чем поливали в чернобыле улицы
Дезактивация Припяти: как территорию вокруг АЭС «отмывали» от радиации
26 апреля 1986 года неконтролируемый рост мощности реактора четвертого энергоблока привел к взрывам и разрушению значительной части Чернобыльской атомной электростанции. Эта катастрофа считается крупнейшей в истории атомной энергетики. В результате 30-километровая зона вокруг АЭС оказалась загрязнена радиоактивными веществами: изотопами урана, плутония, йода-131, цезия-134, цезия-137, стронция-90. Спустя 30 лет дозиметры радиации в близлежащей Припяти продолжают зашкаливать.
Самый близкий к АЭС населенный пункт – это именно город Припять Киевской области, расположенный на берегу одноименной реки в двух километрах к северо-западу от станции. А вот город Чернобыль находится в 18 километрах к югу-востоку от ЧАЭС. Кстати сказать, Чернобыльская АЭС находится всего в 110 километрах от столицы Украины.
Благодаря сложившейся атмосферной ситуации, большая часть радиоактивного облака ушла в сторону России и Белоруссии. Припять радиоактивные массы как бы обогнули, в результате по сторонам от города образовались две линии высокого радиационного загрязнения, названные Северным и Западным следом. Тем не менее 26 апреля 1986 года экспозиционный фон в Припяти превышал норму в 70-100 тысяч раз: 1 рентген в час.
Чтобы максимально уменьшить ущерб для экологии, с первых же дней в Киевской области начали проводить дезактивацию зараженной территории. Как правило, дезактивация – это удаление радиоактивных веществ с земли и всех объектов, уничтожение и захоронение того, что невозможно очистить. Работа по дезактивации территорий вокруг Чернобыльской АЭС в основном включала в себя пылеподавление, отмывку всех объектов от радиоактивной пыли и снятие зараженного грунта.
Как понятно по следующему фото, сделанному 26 апреля, руководство отрасли не было готово к авариям, поэтому первое время специалисты работали на объекте практически без защиты. А сорокасемитысячное население Припяти эвакуировали лишь 27 апреля, притом что авария произошла около половины второго ночи 26-го. С 1987 года жителей Припяти начали заселять в Славутич, город в 50 километрах от АЭС, специально построенный для людей, оставшихся без дома. Всего из зон, подвергшихся загрязнению, эвакуировали около 200 тысяч человек.
Фото: Борис Приходько,РИА Новости
Фото предоставлено Л.Л. Бочаровым, гл. инженером третьей вахтовой смены строительства Чернобыльского саркофага. Разрушения на Чернобыльской АЭС.
Вокруг электростанции в 1986 же году установили 30-километровую «зону отчуждения», проникать на которую было запрещено. Государство лишилось 50 млн гектаров сельхозземель. После каждого посещения зараженной территории ликвидаторам требовалось полностью менять весь комплект одежды, при этом работали посменно. Встал вопрос и о дезактивации техники, в том числе военных машин.
Одним из незаменимых инструментов очистки стали пожарные машины, обеспечившие жидкостную дезактивацию – то есть помывку – стен зданий и крупных объектов струями дезактивирующего раствора (водой с моющими средствами) под сильным напором. Сначала с помощью вертолетов мыли крыши, затем пожарные машины обрабатывали стены. Судя по тому, что многие оконные стекла в Припяти уцелели до наших дней, напор воды регулировали, видимо, рассчитывая, что в эти здания скоро вернуться люди. Осознание масштаба трагедии пришло не сразу: по воспоминаниям ликвидаторов, со страниц газет летели уверения в абсолютной безопасности нахождения на территории АЭС, и тысячи людей сами вызывались ехать на место аварии.
На первом фото ликвидатор очищает кровлю поврежденного блока после аварии на Чернобыльской АЭС 21 августа 1986 года. Далее – обработка домов раствором.
Фото: Игорь Костин,РИА Новости
Фото: Виталий Аньков,РИА Новости
После дезактивации здания уровень радиации снова замеряется. Если помывка не помогла, снимают верхний слой поверхности, например, штукатурку. На следующем фото дезинфекторы проводят дозиметрический контроль зданий Чернобыля после дезактивации – 1 июня 1986 года.
