чем опасен день вдв
«Не верьте, страшно всем»: Десантники откровенно о первых прыжках с парашютом и о своей службе
Три секунды бесконечности
Десантник Владимир Михайлов рассказал, что вырос в семье военного врача.
На вопрос, каков в армии рацион, десантник отвечает, что «кормили превосходно»:
«В столовых организована работа по системе «шведский» стол. Ты сам вправе выбирать, чего тебе больше хочется. Первое, второе и салат на выбор».
Что касается смелости во время первых прыжков, то Михайлов говорит откровенно, что, разумеется, это не так просто.
Как сказал «отец» ВДВ Василий Маргелов, «тот, кто ни разу в жизни не покидал самолёт, откуда города и сёла кажутся игрушечными, кто ни разу не испытывал радости и страха свободного падения, свист в ушах, струю ветра, бьющего в грудь, тот никогда не поймёт чести и гордости десантника».
«Земля приближалась, запасные парашюты не раскрылись»
21-летний десантник Кирилл Бондаренко живет в Благовещенске. Он говорит, что рад, что попал в войска «Дяди Васи». О такой службе мечтал с детства.
Бондаренко признается, конечно, было сложно. Так, например, один из прыжков едва не стоил ему и его напарнику жизни.
Запасные парашюты не раскрылись. Парень признается, что за считанные секунды успел представить, как его родным сообщают о смерти.
К лету 1941 года комплектуют пять воздушно-десантных корпусов каждый численностью 10 тысяч человек. С началом Великой Отечественной войны все пять воздушно-десантных корпусов участвуют в ожесточённых боях на территории Латвии, Белоруссии, Украины.
В 1954 году командующим ВДВ становится генерал армии Василий Филиппович Маргелов, который оставался в этой должности до 1979 года. С именем Маргелова связана целая эпоха в истории отечественных Воздушно-десантных войск, недаром ВДВ получили неофициальное название «войска Дяди Васи».
«И кишечная группа, и холера»: что могут подхватить штурмующие фонтаны десантники в День ВДВ
Геннадий Онищенко также рассказал о рисках подхватить ковид в воде из фонтанов.
День Воздушно-десантных войск, который отмечают 2 августа, обычно празднуется на широкую ногу, однако в этом году из-за пандемии коронавируса программу торжественных мероприятий пришлось свести к минимуму. Самой известной традицией праздника является купание в фонтанах, но такая забава может выйти боком развеселившимся виновникам торжества. Депутат Госдумы, бывший главный санитарный врач России Геннадий Онищенко заявил, что в воде из фонтанов запросто можно подцепить инфекцию — и не одну. Об этом пишет НСН.
«Вода в фонтанах не питьевого качества, она работает по принципу рециркуляции: проливается, потом закачивается и через напор подается в виде струи, бьющей вверх. Там за время эксплуатации этой воды все что хочешь может оказаться. И кишечная группа, и холера — все зависит от того, кто пользовался этим фонтаном», — сказал специалист.
Также Онищенко рассказал, как повлияет купание в фонтанах на эпидемиологическую обстановку в городах. По его мнению, если коронавирусной инфекции можно вполне избежать, то от другой заразы никто не застрахован.
«Насчет коронавируса я бы не особенно впечатлялся, а то, что это негигиенично и опасно с точки зрения других инфекций, это очевидно», — подчеркнул врач.
Роспотребнадзор также советовал празднующим в День ВДВ забыть о любимой забаве. В ведомстве отметили, что фонтаны нередко становятся точками притяжения птиц и бездомных собак. А благодаря жаре микроорганизмы в воде распространяются быстрее обычного, поэтому подхватить можно острую кишечную инфекцию, вирусный гепатит A и другие неприятные болезни. Именно поэтому штурмовать фонтаны ни в этот праздничный день, ни в любой другой людям крайне не рекомендуют.
В Петербурге десантникам купаться в фонтанах запретил Водоканал. В компании подчеркнули, что водные сооружения не созданы для этого. Об этом писали НЕВСКИЕ НОВОСТИ.
