивались?
Это было в больнице во Львовской области. Первый раз меня чуть не сшибло с ног, когда у меня родился анэнцефал. Поступила обычная женщина с доношенной беременностью. Электричество тогда нам в больницу уже провели, а воду еще нет. На плитах стояли огромные котлы, тетя Гася в них кипятила белье, конюх — дрова подбрасывал. Роды идут как обычно, но я никак не могла понять, что это — то ли ручки, то ли ножки. Где должна быть голова, чувствую только кожу какую-то. И вот, когда должна была вылезти головка, появляется неизвестно что. Акушерка оттолкнула меня в сторону, выхватила ребенка, заткнула ему рот и сунула в ведро с водой ногами вверх. Я была настолько потрясена, даже вскрикнуть не успела, и ребенок тоже. Мать бы, наверное, умерла, если бы его увидела: у него не было черепной коробки, только кожа. Я такое только в учебниках видела. На следующий день отвезли его в институт.
Я категорически против запрета абортов. Да, это огромный стресс для организма, психики, близких, и если можно — аборт лучше не делать. Но нельзя управлять жизнью женщины, когда она не хочет ребенка.
Второй случай — у нас остановился цыганский табор, разбили шатры. Пришла ко мне группа мужиков, сказали, что женщине надо срочно рожать. В нашем маленьком роддоме было всего три комнаты, а они ко мне всем табором набились. Все уселись на полу вокруг нее, галдят, разговаривают, она в это время рожает. Ребенок родился мертвым, как они кричали! Но отец видел, что ребенок таким уже родился. Через какое-то время пришел ко мне и попросил 20 рублей на похороны, я дала. А потом через месяц меня и акушерку они позвали на свадьбу, было очень весело.
В годы, когда вы работали, была какая-то психологическая помощь после или перед родами?
Тогда еще нет. Но в женских консультациях были курсы, которые проходила каждая беременная женщина. Там рассказывали, как подготовиться к родам, какая должна быть еда, как себя вести. Это называлось школа матерей.
Про послеродовые депрессии тогда уже знали?
Конечно. Случались страшные, тяжелейшие послеродовые депрессии. Часто, когда к нам женщина поступала, мы видели, что она задепрессует после родов, тогда связывались с психиатрами, чтобы они проконсультировали, но системы реабилитации не было.
Вы 16 лет отработали заведующей отделения в поликлинике четвертого управления, то что сейчас называется управделами президента. Какой у вас был контингент? Качество, возможности помощи сильно отличались от остальных клиник?
У нас были начальники главков (главных управлений министерств или ведомств — Утопия) и их заместители. Уровень оснащения безмерно отличался. Когда меня позвали создать там отделение, сказали: «Вот каталоги, выбери все, что нужно». Я составляла подробные списки вплоть до того, что у меня со временем появился собственный портативный ультразвуковой аппарат — иногда приходилось консультировать на дому. Условия безграничные, только работай. В этой системе все было люкс, как и должно быть на самом деле.
Советский агитационный плакат, 1961 год.
Простой смертный не из номенклатуры мог к вам попасть?
Да, можно было без денег и блата, но сложно. Например, обычный инженер из НИИ должен был обратиться к директору, который бы написал письмо на имя министра здравоохранения Чазова с просьбой помочь положить такого-то человека. Без личной подписи министра или его заместителя это было невозможно сделать.
А какую еще разницу между советской медициной и американской вы заметили, когда туда ездили?
В 1990-е была в Миннеаполисе и пошла смотреть на их главную больницу. Меня поразило, что у них одних операционных было семь штук, и работали они круглосуточно, с перерывами только на ультрафиолетовую дезинфекцию.
Также и с компьютерной томографией: аппарат не стоял выключенный, люди заходили без остановки, смена одного врача кончилась, пришел другой. А я вспоминала, как у нас закупали первый компьютер, он тогда назывался ЭВМ,— на нем никто работать не умел.
Или, как купили аппарат УЗИ. Первый появился в институте Вишневского, второй — в нашем институте акушерства и гинекологии. Мы с приятелем сутками сидели, изучали инструкцию, как он работает, влюбились в этот аппарат и смотрели на нем всех подряд пока не научились: сотрудников, своих и чужих пациентов. Были вещи, от которых хотелось рыдать, но хорошего все равно больше.