Кстати, обработкой объектов снаружи дело не ограничивалось: вещи из квартир собирались и вывозились в могильники. Очевидцы вспоминают, как из окон опустевших квартир летели даже холодильники. На месте осталась только крупногабаритная мебель. На фото – вертолеты ведут дезактивацию зданий Чернобыльской атомной электростанции после аварии, 06 апреля 1986 года.
Фото: Игорь Костин,РИА Новости
На первом фото специалисты проводят дозиметрический контроль жилых и административных зданий города Чернобыль после дезактивации 1 июня 1986 года. Следующий кадр – 14 августа 1986-го. Машины, работавшие в зараженной зоне, прикрывали свинцовыми щитами. Для уменьшения распространения радиации на выезде с территории люди пересаживались на другие автомобили.
Фото: Игорь Костин,РИА Новости
Одной из задач, которую поставили перед учеными, было создание технологии пылеподавления. И вскоре средство было найдено, им стала барда – отходы деревообрабатывающей промышленности и переработки свеклы. После пролива земли бардой на поверхности образовывалась пленка, которая помогала избавить от пыли грунтовые дороги и песчаные участки. Пробовали и гудрон, но после обработки земли до образования пленки требовалось ждать около суток. Поэтому использовали в основном барду, которую смешивали с водой и наносили посредством поливочных машин, АРСов и вертолетов. Для образования более твердой корки на земле в раствор добавляли хлористый кальций.
«Барда – это экологически безвредный состав, который может быть использован и как удобрение. Когда мы проливали песчаные откосы, то в барду добавляли семена трав, потом мы накрывали эти места полиэтиленовой пленкой, и на них через два дня появлялся травяной покров. Но барда не панацея от всех бед. Недостаток ее – это водорастворимость, и в случае дождей, хотя их и не было, она могла «уходить» в землю. Поэтому к концу мая, как бы для ликвидации недостатков, рядом организаций были предложены и свои составы», – такие слова одного из специалистов–ликвидаторов приводятся в книге Елены Козловой «Схватка с неизвестностью».
Фото опубликовано Дмитрий Поддубный ⛰⛺️ (@dmitry.s.poddubny) Апр 9 2016 в 9:12 PDT
Другим направлением работ была ликвидация зараженного грунта. Для этого использовали бульдозеры или же снимали вручную. В особо загрязненных местах сначала снимали грунт, затем это место засыпали песком, гравием и булыжником, иногда бетонировали. В некоторых местах толщина бетона достигала одного метра. Грунт и радиоактивные обломки захоранивали в отдельных местах. На фото – 10 мая 1986 года, работы по снятию верхнего слоя грунта.
Фото: Инякин,РИА Новости
Но самой главной задачей было строительство саркофага вокруг четвертого блока Чернобыльской АЭС, в который предварительно поместили радиоактивные обломки. Строительство «Укрытия» началось в июле 1986 года и закончилась в ноябре. Остальные три блока атомной электростанции обрабатывали как дезактивирующим раствором, так и посредством сухой дезактивации, нанося сухие полимерные составы, которые после отверждения в виде пленки снимались с поверхности. В основном эти работы выполняли солдаты.
Сильнее всех в результате аварии пострадала тысяча человек, работавших на АЭС и занимавшихся ликвидацией последствий аварии в первые дни. Общей статистики о последствиях работы в зоне поражения для здоровья ликвидаторов и их потомства не существует.
Фото предоставлено Л.Л. Бочаровым, гл. инженером третьей вахтовой смены строительства Чернобыльского саркофага
Как очищали Чернобыль от радиации
Как очищали Чернобыль и Чернобыльскую зону от радиации
Сразу после аварии определился круг инженерных задач. Пожалуй, самую большую опасность представлял сам реактор. Он мог проплавить основание, и тогда радиоактивное загрязнение попало бы в грунтовые воды, а через них в реку. Сверху на реактор напыляли материалы с вертолетов, предполагалось также строить саркофаг, впоследствии поименованный «Укрытие». Этот дополнительный вес мог продавить основание даже остановленного холодного реактора. Чтобы избежать этих рисков, в Чернобыль привезли шахтеров-проходчиков из Донбасса. Они провели под 4-ый блок тоннель длиной в 136 метров. В тоннеле были уложены рельсы, под реактор подведена техника, и началось создание гигантской подземной полости под реактором. Ее предполагали оснастить арматурой, датчиками температуры и радиации, а также трубами для подачи охлаждения и затем забетонировать. Между АЭС и рекой Припять была также вкопана трехкилометровая бетонная стена. Она уходила в землю на глубину до ста метров. Ее цель была предотвратить попадания в реку выбросов, которые случились при аварии и осели на почве вокруг АЭС и на самом реакторе.