Синева расплескалась, но не для всех. Почему многие десантники не празднуют День ВДВ (неспроста)
Младший сержант ВДВ поделился своим отношением к профессиональному празднику — Дню Воздушно-десантных войск РФ. По словам военного, некоторые отслужившие в ВДВ относятся к шумному празднеству «как к цирку» по вполне объяснимым причинам. С доводами парня могут согласиться многие солдаты-срочники — и не только десантники.
Воздушно-десантные войска считаются элитой Вооружённых сил РФ. Именно десантники оказываются первыми на поле боя во время вооружённых конфликтов, опускаясь в тыл врага на парашютах и сбрасывая военную технику (правда, не всегда удачно).
Свой профессиональный праздник ВДВ отмечают 2 августа, а купания военных в фонтанах (тоже не всегда успешные) и избиения гражданских уже давно никого не удивляют.
Флаг ВДВ
При этом нельзя утверждать, что пугающе себя ведут все десантники, это не так. Прояснить ситуацию вызвался младший сержант ВДВ по имени Данакт, рассказавший о своём отношении ко Дню Воздушно-десантных войск в твиттере 2 августа.
Данакт во время службы
По словам парня, он сам больше не празднует 2 августа, и всё из-за его личного отношения к армии в целом.
Армия — [ерунда], а день ВДВ — это [чёртов] цирк (если говорить про людей, которые ходят по улицам в тельняшках). Праздновать 2 августа — это как быть изнасилованным, гордиться этим и праздновать день, когда это случилось.
Данакт окончил школу в 2014 году, денег на дальнейшую учёбу у него не было, как и желания, а армия ему казалась «забавным приключением». Поэтому он отправился в военкомат, откуда его послали на службу в войска ВДВ в Омск.
Ехал туда я с мыслями об армейской романтике, полевых выходах и прыжках с парашютом. Однако встретили меня уставщина, моральное уничижение и тотальный контроль.
Всем быстро дали понять, что срочник здесь никто, во что все очень быстро поверили — тебе нельзя сидеть, нельзя лежать, нельзя писать/какать без разрешения и т.д.. Выходить на улицу, естественно, тоже нельзя. Было полное ощущение, будто я попал на зону, а не в армию.
Но на зоне, пока ты в камере, ты можешь заниматься личными делами. Здесь же понятия свободного времени не существовало — солдат должен быть всегда занят тяжёлым трудом, а в идеале быть ещё и без сил, и [замучен], ВДРУГ ОН НА ЧТО-НИБУДЬ ОТВЛЕЧЁТСЯ — И КРАХ ОБОРОНЕ СТРАНЫ.
При этом в части никого не били. По словам парня, недостаток сна, требования устава и психологическое давление работали намного лучше. Никто не то что не знал, кто такие «деды», но даже слово это ни разу не употреблял.
Казалось бы, идеальная служба, однако и тут не обошлось без «но».
Де-факто старослужащие и весь сержантский состав были всевластными богами, а система и офицеры это полностью поощряли. Если сержант захотел бы, чтобы солдат прополз под кроватями через всю казарму, — он бы пополз.
Куда же без ауешной культуры среди всех слоёв личного состава — стучать на что-то нельзя, ты же не крыса. Но настучать всё равно некому, солдат не имеет права иметь телефон. ВДРУГ ОН ВЫДАСТ ВРАГАМ ГОСТАЙНУ.
Телефоны срочникам выдавали только по выходным, чтобы связаться с родственниками. Этим коммуникация с внешним миром ограничивалась. Зато не ограничивалась и даже поощрялась чисто армейская традиция воровства, знакомая всем, кто служил [автор подтверждает феномен личным опытом].
А если ты родишь что-то из другой роты и принесёшь к своим, то ты будешь настоящим героем, без иронии. «Тихо [стырил], проклеймил [в армии на все личные вещи солдат, включая ремни и сланцы, ставят клеймо с их индивидуальным номером белой или чёрной краской] — называется «родил».
С едой, по словам Данакта, отдельная история — её либо мало, либо много, но в последнем случае это «малосъедобный мусор». Недостаток питательных веществ вкупе с перманентным отсутствием отдыха всю службу сказываются на когнитивных способностях, физической заторможенности и растущей агрессии солдат.
Все сослуживцы худели на глазах, главными жизненными ценностями постепенно становились сон, еда и сладкое. Офицеры с контрактниками за это ненавидели срочников. Они искренне считали, что всех срочников специально набирают тупыми, ленивыми и чтобы они любили пожрать.
Но потом они шли домой ужинать, принимать душ и отсыпаться после рабочего дня. А вот срочники нет.
С материальным положением срочников в части Данакта тоже было не всё гладко.
Солдат срочной службы ежемесячно получал две тысячи рублей, половину из которых принуждали отдавать в «ротную кассу», которая затем распиливалась между офицерским составом. В роту для вида что-нибудь покупали, туалетную бумагу, например. Её, кстати, на самом деле выдают бесплатно.
Оставшиеся деньги срочник тратил на сладкое в магазинчике на территории части. Но, как я писал, на улицу в учебке выходить запрещено, так что за поход в «балдырь» сержанты взимали ещё по сто рублей.
Казармы в учебке были отремонтированные, только покрашенные, рассказал Данакт. В спальном помещении висел плазменный телевизор, который нельзя было включать. В новенькой чайной комнате постоянно был чай, который нельзя было пить (к слову, пить в армии нельзя даже из личной фляжки, потому что она должна всегда быть полной).
В бытовой комнате хранились новенькие утюги, которыми нельзя было гладить форму. Новые отопительные батареи находились по всей казарме, но их отключали по ночам — даже зимой.
Вся рота в первый же месяц переболела всеми инфекционными заболеваниями, какими только можно. Ещё и вспыхнула эпидемия ветрянки — из-за посаженного иммунитета. Многие болели по два раза при условии, что уже переболели в детстве. Санинструктор лечила всех мёдом.
После четырёх месяцев учебки, где будущие десантники должны были научиться водить БМД и стать механиками-водителям, солдаты, как утверждает Данакт, научились только воровать и отлынивать от физической работы.
Несколько заездов на технике на бумаге ловко превращались в огромное количество накатанных часов, ведь документооборотом в роте тоже занимались срочники, которым это поручали делать.
По окончании обучения всех срочников распределили уже по боевым частям. Данакта отправили в Рязань, и через три месяца ему позвонил товарищ из омской части. Это была та самая военная часть, в которой в 2015 году обрушились казармы и погибли 24 солдата.
Он сказал, что обрушилась четырёхэтажная казарма в месте, где я спал четыре месяца.
24 молодых парня ни за что погибли в мирное время, родители, которые приезжали к ним на присягу, ещё даже не успели уехать из города.
А всё потому, что какие-то военные успешно распилили бабки, которые должны были пойти на капитальный ремонт, и провели косметический, сделав и так тонкие стены ещё тоньше. Мне повезло, что я служил зимой, и стены на тот момент просто-напросто замёрзли.
Сослуживцы тех ребят всю ночь доставали их из-под завалов. Но старшина моей бывшей роты на своём веку и не такое видал, подумаешь, казарма развалилась. Так что по наступлению утра он просто повёл всех на стрельбы, которые были по расписанию. Приказ есть приказ.
Сам же Данакт после перевода в новую часть начал себя плохо чувствовать, но в армии так заведено, что если ты обращаешься за медицинской помощью, то теряешь уважение.
Офицеров вроде штрафуют, если кто-то заболел в их подразделении. Ну они и прививают культуру того, что солдат всегда должен быть здоров, иначе он «моль» и «калич». Солдаты хавают.
Данакт терпел до последнего, после чего вдруг потерял сознание на построении. Его отвезли в санчасть, где поставили диагноз «острый бронхит» и отправили в военный госпиталь, а там уже выяснилось, что у него двусторонняя пневмония.
Парню это тогда показалось забавным, но позже он понял, что армейский уклад сильно сказывается на умственных способностях людей.
Я часто вспоминаю историю, которую нам рассказывал командир роты в Омске.
«Эх, вот, помню, собрались за столом с женой, её отцом и братом. Я вот им рассказываю про службу, а они ничего не понимают, да всё о своём болтают. Так что оставайтесь, ребята, по контракту служить, чтобы можно было найти темы для разговора с нормальными мужиками».
Да и сам Данакт около года после службы гордо рассказывал знакомым об армии и ходил в тельняшке.