В Чернобыле подавлялись дожди
С мая по декабрь (т.е. до наступления устойчивых морозов) над Чернобыльской АЭС проводилось подавление дождевых облаков. Ликвидаторы стремились не допустить выпадения дождя над зоной отчуждения. С первым же крупным дождем радиоактивное пятно сильно расплылось бы и попало в реку. А вот дожди в других регионах принесли с собой выбросы с АЭС, поднятые пожаром и ветром. Их регистрировали даже в Скандинавии. В Чернобыле для залива бетона использовались бетононасосы производства Worthington, Putzmeister и Schwing. На «Фукусиму» отправлен подобный насос Putzmeister Holding со стрелой в 70 метров.
Как чистили ЧАЭС в Чернобыле
Туда же вылетел бетононасос китайской Sany Group с выносом в 62 метра. Такие машины используют для строительства небоскребов, а на авариях они нужны, чтобы создать защитный купол над реакторной зоной. В результате взрыва реактора и пожара на зданиях ЧАЭС осела радиоактивная пыль, туда же разбросало обломки реактора и материалы из активной зоны. Дозы, которые эти вещества создавали, были смертельными для человека даже в короткие промежутки времени. Многие из персонала станции, пожарных и дозиметристов погибли от лучевой болезни. Для очистки поверхности зданий использовались роботы, манипулятор-погрузчик Forestry, кран и манипулятор МГ-3. В работу пошел также ручной инструмент — на крышах работали люди, несмотря на получаемые ими дозы радиации.
Очистка снизила дозы на зданиях, но ветер продолжал разносить загрязнение. Тогда в ход пошли полимерные покрытия, напыляемые на зараженные участки вертолетами, а также пожарными машинами и авторазливочными станциями. Покрытия должны были зафиксировать все радиоактивные частицы, которые мог переносить ветер. На более поздних этапах ликвидации решались задачи нейтрализации загрязненных растений в зоне отчуждения, что означало снятие всей растительности — включая деревья — и ее захоронение в траншеях. Трава, кустарник и деревья были заменены новыми Это было сделано, чтобы снизить разнос пыли с зараженной зоны.
Как проходила дезактивация Припяти (24 фото)
Дезактивация Припяти стоила серьезных жертв, так как многие ликвидаторы последствий взрыва на Чернобыльской АЭС получили большую долю радиации. Сейчас о целесообразности этих работ идет множество споров, ведь уже в мае 1986 года было понятно, что жить прежней жизнью в Припяти не получится. Тем не менее, дезактивация помогла избежать массового распространения радиоактивных предметов за пределы зоны отчуждения, хотя мародеры находят, чем поживиться до сих пор. В этом посте мы взглянем на то, как проходили работы по дезактивации города атомщиков.
Для начала оценим масштаб работ. Вот послеаварийный снимок Припяти — это весна либо начало лета 1986 года; на фото попал почти весь город. Как видим, Припять была очень маленькой и компактной — 5 микрорайонов, каждый из которых представлял собой большой квартал. Весь город по размерам похож на спальный микрорайон такого города, как Минск или Киев. Тем не менее, дезактивационные работы были достаточно объемными, ведь нужно было вывезти радиоактивный грунт — даже на такой небольшой територии это объемы в сотни тонн.
Теперь давайте посмотрим на вот такую карту. На ней можно увидеть расположение города относительно ЧАЭС, плюс на карте я обозначил микрорайоны города, а также основные потоки, по которым расходились радиоактивные выбросы. В какой-то мере Припяти повезло — в дни аварии ветер сложился таким образом, что основные радиоактивные массы как бы «обогнули» город с двух сторон, образовав две линии высокого радиационного загрязнения, позже получившие название Северного и Западного следа. Даже с учетом этого экспозиционный фон в Припяти к вечеру 26 апреля составлял в среднем 1 рентген в час (примерно в 70-100 тысяч раз выше нормы); можете себе представить, каким был бы фон в Припяти, если бы потоки пошли прямо на город.
Практически сразу после аварии город приобрел «специальный статус» закрытого населенного пункта. Для того, чтобы попасть в Припять, нужно было иметь специальный пропуск; они бывали разных уровней допуска — «Пропуск в Чернобыль», «Пропуск в Припять», «Пропуск везде». Документы проверяли на въезде в город; попасть в Припять случайному человеку в то время было абсолютно нереально.
Все дезактивационные мероприятия можно разделить на два основных вида работ — отмывка зданий от следов радиоактивной пыли и уборка грунта — все основные работы попадают под эти две категории, плюс еще добавим отдельным пунктом вывоз вещей в могильники. На фото ниже заснята дезактивация общежитий завода «Юпитер»; как можно понять по карте — в тех местах города фон был достаточно высокий (и вообще, в районе «Юпитера» даже сейчас достаточно грязно).
Отмывались здания с помощью вот таких специальных пожарных машин, которые давали необходимый напор. Относительно того, чем мыли — мне попадались различные версии. Кто-то пишет, что это была обычная вода, а кто-то говорит, что это был специальный полимерный состав, который при высыхании превращался в некий аналог пленки, которая связывала пыль и которую можно было потом собрать как мусор.
Я думаю, что правдоподобна и та, и другая версии — в каких-то местах могли применять спецсостав, а в каких-то — обычную воду. В целом, ни бетон, ни кирпич никак не «активируются» радиацией (в отличие от металла) и отмываются достаточно легко — нужно просто удалить всю пыль и радиоактивные частички.
Вот здесь засняты подготовительные работы — видимо, заправка резервуара автомашины через специальный рукав.
Фотоснимок процесса отмывания. Как видим, струя достаточно сильная для того, чтобы добивать до верхних этажей типового девятиэтажного дома. Думаю что силу напора приходилось регулировать в зависимости от высоты — ведь, струей такой силы, которая добивает до верхних этажей, можно легко выбить стекла нижних этажах.
Помимо пожарных автомобилей, для отмывки зданий использовался также по крайней мере один БелАЗ, переоборудованный в поливомоечную машину УМП-1. На снимке ниже можно увидеть этот автомобиль, моющий дороги на проспекте Ленина, что проходит между Первым и Вторым микрорайонами города. Думаю что БелАЗ вначале планировалось использовать для отмывки высоких шестнадцатиэтажных зданий, но водяной компрессор был слишком сильный — по словам очевидцев, струя воды из Белаза легко выбивала в домах окна.
Другая часть работ (гораздо более масштабная) заключалась в вывозе радиоактивного грунта и, судя по всему, проводилась уже после очистки зданий. Грунт везде собирали по-разному. Где-то были использованы вот такие грейдеры, срезающие грунт.
Но в основном все делалось вручную. На фото ниже группа солдат дезактивационной службы вручную собирает грунт в кузов МАЗа, фото сделано во дворе припятских общежитий в Первом либо Втором микрорайоне.
Сбор грунта на территории одного из детских садов. Как видно по обнажившимся бордюрам, землю срывали достаточно глубоко.
Погрузка грунта в кузов автомобиля. Предположу, что технику использовали где-то в районе завода «Юпитер», где уровни радиации были значительно выше, чем в других микрорайонах.
Как видно на некоторых фото, грунт срезали не только лопатами, но и неким подобием мотыги. В середине кадра можно увидеть дозиметриста, проводящего полевые замеры экспозиционной дозы чем-то вроде военного дозиметра ДП-5.
Перерыв в работах В левой части газона грунт уже срыт, в правой еще предстоит это сделать.
Сбор грунта в грузовики в одном из дворов.
Контрольные замеры дезактивированной территории, видимо это какой-то детский сад. Интересные детали на фото — окна предполагаемого детского сада зачем-то закрыты пленкой, а в окнах последнего этажа многоэтажки на заднем плане почему-то полностью отсутствуют стекла. На счет пленки есть такое предположение — детский сад использовался в качестве общежития для ликвидаторов весной и летом 1986 года, и пленка служила дополнительным фильтром от пыли.