Но я не рассказывал знакомым, как я [испортился] к концу службы, как обращался с младшим призывом и как забивал на товарищей, которым нужна была помощь. И я не чувствовал вины — после года службы многие вещи казались вполне обыденными. Страшно подумать, что было бы через два года.
Были и хорошие моменты — прыжки с парашютом и полевые выходы казались военнослужащим настоящим глотком свободы.
Что мне дала служба в армии? Грыжу межпозвоночного диска, пару протрузий, софтскиллы для общения с различного рода маргинальными элементами.
А также бесценный опыт, который до конца моей жизни будет подсказывать, что, даже если тебя окружают потрясающие люди, на свете всё ещё есть [плохие] — и их больше, чем ты думаешь. А возможно, это ты сам.
Я не праздную 2 августа, но забывать свой армейский опыт тоже не собираюсь, потому что в силу человеческих особенностей всё плохое быстро вытеснится хорошими воспоминаниями. Учитывая, что мне сейчас 24 года, выходит, что почти пять процентов моего жизненного опыта — это армия.
Служба в армии — узаконенное рабство, пережиток советского прошлого, диких времён, когда людей нужно было заставлять «защищать Родину», потому что те сами не хотели, видимо.
И с Данактом согласились многие пользователи Сети, включая служивших не только в ВДВ.
Парню не повезло с частью, но всё так.
Просто описали службу мужа, только пневмония односторонняя.
Всё так и было в 89-91 и не в ВДВ.
Некоторые могли согласиться далеко не со всем.
Сам профессиональный военный во втором поколении, сын тоже. Подпишусь под каждым словом, ну почти под каждым. Это взгляд только с одной стороны, есть другая, где из сопливых мальчишек вырастают настоящие мужики, ответственные и смелые, которые своими жизнями защитили других.
Правда, есть и те, кто верить в прочитанное отказывался.
Очень топорно. Понятно, кто заказал данный [бред]. Понятно, для чего. Либеральные гомосексуалисты армию ещё не демонизировали. Видать, наступило время. Интересно, почему именно сейчас. Возможно, имеем честь видеть начало большой антиармейской пропаганды.
Бедняжка, ну поди к маме, сопли мамочка подотрëт.
Если коротко, обычный срочник, который возомнил, что стал гуру по армии и ВДВ в частности. Таких в армию брать нельзя, сидел бы дома у мамы за ПК и пил бы пиво.
Вопросы к армейской службе возникают не только в России. В Германии парень купил на Ebay старый ноут, но он оказался слишком слаб для игр, зато мог уничтожить систему ПВО НАТО.
А командование Вооружённых сил Литвы приказало молодым бойцам стать незаметными, но те перестарались. Их сочли пропавшими без вести и начали искать, однако сделать это оказалось непросто, ведь солдаты продолжали выполнять боевую задачу.
День ВДВ: как распознать лжедесантника
День Воздушно-десантных войск превратился в цивилизованный праздник и уже не пугает мирных горожан. Но эксцессы 2 августа все же случаются, правда, виновными в них часто оказываются не доблестные бойцы ВДВ, а ряженные. Как распознать фальшивого десантника и вывести его на чистую воду?
«Так называемые «ряженые» — люди, которые не служили в войсках, но любят покрасоваться, надевают тельняшки. И когда им задают вопросы: «С какими парашютами вы совершали прыжки?», «Где служили?», то получают невнятные ответы», — так ранее определил эту категорию людей командующий ВДВ, ныне председатель комитета по обороне Госдумы, генерал Владимир Шаманов.
По словам члена Совета Федерации, бывшего офицера-десантника Франца Клинцевича, ряженые — беда для ВДВ. Именно с ними зачастую связаны скандалы 2 августа. Эти люди, не имеющие никакого отношения к «крылатой гвардии», своим позорным поведением бросают тень на прославленный род войск.
«Сейчас их становится меньше, так как их просто бьют. И мы уже дали такую команду, особенно по афганцам, выявлять и просто бить. Купить берет и тельняшку — ничего сложного нет. Напиться и вести себя безобразно, пытаясь тем самым реализоваться в силу заложенных комплексов», — отметил Клинцевич.
Военный билет
Самый простой и надежный способ узнать, служил ли человек в Воздушно-десантных войсках — попросить его показать военный билет. В этом документе указаны звания, должности и номера воинских частей, где проходила служба. По номеру воинской части можно определить, относится ли она к ВДВ.
Принадлежность к десанту можно также узнать по номеру военно-учетной специальности в военном билете. Это шестизначное число, иногда с буквой в конце. Если там стоит буква «Д», значит, военная специальность имеет отношение к ВДВ. Первые три цифры ВУС — обозначения специализации. Например, «100» — это стрелковая, «101» — пулеметная, «103» — гранатометная.
Но, если в военном билете ВУС указано с номерами «998» или «999», эти люди не могли служить в ВДВ. Первая означает — «с незначительными ограничениями годен к военной службе, ее не проходил», вторая — «ограниченно годен к военной службе, но не имеет военной подготовки».
По этому вопросу настоящие десантники вычисляют самозванцев с очень высокой вероятностью. Здесь не подойдут ответы, типа: «Служил в Псковской дивизии». Боец этого прославленного соединения должен знать полное его наименование — 76-я гвардейская десантно-штурмовая Черниговская Краснознамённая дивизия. Виды российского спецназа. ИНФОГРАФИКА
Десантник всегда должен знать и полное наименование входящей в состав дивизии части, в которой он служил, со всеми ее регалиями. Например, 234-й гвардейский десантно-штурмовой Черноморский ордена Кутузова полк имени Святого благоверного Александра Невского.
Без запинки бойцы должны знать батальон, роту и взвод, где служили. А так же помнить своих командиров. Такое реальные ветераны ВДВ не забывают.
Российское государство всегда было скупо на награды, даже для настоящих героев. Поэтому россыпь орденов и медалей на груди у десантника должна вызывать сомнение. Люди с большим количеством наград, конечно, есть, но их мало.
К тому же настоящие ветераны не любят мешать боевые ордена и медали с ведомственными или юбилейными наградами. Одинокая медаль «За отвагу» для настоящих десантников скажет о человеке больше, чем полностью увешанная грудь.
Обратить внимание нужно на соответствие наград возрасту ветерана. Большая часть советских наград была упразднена с крушением СССР. Поэтому орден Красной Звезды или орден Красного знамени никак не может появиться у молодого парня, прошедшего через Сирию.
Вопреки обыденному мнению, солдаты и сержанты срочной службы в ВДВ прыгают с парашютом не так уж много. За период службы срочники успевают совершить до десяти прыжков. Поэтому значки-парашютики с указанным на них большим количеством прыжков должны вызывать подозрения.
Ну, а если и сам бывший срочник ВДВ рассказывает о каком-то невероятном парашютно-десантном опыте, можно задать ему пару провокационных вопросов. Например, как правильно называется кольцо для раскрытия парашюта.
Правильно оно называется звеном ручного раскрытия. И выглядит вовсе не как кольцо, а скорее как ручка. Зачем десантники купаются в фонтанах
Если «десантник» не смог вспомнить о звене ручного раскрытия, его можно добить вопросом: прыгал ли он с парашютом РД-54? Ответит, что прыгал — значит, точно ряженый, засомневался — тоже, скорее всего, фальшивый.
Дело в том, что РД-54 — не парашют. Это рюкзак десантника образца 1954 года, более полувека использовавшийся в ВДВ, — один из немногих образцов советского военного снаряжения, заслуживших любовь у десантников. Об этом легендарном предмете не знать бойцы «крылатой гвардии» просто не могут.
Есть и главное отличие настоящих бойцов ВДВ от ряженных «десантников». Принадлежность к военной элите — это не только мускулы, голубые береты и тельняшки, но и соответствующее воспитание, самодисциплина и умение вести себя.
Бывший десантник жестко объяснил, почему не празднует день ВДВ
Рассказ бывшего десантника вызвал шквал комментариев: как одобрительных, так и возмущенных.
Вместо армейской романтики
«Шёл 2014 год, я только закончил школу и был абсолютно тупым. У меня не было бабок, чтобы учиться, а армия для меня казалась забавным приключением. Поэтому я пошёл в военкомат и меня отправили служить в учебку в Омск».
Автор треда признался, что «ехал туда с мыслями об армейской романтике, полевых выходах и прыжках с парашютом. Однако встретили меня уставщина, моральное уничижение и тотальный контроль».