Редкий снимок — заснята работа дезинфекторов; скорее всего это поздняя осень 1986 года. Все вещи выносятся из домов (часть просто выбрасывается через окна), собирается в прицепы и кузова и вывозится в могильники.
В домах остаются лишь немногие крупногабаритные вещи вроде «стенок» и диванов.
Сбор и вывоз зараженных вещей, район магазина «Спорттовары».
Пожарная лестница у одного из припятских домов — предположу, что таким образом собирались вещи, которые затем предполагалось использовать внутри периметра ЧЗО.
«Радиация имеет вкус»: чернобыльская катастрофа глазами очевидцев
На устранение последствий взрыва четвертого реактора Чернобыльской АЭС 35 лет назад были брошены лучшие специалисты страны: физики, химики, инженеры, медики, военные. О том, как спасали первых пострадавших в московской клинической больнице № 6, как солдаты химических войск расчищали территорию от кусков ядерного топлива из разорвавшегося реактора и какие средства защиты использовали в опасной зоне, «Известиям» рассказали участники ликвидации последствий страшной аварии.
«Врачи работали на износ»
Первых пострадавших от радиации после взрыва на Чернобыльской АЭС доставили в Московскую клиническую больницу № 6. Сейчас это одно из учреждений ГНЦ Федеральный медицинский биофизический центр им. А.И. Бурназяна ФМБА России. Рассказывает врач-гематолог, ведущий научный сотрудник центра Михаил Кончаловский, принимавший участие в лечении чернобыльцев.
— Пострадавшие начали поступать в шестую клиническую больницу в первые два дня после аварии. В итоге около 200 человек заняли шесть этажей девятиэтажного главного здания. К нам привозили людей разной степени облучения, поэтому стояла задача в короткие сроки правильно и грамотно квалифицировать степень тяжести лучевой болезни в каждом конкретном случае. Профессионально мы к этому были абсолютно готовы, так как наше клиническое учреждение тогда уже накопило значительный опыт работы в этой области. Перед такой лавиной пациентов не спасовали, так как обладали специальными навыками.
В тот момент больница, естественно, была заполнена другими пациентами. Абсолютное большинство находившихся в палатах пришлось выписать или перевести в другие медучреждения. Сначала оставили онкобольных, но и их потом, к сожалению, пришлось выписать, так как для лечения чернобыльцев потребовались специальные стерильные палаты, где могли находиться пострадавшие с максимальным угнетением кроветворения и отсутствием иммунитета. За два-три дня больницу полностью освободили под чернобыльцев.
Многие пациенты были облучены тотально или, другими словами, относительно равномерно. Особенность такого общего лучевого поражения в том, что даже у крайне тяжелых больных, с третьей и четвертой степенью лучевой болезни, возникает так называемый латентный период, или период скрытого благополучия, занимающий, как правило, 7–10 дней. И вот как раз за эти дни нам нужно было определить дозу облучения каждого, провести диагностику, чтобы уже точно сформировать группу наиболее тяжелых. В нее вошло приблизительно 30 человек.
От абсолютного большинства пациентов, лежащих в палатах, радиоактивное излучение не исходило. Исключение составили два крайне тяжелых больных, у которых большие количества радионуклидов попали внутрь организма. Дозиметрист не разрешал даже останавливаться в коридоре возле дверей этих двух палат. Одного пострадавшего я помню — это был Виктор Дегтяренко, дежурный оператор реакторного цеха.
Среди тяжелых было более 20 пациентов, которые кроме облучения, то есть поражения кроветворения, имели еще и лучевые ожоги, занимающие большую поверхность тела. При такой ситуации человека очень трудно спасти, так как это сочетание, как правило, несовместимо с жизнью. Но мы пытались. Проводили огромную терапевтическую работу. Прежде всего защищали от инфекций, где центральное место занимают антибиотики, противогрибковая и противовирусная терапия. Затем, а особенно это коснулось ожоговых больных, переливали огромные объемы жидкости. Спустя неделю начали проводить трансфузии плазмы, тромбоцитарной и эритроцитарной массы.
6-я городская клиническая больница, в которую доставлялись пострадавшие в результате аварии на Чернобыльской АЭС. Осмотр пациента в одной из палат больницы
Более чем 10 пациентам сделали пересадку костного мозга. Но, к сожалению, эта операция не стала панацеей, как рассчитывали. Она могла помочь тем, у кого было тяжелое угнетение кроветворения, но при условии отсутствия сильных ожогов и лучевого повреждения других органов. В наших случаях пересадка не помогала, хотя при других болезнях крови зачастую она может быть инструментом спасения.
К сожалению, наши возможности и тогда и сейчас не безграничны, и первые поступившие чернобыльцы начали погибать через две недели и затем в течение мая. Всего скончались 27 человек, их похоронили на Митинском кладбище Москвы.
Судьба остальных больных складывалась по-разному в зависимости от степени лучевой болезни. Половину из поступивших выписали в течение 10 дней, так как определили у них очень незначительные дозы облучения. Были и те, кто совсем не облучился. К лету восстановились чернобыльцы со средней и легкой степенью заболевания. Но отдельные пациенты у нас лежали до глубокой осени 1986 года, особенно те, у кого были ожоги, потому что у них образовывались лучевые язвы и приходилось использовать хирургическое лечение.
Работая с облученными пациентами, некоторому риску загрязнения подвергали себя и врачи. Когда пострадавшие поступали в приемное отделение, то аппаратура фиксировала у них наличие изотопов на коже, но прежде чем разместить по палатам, их отмывали. Участвующие в этих процедурах пачкались, в том числе и я. Но это было поверхностное загрязнение: кожи, одежды. С некоторыми вещами приходилось расставаться. Мне, например, пришлось выкинуть любимые летние ботинки — они были безнадежны.
Пострадавшая от аварии на Чернобыльской АЭС девочка на больничной койке в детском хирургическом центре
Кроме лечения на многих из нас была обязанность не совсем медицинская, а утешительно-психологическая. Неоднократно я выходил во двор больницы, где собирались жены, дети, матери и другие родственники чернобыльцев — огромная толпа, и докладывал о состоянии каждого пострадавшего. В сериале «Чернобыль» одна из жен якобы проникла к мужу в палату, но это очевидный художественный вымысел, в жизни такого быть просто не могло, исключено совершенно.
Для меня это было настоящее военное время. Домой уходил ночью, да и то не всегда. Врачи работали на износ, но я был молодым и особой усталости не чувствовал.
Мы получили бесценный опыт одновременного лечения больных с разной степенью лучевого поражения кроветворения. Впоследствии на этой основе было создано огромное количество научных, методических и учебных материалов, на которых многие годы и базировалась радиационная медицина.
«Нам досталась самая опасная зона»
Ликвидацию последствий аварии взяло на себя Минобороны. Военные расчищали территорию, покрытую радиоактивными кусками разорвавшего реактора и радиационной пылью, принимали участие в дезактивации зараженной зоны. Вспоминает экс-командир 21-го полка химической защиты Ленинградского военного округа полковник Александр Степанов.
— В конце июля 1986 года я был назначен командиром 21-го полка химической защиты ЛенВО, который до отправки в Чернобыль был укомплектован солдатами-срочниками и располагался в деревне Ивантеево Валдайского района. Через две недели после аварии в состав полка влились запасники, которым было уже за 30, — из Карелии, Вологды, Череповца, Пскова, Новгорода. Всего полторы тысячи человек. В район Чернобыля мы прибыли 15 мая и буквально через пару дней включились в операцию по ликвидации последствий аварии. Я принял полк 1 августа 1986 года и командовал им до 6 ноября 1987-го.
Экс-командир 21-го полка химической защиты Ленинградского военного округа полковник Александр Степанов
Нам досталась фактически самая опасная зона — крыша турбозала и прилегающая к нему территория. Отдельной задачей была очистка кровли третьего блока, фактически единой с четвертым блоком, где зиял огромный провал. На дне его находился разрушенный реактор, в котором продолжалось горение. Вся крыша третьего блока была густо засыпана спекшимися кусками твэлов, начиненных урано-плутониевой смесью, и графита, излучающих тысячи рентген в час. Их нужно было как-то убирать. В условиях страшной радиации ни одна электронная система не работала. Способ был единственный — солдат с лопатой. Вообще, в Чернобыле многие работы приходилось выполнять вручную, совковыми лопатами, потому что в условиях разрушенной станции никто, кроме человека, просто не мог с этим справиться.