При этом молодой человек указывает, что дедовщины в классическом понимании в части не было:
«Никто не знал про то, что наши «деды» являются «дедами», это слово ни разу не употреблялось. В Омске никого не били. Уставщина, недостаток сна и психологическое давление работали намного лучше».
И равенства между солдатским составом всё равно не было:
«Де-факто старослужащие и весь сержантский состав были всевластными богами, а система и офицеры это полностью поощряли. Если сержант захотел, чтобы солдат прополз под кроватями через всю казарму — он поползёт».
ВДВ как АУЕ
Значительную часть рассказа программист уделил сравнению армейского быта с тюремным:
«Было полное ощущение что я попал на зону, а не в армию. Но на зоне, пока ты в камере, ты можешь заниматься личными делами. Здесь же понятия свободного времени не существовало — солдат должен быть всегда занят тяжелым трудом, а в идеале быть ещё и без сил и за. бан, НИ ТО ВДРУГ ОН НА ЧТО-НИБУДЬ ОТВЛЕЧЁТСЯ И КРАХ ОБОРОНЕ СТРАНЫ.
Куда же без ауешной культуры среди всех слоёв личного состава — стучать на что-то нельзя, ты же не крыса. Но настучать всё равно некому, солдат не имеет право иметь телефон. ВДРУГ ОН ВЫДАСТ ВРАГАМ ГОСТАЙНУ. Но как известно, враги по выходным отдыхают, поэтому иметь телефон на выходных можно. Но только ненадолго, чтобы звонить родственникам, но это если повезёт и у тебя будет на это время».
Особенно возмутило автора треда то, что имитация уголовных принципов породила повсеместный разгул воровства:
А если ты родишь что-то из другой роты и принесёшь к своим, то ты будешь настоящим героем, без иронии: «Тихо сп. дил, проклеймил —
При этом воровство практиковали и офицеры, только действовали более «интеллигентными» методами:
«Солдат срочной службы ежемесячно получает 2000 рублей, половину из которых принуждали отдавать в «ротную кассу», которая затем распиливалась между офицерским составом. В роту для вида что-нибудь покупали, туалетную бумагу, например. Её, кстати, на самом деле выдают бесплатно.
Оставшиеся деньги срочник тратил на сладкое в магазинчике на территории части. Но так как я выше писал, на улицу в учебке выходить запрещено, так что за поход в «балдырь» сержанты взимали ещё по сто рублей».
«После четырёх месяцев заточения в учебке, в которой мы должны были научиться водить БМД и стать механиками-водителям, мы научились только воровать и пр. бываться от физической работы.
Несколько заездов на технике на бумаге ловко превращались в огромное количество накатанных часов. Откуда я знаю? Документооборотом в роте тоже занимаются срочники, которым это поручали делать, никто ничего не скрывает.
«24 молодых парня ни за что погибли в мирное время»
Особенным местом в истории службы Данакта стало то, что он лишь на несколько месяцев разминулся с одной из главных трагедий в новейшей истории российской армии:
«Спустя три месяца после того как меня отправили в Рязань, мне позвонил мой товарищ, который остался дослуживать в Омске. Он сказал что обрушилась четырёхэтажная казарма в месте, где я спал четыре месяца.
24 молодых парня ни за что погибли в мирное время, родители, которые приезжали к ним на присягу, ещё даже не успели уехать из города.
А всё потому, что какие-то военные пид. асы успешно распилили бабки, которые должны были пойти на капитальный ремонт, и зах. или косметический, сделав и так тонкие стены ещё тоньше. Мне повезло, что я служил зимой, и стены на тот момент просто-напросто замёрзли.
Сослуживцы тех ребят всю ночь доставали их из-под завалов. Но старшина моей бывшей роты на своём веку и не такое видал, подумаешь, казарма развалилась. Так что по наступлению утра он просто повёл всех на стрельбы, которые были по расписанию. Приказ есть приказ».
«На одном из построений я почти упал в обморок»
Отношение к здоровью людей стало ещё одним важном пунктом в критике ВДВ:
«Сразу после того, как меня перевели (из учебной части в боевую) в Рязань, у меня сильно ухудшилось самочувствие. Но в армии, если солдат обращается за медицинской помощью, то он теряет уважение.