Затем он облачался в тяжелый свинцовый фартук и по команде старшего выбегал из укрытия — бетонной «будки» выхода на крышу, добегал до назначенного места, цеплял на лопату кусок твэла, сбрасывал его в пролом четвертого блока и бежал обратно. Время работы — 20–30 секунд. После чего солдата отправляли вниз, в безопасную зону, а на смену ему шли следующие. Трудились только добровольцы. Всего мы здесь на крыше отработали месяц. За эту работу всем участникам заплатили в тройном размере.
Чернобыльская АЭС. Съемка проведена 9 мая 1986 года, две недели спустя после аварии
Была определена максимальная доза, считавшаяся безопасной, — 25 рентген за три месяца службы. За сутки не больше 2 Р/ч. Работали по секундомеру. Пока одни скидывают твэлы, другие ждут своей очереди в укрытии, которыми обычно являлись подземные сооружения станции — водозаборные станции, хранилища разные. Там тоже фонило, но намного слабее. Когда солдат набирал 21–22 рентгена, мы снимали его со станции и переводили на хозработы. Это позволяло и «недобирать» максимальную дозу, и нормально обеспечивать работу тыла. Людей мы берегли, что бы сейчас ни говорили некоторые некомпетентные эксперты.
Мне как командиру приходилось скрывать свои рентгены. Иначе и полгода полком не прокомандовал бы. К концу срока я нахватал 75 Р/ч, но записал как 25. Под конец уже слегка «светился».
Особо подчеркну, что в районе станции и вокруг неё действовал жесточайший сухой закон. Мы за этим следили очень строго. Любого употребившего сразу выгоняли, а это для человека было самое страшное наказание.
Обработка территории Чернобыльской атомной электростанции дезактивирующим раствором
Радиация имеет вкус. При работе в зоне радиоактивного заражения во рту очень скоро появлялся металлический привкус. Потом на коже возникало ощущение, что находишься на ярком солнце, затем возникала сухость в горле и характерные «радиационные» кашель и осиплость.
Самым трудным для меня тогда было отвечать на вопрос солдат: «А что с нами потом будет?» Ответа на него у меня не было. Мы выполняли свой долг перед Родиной, а что будет потом, не знали. До сих пор нет единого понимания воздействия радиации на организм. Это очень индивидуальное дело. Я знаю нескольких ребят, кто в Чернобыле полностью излечился от астмы. Но также несколько ликвидаторов умерли от открывшегося внезапно туберкулеза, буквально за две недели сгорели. Понятное дело, что Чернобыль здоровья никому не добавил и все льготы ликвидаторам полагались заслуженно. Я ни минуты не жалел и не жалею, что в моей жизни были 15 месяцев этой трудной и чрезвычайно опасной работы.
«Лепестки» носили все»
Главный научный сотрудник отдела промышленной радиационной гигиены ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, доктор технических наук, инженер-физик Владимир Клочков приехал на Чернобыльскую АЭС через три недели после аварии и принял участие в организации индивидуальной защиты ликвидаторов. Вот что он рассказал «Известиям» о событиях тех лет.
— В апреле 1986 года я работал в отделе средств индивидуальной защиты Института биофизики, окончив Московский инженерно-физический институт по специальности «дозиметрия — защита от излучений». Наша лаборатория отрабатывала методические основы эксплуатации и дезактивации средств индивидуальной защиты (СИЗ).
После аварии на Чернобыльской АЭС перед сотрудниками института поставили задачу обеспечить ликвидаторов средствами индивидуальной защиты. Для ее решения многие наши специалисты выехали на предприятия — изготовители СИЗ для оказания помощи в организации выпуска наиболее нужных изделий в максимально возможных объемах и организации их поставки на ЧАЭС. А на самой ЧАЭС необходимо было оперативно решить сложные проблемы эксплуатации и дезактивации СИЗ.
Главный научный сотрудник отдела промышленной радиационной гигиены ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, доктор технических наук, инженер-физик Владимир Клочков