Офицеров, вроде, штрафуют, если кто-то заболел в их подразделении. Ну они и прививают культуру того, что солдат всегда должен быть здоров, иначе он «моль» и «калич». Солдаты хавают.
Поэтому, вместо того чтобы идти в медроту, я терпел до последнего, и по. й, что буду заражать других.
На одном из построений я почти упал в обморок. Один из немногих адекватных офицеров повёл меня на медосмотр, против моей же воли. Там на скорую руку мне поставили «острый бронхит» и положили отдыхать, но смекнув, что через неделю я ещё не выздоровел, повезли в военный госпиталь.
Там я узнал, что у меня была двухстороння пневмония, но я уже выздоравливаю. Тогдашняя моя реакция была что-то типа «Кек, вот прекол». На тот момент я даже не задумался о том, что армейские принципы имеют некоторые недостатки».
Как армия меняет личность
Всё это навело Данакта на мысль, что армия негативно сказалась на его личностном развитии:
«Отсутсвие возможности и сил на рефлексию и круглосуточное общение с такими же долб. бами, каким ты и сам стал, создают некоторые психологические изменения. Я часто вспоминаю историю, которую нам рассказывал командир роты в Омске:
«Эх, вот помню собрались за столом с женой, её отцом и братом. И я вот им рассказываю про службу, а они ничё не понимают, да всё о своём болтают. Так что оставайтесь, ребята, по контракту служить, чтобы можно было найти темы для разговора с нормальными мужиками».
И частично я его понимаю, я сам, кажется, на протяжении года после службы только и рассказывал всем своим знакомым про свои армейские подвиги. А ещё я ходил в тельняшке и камуфляжных штанах. Но я не рассказывал знакомым, как я сс. чился к концу службы, как я обращался с младшим призывом и как забивал х. на товарищей, которым нужна была помощь. И я не чувствовал вины — после года службы многие вещи казались вполне обыденными. Страшно подумать, что было бы через два года».
Что было хорошего
«Вы можете меня спросить, а было ли вообще что-то хорошее за службу? Однозначно было. Прыжки. Каждый прыжок был для меня капелькой свободы от беспросветной армейской рутины».
Рассказал Данакт и о самом проникновенном моменте за всю службу:
«Мы с товарищем Ромой числились в контрактном батальоне — нами закрывали вакантные места в штате. Как-то однажды перед полевым выходом нас оставили на ночь охранять оборудование взвода в лесу, поскольку все «контрабасы» хотели домой.
Еды нам, конечно же, никто не оставил, а есть хотелось. Но зато было немного денег и одинокая автозаправка в нескольких километрах. Недолго думая, я пошёл в сторону заправки через ночной лес.
По дороге я достал из кармана наушники, телефон (который мне был не положен) и включил музыку. На половине пути я вдруг осознал, что я здесь один, мной никто не командует, а я просто иду и слушаю музыку, как свободный человек, и я могу делать абсолютно всё, что захочу.
И я заплакал. Я шёл и натурально ревел до самой заправки. Вернулся с сосисками, которые мы с Ромой пожарили на костре».
«Служба в армии — узаконенное рабство»
Суммируя сказанное, автор сделал следующий вывод:
«Что мне дала служба в армии? Грыжу межпозвоночного диска, пару протрузий, софтскиллы (навыки) для общения с различного рода маргинальными элементами. А также бесценный опыт, который до конца моей жизни будет подсказывать, что даже если тебя окружают потрясающие люди, на свете всё ещё есть мрази и их больше чем ты думаешь. А возможно это ты сам.
Данакт Фрост твёрдо придерживается убеждения о необходимости контрактной армии:
«Служба в армии — узаконенное рабство, пережиток советского прошлого. Современная армия должна быть исключительно контрактной (а в идеальном мире её и вовсе не должно существовать).
И если тебе нужна гнилая армейская романтика, проблемы со здоровьем, копеечная зарплата или бесплатная квартира в тридцати километрах от ближайшего крупного населенного пункта — пи. уй служить по контракту в могучие воздушно-десантные войска. А отнимать год из жизни простых людей, под соусом «долга родине», — это не то что должно происходить в наше время».